"Бабы новых нарожают": Откуда эта фраза и почему её приписывают Жукову
Источник: warhead.su
Благодаря СМИ и блогерам самой известной фразой Жукова стала та, которую произнесла уйма народу, но не он сам. «Бабы новых нарожают» — это хлёстко, это злобно, и это говорилось вообще не о войне. Принадлежит ли Жукову эта фраза, говорил ли её в реальности вообще хоть кто–нибудь — откуда растут ноги у этого физиологического афоризма? Давайте разбираться.
«Есть многие на свете, друг Горацио, аспекты у моральной деградации».
© Гамлет, принц Датский, но это не точно.
Буря в стакане. Нулевые годы
В современное русское культурное поле «нарожавшие бабы» в связке с маршалом Жуковым вошли с подачи Михаила Веллера. В 2001 году в «Огоньке» был опубликован его несколько сюрреалистический рассказ «Трибунал». В тексте Жуков возглавляет, соответственно, трибунал, разбирающий дела декабристов, и распекает их за плохую подготовку операции по свержению царя. Там он и произносит легендарную фразу:
«Солдат вам бабы новых нарожают. Россия велика. Положил бы за дело — не жалко. Операция провалена бездарно. Преступно!»
После чего распоряжается повесить Бестужева–Рюмина, к которому эта сентенция и обращена.
Тут важно то, что до публикации Веллера фраза про «нарожают» применимо к Жукову встречается, похоже, целый один раз — в статье Максима Соколова в «Коммерсанте» за ноябрь 1996 года:
«Жуков в этом смысле был не менее гениален, чем Наполеон, ибо проблема сбережения своих солдат была отброшена им в принципе — „война всё спишет“, а равно „бабы новых нарожают“».
Грандиозного резонанса она не имела и так, похоже, и канула в Лету, а вот Веллер метнул фразу в народ как девку в полк.
Именно с нулевых годов высказывание про баб, увязанное с Георгием Константиновичем, пошло гулять по страницам. В течение ближайших лет его повторили в связке с Жуковым несколько писателей, в частности Александр Бушков. А поскольку как раз на эти годы пришёлся бурный рост русскоязычного интернета, фраза там и осталась — как обычно, уже без малейших попыток искать первоисточник — в качестве общеизвестной.
Мы же пока зафиксируем: «бабы новых нарожают», сказанное Георгием Жуковым, — это плод творчества писателя Михаила Веллера.
Винить Веллера в этом, кстати, на наш взгляд, неверно: прозаик не может отвечать за неспособность читателя разделять вымышленного персонажа и историческую личность. Но услышав что–то в духе «эту фразу знали все фронтовики», не стоит забывать: речь о «фронтовике» Веллере 1948 г. р., «фронтовике» Бушкове 1956 г. р. — и полудюжине менее известных подобных фронтовиков.
Веллер, конечно, не «первооткрыватель» фразы. На год раньше вышла книга красноярского писателя Андрея Буровского «Россия, которой не было–2». Обсуждать её качества мы не будем, но там мы видим такой фрагмент:
«Сохранилась история, одна из тех, в подлинности которой трудно быть уверенным. 1703 год, штурм Нарвы. Перед каждым проломом в стене — груды трупов — гвардейцев Петра. Многих Пётр знал лично, со многими был дружен. И Пётр заплакал, глядя на эти ещё тёплые груды мертвецов.
Борис Петрович Шереметев подошёл сзади, положил руку на плечо царя. Пятидесятилетний приласкал тридцатилетнего. „Не плачь, государь! Что ты! Бабы новых нарожают!“
Комментариев не будет».
Мы же от комментариев не удержимся. Чёрт с ним, что штурм Нарвы случился в 1704 году. Главное другое. Тут речь идёт не о Жукове, и Буровский всё–таки считает нужным сделать оговорку о том, что «в подлинности трудно быть уверенным». Приводить источник он не стал, и мы сейчас попробуем найти его сами, а пока ответим на естественный вопрос.
Мог ли Веллер вычитать афоризм у Буровского? Вполне, и даже весьма вероятно.
Книга Буровского вышла чуть раньше, и как раз по свежим впечатлениям Веллер вполне мог включить её в свой рассказ. Друг о друге эти двое авторов точно знают, у них есть как минимум одна совместная книга, и такое заимствование выглядит вполне естественным. Ну а в качестве рупора Веллер был идеален — автор очень популярный, тиражи у «Огонька» неплохие, да и рассказ потом несколько раз переиздавался. Тем более с Бушковым (тоже писатель весьма известный) и командой литераторов помельче в роли усилителей.
