Кастет

Литовская общественная организация «Мелодия жизни» минувшей весной к Международному дню защиты детей объявила международный литературно-творческий конкурс «Счастливая Планета – Детство!».

«Обзор» продолжает публикацию наиболее интересных работ, присланных в рамках конкурса.

Счастлив тот, у кого в детстве во владении был брошенный дом или стройка, или старое кладбище, или река с дикими, неухоженными берегами. Река - чтобы рыбачить, купаться и сплавляться по ней на автомобильных камерах. Кладбище – чтобы играть в прятки, пугать девчонок, вообще хулиганить по мелочи. А уж зачем нужны стройки и развалины – надо ли объяснять читателю, надо ли тратить слова?

          Лет десять мне было, когда начали выселять жильцов из длинного старинного дома на улице Мельничной. У старинных домов порок – деревянные перекрытия. Они подгнивают, крыши проседают, полы проваливаются, жить в таких домах становится опасно. Вот и с этим домом так случилось, и жильцов выселили в новостройки на проспекте Красной Армии, а дом законсервировали – закрыли окна ставнями, а двери забили.

          Разумеется, через несколько дней после отъезда последнего жильца мы уже владели домом безраздельно. Словно сами собой отвалились ставни одного из окон первого этажа, выпала дверь черного хода. Дом оказался настоящим островом сокровищ – ими были для нас брошенные жильцами старая утварь и посуда, альбомы с открытками и подшивки журналов, стоптанные сапоги и траченная молью одежда. Мы менялись находками, тут же разводили из всего этого костерки, возле которых покуривали, запекали насаженные на прутики зеленые яблоки. Дом продолжал жить, и жизнь эта была так насыщенна и интересна, что я, бывало, войдя в низкое окно утром и поиграв чуток, на выходе с удивлением отмечал, что уже вечереет.

          Однажды пришел я в дом, поднялся по лестнице на чердак, в излюбленное нами помещение, а там на ящиках друзья-товарищи сидят – Сёмка Кац и Юлька-смуглый. И такие физиономии у них таинственные, так их какая-то тайная радость распирает – кажется, лопнут сейчас. Уставились оба на меня, потом друг на друга, и Юлька спрашивает:

• Ну что, покажем Серёге?

• Давай! – соглашается Сёмка.

          Вытащил Юлька из кармана руку, сжатую в кулак, помедлил немного и с возгласом «оба-на!» разжал пальцы. Я глянул - и у меня аж дыхание перехватило.

          Лежат у него на ладони два перстня с цветными глазками – зеленым и розовым, посверкивают, переливаются. Дрогнула рука – словно разноцветные искры брызнули. А тут и Сёмка протягивает мне свой кулачок, раскрывает его – и у него на ладошке мерцают золотым отблеском два перстня с красными глазками.

• Видал, – шепотом говорит Сёмка, - что мы нашли?

          Взял я один перстень, поднес к глазам – красота несказанная! На крупный мужской палец рассчитан, моих два влезло. И тяжелый!

          Присели мы на ящики и друзья наперебой рассказали мне, как все было. Решили они накануне выломать один подоконник – понадобилась доска для некоей поделки. Присмотрели подходящий, стали расшатывать – и он вышел довольно легко, держался на двух деревянных клинышках. Вынули подоконник из пазов, а под ним – тайник, в нем жестяная коробка из-под трубочного табака. Поддели крышку гвоздиком – и посыпались им под ноги царские ассигнации, штук около ста. А на дне, под ассигнациями, четыре перстня лежат, шелковой ленточкой связанные.

          Оделили меня товарищи щедро царскими десятирублевыми бумажками, а перстня ни одного не дали, сколько я ни просил. И не потому, что жмотили. Оказывается, они уже придумали, на что их употребить. План был хорош, я сразу его одобрил.

          Из перстней друзья собирались сделать кастет. Для этого надо было сварить четыре перстня в ряд и тогда получилось бы отличное оружие для драки. Вопрос упирался в сварщика. Решили идти к Юлькиному соседу дяде Коле – он работал на заводе электросчетчиков, был мастер на все руки.

          Дядя Коля сидел на крылечке, ел с ножа кильку из баночки. Мы изложили просьбу, показали перстни. Он испугался.

