Записки мерзкого старикашки - 24
Поспешил. Самый конец последней части изменил, и новая повторяет момент, когда «кружок» расходится.
Предыдущая часть - http://antipatriot.ru/post460850971/
55
Забирать своих пришли матросик и отец Виты. Лилю повели налево по Шиллера, Виту — направо.
-Ну, и что за глупость? - спросил отец Виты. - Неужели надо было рваться?
-Ещё пойду, - заявила она.
-Что?? - изумился он. - На этом доме культуры даже крыши нет.
-И слов нет. И музыки. Всё сами. Зато выходит, как я хочу. А не дядя.
-А-а... Вот, что тебе интересно. Но это не надолго. Или сами до конца не доведут, или им запретят. У русских может быть хорошее, пока о нём никто не знает.
Разговаривали на русском, но с сахарным «а».
-Тут же мальчик? Ты же от них, как от крапивы?
-А этот глухая крапива***, один вид. Вот тёть Веня — это рагана*. Может, она сама этот кружок сделала? Никто и не знает?
-Смотри, что б не съела.
-За тёть Наташей своей смотри. Будет ходить нуога**, в гараж пойду спать.
Они замолчали. Потом он сказал:
-Знаешь, что нужно, что б никто не знал?
-Что?
-Апейгос.
* рагана — ведьма (лит.)
**нуога - (ходить) голой (лит.)
*** глухая крапива — яснотка белая, повторяет формой крапиву, но не жжётся
56
Придя домой, Венера всё поглядывала в окно. Ирэн вывела сеттера. Ага. Она побежала к ней.
-Что-то надо? - подняла бровь бабуся.
-Есть... один вопросик... - замялась бухгалтерша. - Мне одна женщина... Ну. врёт, конечно...
-Не стесняйся.
-Будто ехали из Москвы, и когда проехали Каунас, на поле видели девчонок. Знаете, что они делали?
-Если девки, значит сикали, - сказала Ирэн. - Перед поездом.
-Так бывает?
-Это ещё ерунда. В пятьдесят седьмом там Москву-Калиниград из пулемёта обстреляли.
57
Ночью Венера внезапно проснулась. Представилось, как «драмкружок» обсуждают в учительских. Почему бухгалтерша, почему в развалинах, при чём здесь какой-то цех? Будь она смазливая – тяга к сцене ещё понятна. Но для неё враньё запредельное. Стоит кому-то обратить внимание, получит по мозгам. Это если не проведают о кладе... Она маялась-маялась, и утром пошла к Ангелине. Объявила, что Аламбикские посиделки послезавтра отменяются. Ни стихов, ни песен не надо.
-А что я скажу Лиле?
-Что моё «начальство» наотрез.
Унылая Абрикоска принесла трагическую весть в школу.
-Слушай, - разозлилась Ноликова, - если ты придумываешь одежду, Мамей — сказку, сдались нам эти взрослые? От них одни неприятности!
-А что, сами, что ли? Где?
-Да хоть у нас! - размахалась та. -В Астрахани на рынке и пляшут, и играют — и кого там спрашивают? У нас тоже эта штука есть... что б играть.
Ноликовы жили через дорогу, в наполовину пустующем привратном доме при морских курсах. В Кёниге плюнь в конюшню, попадёшь в рояль. Но вот упомянутая Лилей «штука», хотя и имела клавиши, кнопки, и латунные трубы, не издавала ни звука.
-Тебе хорошо — а Виту не отпустят. Куда она пошла? К кому? Вообще, ты представляешь, что говоришь? - ответила реалистка.
Они вздохнули.
...
На перемене на конфиденции с Абрикоской напросилась Стелла, работавшая над тайной падения тунгусского метеорита её на парту Ноликовой. Никакой школьный слух не мог прокрасться мимо зорких ушей. Ангелина и сама хотела прозвонить у неё поэтессу. И сочинила, что Ноликова пишет заметку об Астрахани в стенгазету.
-Вот сдалось Миле быть как та кукурукнутая, которая стихи пишет? Люся, кажется? Она вообще кукурукнутая? Или только во время стенгазеты?
Стелла с восторгом вывалила всё досье:
-Люся? Это даже не Люся! Знаешь, кто она?
-Кто?
-Лукреция! Представляешь?
Агелина живописно ахнула, за всех персонажей картины Репина.
Этим преступления Люси Индурциной не исчерпывались:
-С её фамилией намучаешься. А как пошли стишки «за коммунизм», считается совсем того. Толку от этих пятёрок. Психа через край, вечно всем что-то доказывает. Помнишь, мальчишек трясли - в их туалете куревом пахло? Точно знаю: у двери рыжая Валечка мелькала. Ну? Ну которая с ней сидит? Сечешь?
-Не...
Она приблизилась к её уху и прошептала:
- Уж не на стрёме ли стояла? А Люся специально накурила?
Стелла была просто Паганини по части наветов и измышлений. Её саму застукали с папиросой.
58
После школы Абрикоска побежала на Шиллера. Мамей уже знал:
-Венера Антеевна не открыла. Через калитку разговаривала. Сказала пойти в гараж, где у Виты папа работает, и сказать, что всё отменяется.
-А что такое стряслось-то? Она так боится, будто мешок золота нашла. А мы всем растрезвоним.
-Э-э... - выдавил Мамей.
Вообще-то так оно и было, только хуже.
-Ничего не понимаю. А где Вита живёт? Пойдём вместе?
Через улицу от Мамея зеркально тянулся такой же дом, но желтый. Надо было обойти тот квартал. Разилины жили с обратной стороны, а гараж, где работал отец, был у них во дворе. Они позвонили в квартиру. Вита выглянула в щелку. Открыла.
-Папа спит. Вы чего?
-Поговорить...
Вдруг в глубине зазвучал аккордеон, и спящий папа запел что-то локализованное:
Славное море наш Курский залив,
Славная девушка чинит мне сети
-Кого-то обаянивают, - принюхалась Абрикоска.
-Кого надо — обаянивают, кого надо — огармонивают, - ответила Вита, и схватила с гвоздика ключ. - Пошли в гараж.
Вытолкала и захлопнула дверь. Вариант для тёть Тани они всё-таки услышали -
Знаю, за дюну её проводив -
-Славные могут быть дети!
Тёть Наташе пелось «за дюной её оголив», а аспирантке Саше - «Куршский», а не «Курский».
В гараже у Мамея перехватило дыхание. Полутьма, ЗИС, опель-капитан, бензиновый смрад... Всё что ценим мы, и любим.
Лишь пентаграммы с парабеллумом не хватало чуть-чуть.
