Ещё 4 980 ведёр... - газета «Обзор», новости Литвы

Ещё 93 замечания, пара читок, и золотой ключик наш. Отредактировал уже четверть.

Одну сцену надо переделать - плюшевая. В виде отдыха пофантазировал над обложкой. Кстати, эта композиция - конкретный момент повести.

Вот часть первой главы, ещё без правок орфографии.

БОГ ОБХОДИТ НАС СТОРОНОЙ

Абинея Куршите, аспирантка кафедры филологии Вильнюсского университета, была ведьмой. Нет, в магию Абинея верила не больше среднестатистического филолога (но и не меньше). Если ей случалось наколдовать себе грант, диссертацию, а то и бутылочку столетнего Вальполичелло в комплекте с харизматичным парнем, то чисто рефлекторно.

Дар был взращен на благодарной почве. Ведьма в литовском ландшафте, она, как гитара в испанском. Спроси мужика - почесав затылок он скажет «э... не знаю, как в других деревнях... У нас, так все ведьмы». Калварский рынок в Вильнюсе утром похож на Лысую Гору в час пик. Бабуси с творожком стоят. И председатель партии труда взирает с предвыборных плакатов диснеевской королевой-мачехой.

Если Вы давно не встречались с ведьмой, напомню, что это... э-э... сочный персик с бархатной кожей. Она не танцует танго, не вертит хвостом, не пронзает страстным взглядом жгучих очей. Вдруг вспоминаешь, что давно хотел персика, потом рот наполняется слюной, а потом уже не думаешь ни о чём, кроме как вонзить зубы в сочную мякоть. И пусть расстреляют.

Однажды Абинея решилась выяснить границы очарования. Выбор пал на Йонаса, преуспевающего чиновника МИДа, которым грезил ряд рекордно длинноногих девушек Вильнюса. К счастью, он обладал некоторым иммунитетом. Никто не повесился, никого не убили. Лишь дважды в год он звал её замуж.

Собаки при ней не лаяли, дети становились ангелами. Но как раз детей не получалось. Будь в брачных объявлениях такая важная информация о мужчинах, как длина и диаметр, Йонас был бы ВИП-гостем. Тем не менее ни он, ни медицина не могли помочь. Ее яйцеклетки отказывались оплодотворяться даже in vitro. Трудности с продолжением рода характерны для ведьм, хотя, конечно, не идут ни в какое сравнение с трудностями разведения суккуб. Как филолог, она все эти сказочки знала, но ей и в голову не приходило, что они имеют к ней отношение.

Проблема была, конечно, наследственной - от мамы. В тот раз она была решена перебором. Отец её, скромный профессор истории, был у мамы не первым, а тридцать первым.

Литературный этикет обязывал бы к чему-то типа «однажды промозглой зимней ночью, когда ветер бросал в лицо мельчайшую ледяную пыль...». Сохраним то приятное, что есть в этом триллере. Стоял умеренно солнечный август.

-Предупре...ждать надо... - задыхаясь, проговорил Бенедикт Шварцман.

Он падал с небес на землю. Приходил в себя после оргазма. Своими крепкими мускулами Шварцман был угловат, а диванчик использовался для оргазмов только в самых крайних случаях.

-Предупре...ждать?- пролепетала Абинея, невинная, как монашка, приседающая на огуречном поле.

-Подъезд... Лестница... И...всё накрылось нирваной. Не, даже лестницы не помню.

Пульс пятьсот - помню.

-Спасибо за тёплые отзывы. Не надо льстить... Органы всё те же...

-То есть что, это всегда так?? Вот так, да?

-Ну... как-то приходится размножаться, - прошептала она. - Природа...

-Природа... -сказал он. - Зае... сь природа. Какой это этаж?

-Старый Вильно. Тут всё двухэтажное.

...

Предупредить его, конечно, следовало.

-Ты казалась... бархатной. Я думал, есть ли у тебя эмоции? - Бенедикт жарко дохнул на неё.

-Вот рассержусь, прицепятся неудачи.

-Ведьма... - он поцеловал её.

-«Рагана-ведьма — моя матушка»...