          - Ребяты, - строго сказал он, - вы это положите, где взяли. Это не шутки. Вам родители за это все уши пооборвут.

          - Дядь Коль, - решил спасать положение я, - мы ж не даром просим, мы заплатим, – и достал из кармана горсть скомканных царских десятирублевок.

          Дядя Коля аж подскочил.

          - Пацаны, - почему-то шепотом сказал он, - вы что, сдурели? Марш по домам! И не показывайте никому, вас же пересажают всех! Это ж не шутки!

          И бросился в дом, чуть дверь не сорвал.

          Вышли мы на улицу, переживаем облом. Нас в последнее время поприжала компания с Голландской улицы. Мы ходим туда на еврейское кладбище играть, а они к нам цепляются. А сами на наше Бернардинское кладбище ходят, когда захотят. Отсюда конфликты. Так что нам кастет во как необходим.

          И тут мы вспомнили про братьев Капланов. Ребята они обстоятельные, коллекционеры, собирают марки, монеты, книги, много чего еще, но главное – они радиолюбители и у них есть паяльник. Они запросто смогут нам перстни спаять.

          Пришли к ним во двор на Полоцкой. Там весело, двор у них многолюдный. Кто-то поет под гитару, девчонки стоят, слушают, пацаны в «цук» играют. Один из братьев тут же трётся, увидел нас – насторожился.

          Отозвали мы его в сторонку, изложили дело, показали, что и как надо спаять. Он перстни на ладони подбросил, облизнул пересохшие губы:

          - Откуда взяли?

          Рассказали ему про подоконник. Он опять перстни на ладони подбросил, словно взвешивая, и сказал:

          - Послушайте меня, чуваки. Спаять, конечно, можно, но таким кастетом только пальцы себе ломать. Никто из колечек кастетов не делает. От первого же удара пайка оторвется, а стекляшки вывалятся. Да и вид у такого кастета будет бабский, никого им не испугаешь. Если хотите, я вам за эти побрякушки настоящую вещь дам.

          Он ушел в дом и скоро вернулся, вертя на пальце круглую алюминиевую ручку от вентиля с пятью дырками. Обычная вещь в то время.

          - Вот, чуваки, что вам надо. Вот в эти три дырки вставляете пальцы, две свободные. Эта часть упирается в ладонь и вся сила удара уходит в ладонь, а не в пальцы. Таким как дашь – все зубы в крошку. Опять же - это не оружие, а бытовой предмет, милиция не придерется. Только вы мне вдобавок еще царских денег дайте, а то неравный обмен получается.

          Повертели мы ручку вентиля по очереди в руках – вроде, вещь хорошая, увесистая. Отдали Каплану перстни и разных ассигнаций с десяток, и отправились восвояси.

          Идем, молчим, загрустили вдруг все трое, вроде как бы обидел нас кто-то. Юлька вентиль в руках вертел-вертел и вдруг говорит:

          - А такая дрянь в каждом подземном туалете стоит... Могли бы скрутить, сколько угодно.

          - Надул нас Клапан, – коротко и просто выразил Сёмка то, что тяготило наши смятенные души.

          Хотел, было, я предложить вернуться и испытать ручку от вентиля на самом Каплане, но промолчал - это было бы не по-пацански. Согласился добровольно на обмен – всё, назад хвостом не крути, уважай себя и свое слово. Законы двора входили в кровь с детства.

          А под вечер в наш брошенный дом явились две темные фигуры с топором и гвоздодёром – братья Капланы методично сбили все подоконники и выломали все вьюшки на дымоходах. Но потели и пачкались они зря, потому что настоящий клад, такой, как наш, дается только раз и только случайно.

          Два или три дня мы еще таскали с собой ручку от вентиля; она оттягивала карман, мешала при ходьбе и беге, и, когда однажды потерялась где-то на берегу Вилейки, мы даже не стали ее искать.

          Братья Капланы через несколько лет уехали в Израиль, а оттуда, по слухам, в Южную Африку.

Там, якобы, завели свое дело и разбогатели.

          А что – начальный капитал у них был...

Иван ЗВЕРУГО,

Вильнюсский район