Но и Буровский пересказал байку, а не придумал её сам — о чём он, кстати, честно пишет. Тут мы походя должны снять обвинения с фильма «Пётр Первый» 30–х годов, где эту фразу, как иногда пишут, будто бы произносит как раз Шереметев. Шереметев такую фразу в фильме не говорит. Но схожая по смыслу реплика ему достаётся: «Бог милостив. Народу хватит». Так что немудрено сказать, откуда эта история пришла к Буровскому: кто–то (может, и он сам) смотрел «Петра» давно, уже забыл конкретные фразы и совместил с образом киношного Шереметева (а сыгран он, без вопросов, блестяще, и сама сцена легко запоминается) близкую по смыслу расхожую фразу.
Так, стоп, а чего это она расхожая? И кстати, вопрос от исторического инспектора Лестрейда — откуда она проникла в словарный запас Максима Соколова? Ведь он написал свою колонку в 96–м, до всякого Веллера. Сейчас посмотрим, откуда ноги растут.
Советские бабы, эмигрантские бабы
Обратясь к советской литературе, мы только руками разведём: оказывается, на её страницах «бабы рожают» не то чтобы каждый день, но весьма регулярно.
У братьев Вайнеров в повести «Карский рейд», 1983 год:
— Соберёте, соберёте, — успокоил его Чаплицкий. — И хочу вам напомнить в последний раз: вы мне махонький подчинённый и впредь никогда не смейте вступать со мной в пререкания. Иначе я вас застрелю — прямо вот здесь… под святыми образами.
Солоницын тяжело вздохнул:
— Господи, круты же вы, господин Чаплицкий! Сколько людей поубивали, а всё вам неймётся.
Чаплицкий похлопал его по плечу:
— Вы, Никодим Парменыч, убитых не жалейте, бабы новых нарожают…
У Александра Крона в романе «Дом и корабль», опубликованном в «Роман–газете» в 1965 году:
«Так стоит ли задумываться над судьбой десяти, ста, тысячи песчинок? Их крутит мировой вихрь, и, если я — по недомыслию, эгоизму, упрямству, честолюбию — пошлю их на смерть, в мире ничего особенного не произойдёт, бабы новых нарожают…»
Это всё уже послевоенная проза. Но, пойдя дальше, мы обнаружим «роковую фразу» и в советской довоенной, и в эмигрантской прозе и публицистике.
Сергей Сергеев–Ценский в книге «Лютая зима» (1936 год):
— Лошадей, конечно, начальство жалеет, — она денег стоит, лошадь, её тоже ведь надо купить, а людей чего жалеть? Бабы людей нарожают сколько хочешь, им только волю на это дай…
А вот, похоже, мы подступились к корням. В 30–е годы фольклорист Александр Мисюрев собирал устное творчество бергалов — горных рабочих с Алтая. Среди прочего, там есть запись кабацкого разговора, в которой видим до боли знакомую реплику:
— Начальству виднее. Господа офицеры нашими шкурами не дорожат. Намедни взялись мы крепи уделывать, а штейгер вопит: — Такие–сякие, долбите руду, плевать, коль обвалится, вашего брата много, бабы ещё нарожают, а вот руды — маловато!
Описывается, судя по реплике, дореволюционная история. Корни у фразы явно тянутся ещё ко временам старой России. В эмигрантской публицистике мы видим такое у Якова Меньшикова в статье «Тени свершений» 1931 года:
«Бросьте наивничать. Вы просто не продумали до конца. Человечество — икра. Ну и пусть себе с Богом, леший намазывает её себе на бутерброд. В вечности нет жалости, ибо всё восстановимо. Этого добра много. Бабы нарожают».
Судя по всему, самое раннее появление этого оборота в русском языке восходит ко временам Русско–японской войны. В воспоминаниях митрополита Евлогия, написанных в эмиграции и изданных вскоре после Второй мировой, содержится такой фрагмент:
«Зима 1904–1905 годов была лютая. Читаешь газеты — и ужасаешься. Новое бедствие… Сколько обмороженных солдат! Я посещал лазареты. Помню, в одном городке был лазарет для психически больных солдат. Жуткая картина… Кто пляшет, кто что–то бормочет. Один солдатик лежит задумчивый, угрюмый. Доктор говорит мне: „Может быть, вы его из этого состояния выведете…“ Я спрашиваю больного: „О чём ты скучаешь?‘“ — „У меня японцы отняли винтовку“. — „Мы другую тебе достанем. Стоит ли об этом разговаривать? Людей сколько погибло, а ты о винтовке сокрушаешься“. Но больного не переубедить. „Детей сколько угодно бабы нарожают, а винтовка — одна…“, — мрачно возражал он».
