ИМПОТЕНТ (2)

    Уездное собрание Ершанска не имело той славы, что купцы его. Мелкопоместники не чурались породниться с каким из богатеев. Сам Председатель собрания, Огонь-Куяцкий, и тот иногда сожалел, что не женат на простой, да плодовитой купчихе. Его Аркадия Манфредовна от супружеской жизни отстранилася, погрузившись в дела собрания и провинцыальную генеалогию, и дала волю искать, кого сердце пожелает. Иннокентий Бонифатьич был деликатен, тактичен, интеллигентен: кто бы усомнился, что избранниц у него имеется?

     Воспитанный в духе бодрой старины, когда селянки имения спешат просветить барчука насчёт библейского яблока, а отец, замечая коварное благородство черт, наставляет, как избежать побочных наследников, Огонь-Куяцкий вряд ли припомнил бы весь список на Страшном Суде. Но устал, устал. Последния годы находил больше интересу в истории древних богов и демонов.

     Барон Маус заинтересовал его супругу до невозможности. Тут ещё слух, будто бы купец Белавец только ради барона наезжал в Ершанск.

     -Сходил бы к Шванской, - указала она супругу.

     Когда-то все младые девы Ершанска на Огонь-Куяцкого молились. Да и сегодня, худощавый, с аристократическим лицом, (хотя книги его чуть ссутулили) - с дамами общался он мастерски.

      Прокопия Елизаровна, очарованная его визитом, рассказала о намечающемся предприятии, что знала. Упомянула и то, что её всё более беспокоило:

     -Как, ежли Ардалион Гавриилыч в разговорах поймёт, что не супруги мы с Епифаном Миронычем, как он посчитал? По боязливости не поправили мы, что лишь кумовья. Епифан уехал, а надобно бы перед ним повиниться в недомолвке. Не дай Господь, вообразит, что обмануть хотели.

     -Да чем тут обмануть?

     -Мало ли на свете хитростей. Не говорю, что возможно — лишь чтоб Ардалион Гаврилыч не вообразил бы себе что-нибудь такое.

     -Он настолько болен? - нахмурился Председатель. - Давно зная, что люди вы честные, при визите обязательно замолвил бы слово. Да только... Собранию ведь должно знать о деле между бароном и купцом. Нет ли какого ущемления сословий. Более того, не ведая фамилии Маус, и мы ничего гильдиям посоветовать не сможем. Так ведь он не приглашал! Вот, коли б ты и спросила секретаря, в чем дело? Избегает ли он уездное дворянство намеренно? Иль визиты слишком утомляют?

      -Спрошу. Ежли утомляют, так то наряды наряды ваших дам, - приоткрыла купчиха тайну.

       Ночью ей приснился Огонь-Куяцкий, целующий её руку.

…

       Клементина спросила у барона для неё аудиенции. Войдя, Прокопия преклонила колени, и покаялась, что они с Епифаном Миронычем не возразили его Милости, когда он ненароком принял их за супругов. Лишь что б его не отвлекать.

      -Эх, - покачал головой Ардалион Гаврилыч. - Однако ж у меня были планы насчёт вас пространные. Когда я отвёл Епифана в кабинет, то говорил ему, что чайные плантации в Индиях растут в год вдвое, и кто закупит их нонче, тот озолотится. Да разве поверит он мне, ежли сам и такую мелочь утаил? Не та видно, это земля, где можно полагаться на голую честность.

       -Но я покаялась! - сказала купчиха.

      -Всё одно бы открылось, - вздохнул барон.

       -Мы ведь только, что б разговор не останавливать. Ваша Милость, уж воздайте каким наказанием, да забудьте эту босяцкую дурость.

      -Наказанием? - удивился Ардалион. - За что? Да и не девка ты на моих плантациях! Как будто наказание доверие крепит.

      -Крепит, крепит, - молвила Шванская, кланяясь до полу.

      -Чего оно там крепит, - фыркнула Его Милость. - И физически это... это немыслимо. А Председатель Собрания пусть приходит. С супругою. В моём происхождении тайн нет.

       Отпустив Шванскую, барон пошёл на двор, где разгружали прибывшую наконец подводу с вещами.

…

      Следующий вечер Председатель с супругою явились к барону. Аркадия Манфреднна оделась очень скромно. Подошла и Шванская.

      При виде индийских безделок и демонов из слоновой кости в гостиной, глаза Председателя разгорелись. Аркадия же сочла их вульгарством дикарей. Заметив интерес Огонь-Куяцкого, барон рассказал ему некоторые легенды.

       -Что ж Вы не представили коллекцию в Императорском географическом обществе! - восторгалось Его Высокородие. - Каких денег она стоит!

       -Ну, не таких, как индийские манускрипты с рисунками, - барон подмигнул ему.

       -А что, индийцы ещё и рисуют?

       -И довольно хорошо.

