Быков: И видишь - они пришли!

В России с ее феодальным строем,

и крахом сложных систем

быть можно героем, только героем,

больше уже никем.

Все остальное кисло,

словно в плохом кино,

выгоды или смысла

начисто лишено,

поскольку к каждому придут

в какой-то миг нежданный

и отведут в Басманный суд,

в Басманный суд, в Басманный.

Вот ты — не склонный к самопокопанию

успешный экс-либерал,

ты выражения и компанию

тщательно выбирал;

не заблуждаясь, не любя,

как нанятый жених,

— смирял себя, предавал себя,

казался одним из них.

Сначала ты, попав в колесо,

еще берег лицо,

— но ощущал, как это все

берет тебя в кольцо.

И ровно в день отделения Англии

— «Ноу» в ответ на «ЕС»

— к тебе подходят черные ангелы

с чем-то наперевес.

И вся компания возле-властная,

типа столпы морали,

визжит, хихикая и злорадствуя:

взяточника поймали!

И наблюдая все эти почести,

спросишь себя: дебил!

Зачем ты делал то, что не хочется,

с тем, кого не любил?

Вот ты, неглупый (а впрочем, много ли вас?)

опять же экс-либерал.

Ты стал лоялен и врал, захлебываясь,

при этом все понимал.

Ты говорил, что все зашибись,

эпоха из самых лучших,

— героев делая из убийц,

при этом из недоучек;

и как бы ни подпрыгивал,

крича «Ура!» и «Слава!»

— при этом все же подмигивал

налево, тварь, и направо,

но эти трюки не спасут,

и в миг какой-то адский

тебя свезут в Басманный суд,

а может быть, в Гаагский.

Придут оттуда серые ангелы,

немного повыше рангами,

— такие злые, такие наглые,

как это свойственно ангелам,

— и как ты ни был хитер и бдителен,

коллеги твои в финале

взвизгнут, примазавшись к победителям:

путинского поймали!

Тогда ты спросишь себя из ада,

тщетно цепи грызя:

зачем я делал то, что не надо,

с тем, с кем было нельзя?

Вот ты — приличный мещанин,

порода твоя такая,

ты жил, средь этих мешанин,

к отрядам не примыкая,

ничьей программы — бодрой, упадочной,

— не выбрал, любя покой;

ты был нормальный, ты был порядочный,

ты, в общем, был никакой;

Всю жизнь терпел, всю жизнь подсчитывал,

как зону не топтать,

а все, что думал и испытывал,

делил на двадцать пять,

— но по законам небесной алгебры,

что выше земного гения,

к тебе слетают рыжие ангелы,

ангелы истребления;

они летят, они поют

над лесом и над пашней,

и волокут на Страшный суд,

на Страшный суд, на Страшный!

Здесь все, ей-Богу, по этой схеме.

Все страхи не так страшны,

если знать, что придут за всеми;

и видишь — они пришли.

Мы зря боимся, терпим, ноем

— в России наших лет

быть можно героем, только героем,

другим тут места нет.

(сокращено)