Наконец, самое, вероятно, раннее употребление чего–то, не ровно того же, но похожего на эту фразу, отыскивается у Алексея Суворина в «Ожидании века ХХ»:
«Пусть хлебный кризис не выгоден помещикам, но народ, несомненно, более сыт и бабы нарожают более здоровых ребят. Бабы вообще народ почтенный».
Почтенный, не поспоришь. Это конец XIX — начало ХХ века.
Более ранних примеров я лично не нашёл, но найденного достаточно, чтобы отметить два момента. Во–первых, фраза точно бытовала до Второй мировой войны и, судя по всему, даже до революции. Во–вторых, что в эпоху после 1917 года, что после окончания Великой Отечественной она не являлась запретной и публиковалась в советской литературе не то чтобы часто, но как видим, довольно регулярно. Правда, судя по контексту, вообще никому из конкретных видных деятелей она изначально не принадлежала, а исходила, так сказать, из народной толщи. Почему цензура и относилась к ней спокойно, хотя, казалось бы, во времена, когда складывался каноничный образ Жукова как маршала Победы, цензоры должны были бы делать стойку на такую фразу в тексте, относись она к нему.
Кстати, возвращаясь в довоенные времена, у Мисюрева искомая фраза проходит именно в качестве записи фольклора, и митрополиту её сказал некий больной солдат. Причём в эпоху до Веллера/Буровского эта фраза бытовала не в каком–то специально–военном контексте, а чаще всего просто служила маркером скверного человека. Так что легко понять, почему её вкладывают в уста то Жукову, то абстрактно «какому–то царскому генералу», то Шереметеву: это фольклор, фольклор очень давний, ни исходного автора, ни изначального адресата попросту нет. Зато она легко могла отложиться в голове что у выпускника пединститута Андрея Буровского, что у филологов по образованию Максима Соколова и Михаила Веллера: обильное чтение художественной литературы и сборников фольклора было частью их профессиональной подготовки.
Как рожали в XVII веке
Так что же, никто из старших офицеров не говорил ничего похожего ни на каких фронтах? Не всё так просто.
Если искать не точную фразу, а нечто схожее по смыслу, то во время Русско–японской войны журналист порт–артурской газеты «Новый край» записал в дневнике следующее:
«Полковник спросил адмирала, выйдет ли наш флот к бухте Киньчжоу в том случае, если из северной армии прибудет к нам помощь, которая должна будет пробиваться Киньчжоуским перешейком и брать снова Киньчжоуския позиции, несомненно заново укреплённые японцами.
— Нет.
— Почему же нет? горячится полковник, — ведь это значит дать возможность избить лишний наш полк, бригаду, а то и целую дивизию! Лишние жертвы.
Адмирал ответил, что такая потеря ничего не значит. Дивизия — это 16 000 человек, а как статистика показывает, русские женщины рождают это количество детей в течение двух недель; следовательно урон этот восполнится скоро…
— Если же, — закончил адмирал свои доводы, — при этом выходе погибнет даже одна канонерская лодка, её уж родить нельзя — на постройку её потребуются годы…»
Адмирал — это князь Павел Ухтомский. Фраза его действительно не красит. Кстати, вскоре после войны он по болезни был уволен с флотской службы. Однако и Ухтомский всего лишь пересказывал расхожий оборот.
Насколько расхожий? Настолько, что ту же по смыслу формулировку мы можем обнаружить в книге, автор которой весьма далёк от словесных баталий в России ХХ века. У Эрнста Юнгера в не шибко известной работе «Сердце искателя приключений» мы видим этакий поэтичный фрагмент:
«В мелких зарослях за дюной, в самой гуще буйного камыша я во время своей обычной прогулки сделал удачную находку: большой осиновый лист с выеденной в нём круглой дырой. Её окаймляла тёмно–зелёная бахрома, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся целым скопищем крошечных гусениц, вцепившихся своими челюстями в край листа. Вероятно, какая–то бабочка отложила здесь свои яйца, и вот молодой выводок, словно пожар, начал пожирать всё вокруг себя.
Эта картина показалась мне необычной потому, что в ней отразился процесс уничтожения, не вызывающий боли. Бахрома производила впечатление свисающих волокон самого листа, который в основе своей казался нетронутым. Здесь было отчётливо видно, как устроена двойная бухгалтерия жизни; в памяти всплыла фраза Конде, произнесённая в утешение Мазарини, который сокрушался о шести тысячах убитых в битве при Фрейбурге: „Ба! За одну ночь в Париже зачинают больше людей, чем стоила эта кампания“.