       -Почему же о том никто не слышал?

       -Основной предмет изображения — что в гаремах делается. По этой причине англичанами весьма и ценятся, - Маус лукаво улыбнулся.

       -Неблагородный народ, ох, неблагородный - поморщилась Аркадия. - Дорогой, вижу, ты заинтересован? Тебя ж разве гаремом удивишь?

        Председатель Дворянства выпрямился, и оглядел супругу, будто впервые её видел:

       -За Ваши слова, сударыня, я намеренно попрошу хозяина дозволения взглянуть! -

       -Сделай милость. Только потом не рассказывай.

        Хозяин повёл Догань-Куяцкого в кабинет. Пробыли они недолго, и Иннокентий вернулся разрумянившийся.

       -В Европах подобные рисунки делались, - заявил он. - Но без розог рисовальщику никак не обходилось!

 

         Настало время перейти к теме. Вот, что рассказал барон.

         В 28-м рейд турецкой кавалерии вырезал деревушку под Варною, не предполагая, что там случайно находится графиня Аминова. Некий селянин спрятал её, пожертвовав собой и супругой. Когда каратели ушли, умирая на её руках, он лишь просил позаботиться о маленьком сыне Ардалионе.

       Потрясенная графиня усыновила мальчика. Однако у неё была уж чахотка. Она ехала в Швейцарию, к доктору, английскому барону Габриэлу Маусу. Но горный воздух не смог спасти её. Последнее, что она сделала — вышла замуж за Мауса, передав ему часть состояния и сделав, таким образом, Ардалиона потомственным бароном.

       Маус служил врачом одной из королев Европы, которая была уверена, что умрёт, как многие в роду, при рождении первенца. Врач обнаружил некую болезнь, и, сильно рискуя, вылечил её. Когда она очень спокойно произвела наследника, была так счастлива, что монарх даровал ему титул. Папа Римский его утвердил.

       После смерти графини, Габриэл Маус, ставший ему настоящим отцом, уехал в Индии. Там разворачивалось чайное дело...

      -Сведения о роде Вы найдёте у дочери графини Аминовой, - закончил барон Маус.

...

      Как Председатель и обещал, в заключение он попытался заступится за Шванскую:

      -Она же сама Вам покаялась! Какая тут вина - мы пугаем народ титулами, аки напыщенные индюки. Лишь следствие вековечной забитости.

      -Пустяк, безусловно! - поддержала его супруга. - Для нашего купечества — они образец честности! Бывают такие, что впишут в какой заём «и состоянием супруги моей», а вместо настоящей супруги самозванка распишется. Господь уберёг, в Ершанске таких не видели. И ведь купец ни в каких бумагах имени супруги не упоминал.

      -Да и бумаг-то не было, - отвечал барон.

      Тут Клементина всхлипнула. Все повернулись. Зажимая лицо платком, она протянула Огонь-Куяцкому лист. Тот прочёл:

«Я, и супруга моя, приложим всё усердие и живот свой...»

      Он перевернул листок:

     -Подписано — Я, купец второй гильдии, Епифан Белавец...

      Воцарилось молчание.

      -Old Nick!* - ругнулся барон.

      -Вот же болван! - вырвалось у Председателя.

      -Накажите меня! - бросилась Шванская к его коленям.

      -Я-то тут при чем? - удивился тот.

      -Имени супруги он, по крайней мере, не написал, умысла тут не видно... - сказал барон. - Но что же нам делать?

     Он огляделся. Все молчали. Аркадия Манфредовна прикрыла лицо рукой, и глухо сказала:

      -Что ж тут можно делать... Сечь.

      -Не публично, конечно. Но в принципе...- мрачно кивнул Иннокентий.

      -На то его Милость не способен, - вмешалась Клементина. -Подобное запрещено ему совершенно, по причинам медицинским. Таковыя сцены действует нервически. Если мы хотим оставить их прегрешение в своём кругу, кому быть экзекутором?

      -Зачем сечь-то? - поморщился барон. - Верю я им, верю... Она сама сознаёт.

      -Сознаю и прошу, - склонила голову купчиха. - Как говорят, за одного битого двух небитых дают. Значит, сечь, - что б всё было правильно и без изъяну.

      -Ваша Секретарь, господин барон, не сможет? - предложил Догань-Куяцкий. - Дело нехитрое.

      -Она и сама не без греха. Вовремя доложить испугалась, - ответил тот.

      -Так, - подытожила Аркадия. -Я не Салтычиха, розог и держать не умею. Ты один остался, Иннокентий. Только избавьте меня от зрелища.

      -Да что ты говоришь такое? Я?- возмутился он. - Сто лет таким не занимался! Вот уж оборот!

Однако он не нашёл поддержки.

       -Ну хоть не здесь!

       -Пусть видят, - твёрдо сказала Шванская. - Моё неразумение, моё и смирение.

       -Для приличий есть римский метод, - сказал барон. - Берётся колодка, что бы голову видеть, а остальное всё за портьерою, где ликтор** и находится.

       -Вот-вот, соорудите колодку, тогда и... - воспрял Председатель Дворянства.

       -Да что там делать? - пожала плечами преступница. - Плотника зовите, он в полчаса вырубит.

Пришлось звать плотника. Иннокентий Бонифатьич за те полчаса как-то выпил почти бутылку.

 

…

    Колодку поставили на дубовый стол. Прокопия положила шею в выемку одной половины, а запястья в маленькие выемки по краям.      Сверху опустили вторую часть колодки, скрепили их, и закрыли всё сзади, отгородив угол простынёй на верёвке. Странно выглядели голова, да руки, торчащие из простыни.

     -Начинайте, Ваше Высокродие, - поторопила Шванская.

      Председатель с бутылкой и фужером в одной руке, и розгами в другой, прошествовал за занавесь, и остался один на один с объёмистою кормой Шванской. Она была чуть выше, чем надо. Он поставил фужер, отпил из горлышка.

      Надо завернуть юбки и спустить панталоны. Едва он тронул ткань, как столь долго дремавшее артиллерийское орудие его изготовилась к бою.

      Обнажил... Филеи были белые, выпуклые, и девственные, аки Северный Полюс на глобусе. Перед глазами мелькали картинки в гареме.    

      Он провёл рукою по лбу.

      Шванская переступила, глобусы перекатились. Стало больно — его пушка рвалась на свободу. Боязливо оглянувшись, он расстегнул пуговицы. Блестящий ствол вознёсся из пушечного порта.

       Замахнулся, стегнул. Шванская взвизгнула.

       Этот звук его и заштырил. Пенсне свалилось на её торс, с ним улетучился разум. Он наклонился, и начал вбивать свою палицу в  нежные недра Прокопии Елизаровны. Она завизжала не своим голосом..

…

     -Что ж он так усердствует-то? - обеспокоилась Аркадия.

     -Ах ты, Господи, так она и за себя, и за Епифана на год вперёд расплатится, - сказал барон.

…

      Он стегал, несильно — иначе и не получалось, - и вдвигал. Вкатывал с размахом — и стегал. Отбросил розги, схватился за талию - купчиха вопила с нужной расстановкою. Сладкий ужас, что свались, скажем, простыня — и он конченый человек — удесятирил греховную сладость.

…

      -Да сколько ж можно? - нахмурился Барон. - Хватит уж, прегрешение того не стоит!

…

      От взвинченности всё было как раз быстро. Он едва успел покинуть ея фитюльки, подставить бокал с недопитым вином, и выстрелить в него.

       Сердце разрывалось. Шванская смолкла.

       Постоял, переводя дыхание, спустил ей юбки. Застегнулся сам. Вышел из-за простыни и швырнул розги:

       -Исполнил.

       Прокопию освободили. Она стояла, осоловело глядя на Председателя, с пеною в углах рта.

       -Голубушка, я тебя совершенно прощаю, вместе с твоим хитрованом-кумом, - сказал барон. - Тебе надо успокоиться! Клементина, неси бром...

       Но Шванская только прошептала:

       -...домой...

       -Клементина, доведи Прокопию, уложи, смажь маслом!

Секретарша взяла её за локоть, повела. Та всё оглядывалась на Иннокентия Бонифатьича и спотыкалась.

 

 

…

       На следующее утро Аркадия Манфреднна на улице была встречена коляскою, в коей сидела Клементина.

      -Ваша Высокородие, господин барон оченно желал Вас видеть, - сказала она.

       Заинтригованная, Огонь-Куяцкая села. Клементина не говорила ни слова, а приехав, провела её прямо в кабинет. И оставила с Ардалион Гаврилычем.

       На столе перед ним стоял фужер.

      -Понюхайте, Аркадия Мафреднна, - указал барон на бокал.

      -Вино, - сказала она. - Вчера подавали.

      -Принюхайтесь.

      Она распознала какой-то посторонний запах... и в секунду стала бледней смерти.

      -Да, - кивнул Ардалион Гавриилыч. - Он сёк её одною десницею, а другою исхитрился доставить себе удовольствие. Распалился видом. Да и я виноват, показал те картинки... Однако ж, какое антраша! Не поверишь, что такое возможно!

     -Какой позор!! - вскричала дворянка. - Не переживу! Умоляю, не рассказывайте никому! Это конец ему, как Председателю!

      -Да помилуйте, зачем же мне рассказывать? Мужчины из своего эскадрона секретов не выносят. Счастье, что купчиха про то прознать не могла.

      Перед глазами Огонь-Куяцкой встал облик Прокопии после экзекуции. Страшное подозрение мелькнуло в голове. В глазах потемнело...

      -Клементина! Нюхательную соль! - вскричал барон.