Умение полководцев видеть в уничтожении перемену всегда восхищало меня как символ превосходного здоровья, которое не боится разрезов и крови».
Так, а что там у Конде? О чём речь?
В 1644 году под Фрайбургом шла битва затухающей Тридцатилетней войны. Сражались французы принца Конде и виконта Тюренна с баварцами. Битва оказалась на редкость упорной и шла несколько дней. Баварцы уступали в силах, но атаки отбивали стойко. За это время они настреляли около восьми тысяч французов, что по меркам места и времени — просто безумные потери. «Кондеевская трёхрядка» принесла успех — баварцам в итоге такая война надоела, и они отступили. А дальше звонкая фраза полетела по Европе, и окончательно её закрепил Фридрих Шиллер с его «Историей Тридцатилетней войны»:
«Мазарини проливал слёзы, узнав об этой огромной потере, на которую, однако, не обращал внимания бессердечный Конде, любивший только славу. „Одна ночь в Париже, — говорил он, — даёт жизнь большему количеству людей, чем убито в этом бою“».
Шиллер, ясное дело, тоже не сам сочинил фразу, но тут мы уже углубляться, пожалуй, не станем.
Кроме всего перечисленного, существует несколько попыток вывести «легендарную фразу» из британской поговорки «У короля много», которой сопровождали гибель корабля, а также из письма императрицы Александры Николаю II: «Генералы знают, что у нас ещё много солдат в России, и поэтому не щадят жизней». Попытки привязать ту и другую фразу к «несчастным бабам» выглядят, говоря откровенно, неубедительно, уж очень они далеки от предполагаемого результата и по смыслу, и по строю.
А как эта фраза попала в русскую языковую среду? Чёрт знает, какими путями она проникла в приложение к «Письмовнику» Николая Курганова XVIII века. Причём к моменту, когда байка о Конде добралась до Курганова, она уже трансформировалась:
«Люксембургского маршала увещевал один из его приятелей, чтоб он не всем войском чинил приступ. „Ах, государь мой! — сказал он. — В том есть слава нашего непобедимого монарха. Знаете ли, что податные девушки в Париже не меньше того в одну ночь наделать могут“».
Возможно, именно из «Письмовника», который, как ни крути, был бестселлером своего времени, история «люксембургского маршала» и пошла в русский народ, редуцировавшись до более грубого по форме, но того же по смыслу «бабы новых нарожают». Тут, правда, утверждать что–то определённо сложно, и, быть может, выражение родилось независимо от «Письмовника», но это произошло никак не позднее XIX века.
Таким образом, путь «нарожавших баб» приводит нас в XVII век, рожать должны парижские бабы, а автором фразы может считаться человек, в России известный разве что как персонаж исторических романов. Пути звонких фраз бывают на удивление затейливыми.
ИТАК, что в остатке?
Во–первых, фразы «бабы новых нарожают» реальный Г. К. Жуков не произносил; её произнёс литературный персонаж с тем же именем, вышедший из–под пера Михаила Веллера.
Во–вторых, Веллер — популяризатор, но точно не автор фразы. В буквальном звучании высказывание «бабы новых нарожают» передано, в частности, Андреем Буровским в книге «Россия, которой не было–2» в 2000 году, и там она приписывается Борису Шереметеву, генералу XVIII века.
Кроме того, в советскую эпоху фраза воспроизводилась разными литераторами независимо друг от друга, а также эмигрантами. Причём до Великой Отечественной войны она точно существовала, и в буквальной формулировке использовалась, судя по всему, ещё до революции. Конкретного автора она, видимо, не имеет.
Первоисточник наиболее близкой по смыслу фразы, имеющей конкретного автора, — это реплика принца Конде в переложении Шиллера, которую военачальник, как предполагается, произнёс по случаю битвы при Фрайбурге в 1644 году: «Одна ночь в Париже даёт жизнь большему количеству людей, чем убито в этом бою». В несколько искажённом виде она попала в русский язык через «Письмовник» XVIII века. Возможно, под нашими осинами её огрубили до «бабы новых нарожают», а возможно, это было самостоятельное творчество народа. Но в общем, первая наблюдаемая исторически фраза, по смыслу схожая с «нарожают», сказана про француженок и Париж в XVII веке. Такие дела.
Источник: warhead.su