-«Буртниек — мой батюшка. Как-никак, мы парочка» - подхватил Бенедикт.

-Буртниникас, не буртниек. Ты знаешь даже это? - удивилась она.

-Удивительнее, что ты знаешь. Это же латышский эпос. А мы в Вильнюсе.

-Слухи о кровавой вражде литовцев с латышами несколько преувеличены, - вздохнула Абинея. - Работу писала про Пумпура.

Бенедикт рассмеялся:

-Бьюсь об заклад, название той работы «Литовские мотивы, заимствованные Андреюсом Пумпуром при создании литературной обработки латышского национального эпоса «Лачплесис»»!

Даже если Бенедикт историком только прикидывался, багаж знаний это позволял.

-Угадал, - отозвалась она. И, с некоторым укором, -Ты выглядишь таким страстным. Думала, забудешь и Пумпура, и лингвистику...

-Я забыл, забыл! Я что, лингвист?

-Историк.

-Никогда бы не подумал. Да я обалдевши!

-А в чём это заключается? - поинтересовалась она.

-Ну... меня теперь не оттащишь! - он притянул её к себе. Но она чуть отстранилась:

-Дай на тебя хоть поглядеть... О, в голом виде ты очаровываешь ещё больше!

Да уж, при взгляде на Шварцмана последнее, что пришло бы в голову - специалист по язычникам Прибалтики. Она коснулась его руки выше локтя:

-А это что?

-Родимое пятно. С ним родился.

-Теткая форма! Ты кем-то отмеченный...

-Скорее, клеймёный, - вздохнул он.

-А на ноге за шрам?

-Пёс цапнул. Казался таким приветливым, хвостом вилял... По его размерам, спасибо, что ногу не оттяпал. Пришлось ходить на уколы. Подожди-ка... а ты не сняла чулки?

Только заметил. Дамам, которые остаются в черных чулках: это неверно. Черное концентрируют внимание. Если Вы хотите быть персиком, Ваши чулки должны попасть в тон того, на чем лежите, что бы конечности растворились. В персике конечности не главное. Ноги — это увертюра, которую лучше забыть при переходе к основной части.

Нравственное падение заняло меньше дня. Началось оно в премиленьком центре Вильнюса, в премиленьком кафе «Сен-Жермен», искусно поддерживающим премилую безыскусственность. Там, дорогое, но хорошее кофе, смаковал труженик истории Оскар Ламбертас.

В ресторан вошла Абинея, швырнула сумочку, села напротив:

-Здравствуй, папа.

-Привет. Ну? Что сказало светило?

-Сказало, что я – Спящая Красавица. Ещё не проснулась.

-Изумительный диагноз! - фыркнул профессор.

-Вот придёт принц, сказало светило, он разбудит. Протрубят трубы... фаллопиевы...

-Печально, печально, - вздохнул он.

Она развела руками:

-Не находят отклонений. Думаю, не понимают.

-Экстрасенс, и тот был конкретнее.

-Что такого конкретного он сказал, пап?

-Королева Рагайна сколько, тридцать лет ждала? Всё верно, её только один мужик мог разбудить. - Он придал лицу героическое выражение. - Такое бывает. Не падаем духом.

-Да самое время падать,- махнула она рукой. - Пап, мне не двадцать. Ещё только в авторемонт сходить. Там скажут, почему искры нет.

Подошёл официант, она что-то заказала. Потом спросила:

-Как я вам с мамой удалась? Секретная технология?

-Не помню! Мы были в кино. Коснулся её руки, и — всё. Туман. Мы сбежали с фильма, и дали тебе старт. Я даже не понял, на каком этаже это происходило. Помню это ощущение, что я для неё — единственный в мире...

-Ты её хоть поцеловал?

-Не по... не знаю, - смутился Ламберт.

-Ага,... ты был груб! - догадалась она.

-Зря я тебе это рассказал... - крякнул профессор.

-Да ничего ж не рассказал. Дело в поцелуе. Зверушки становятся вялыми и расслабленными. Они должны быть злые, как черти!

Наконец она вспомнила, почему здесь:

- А твой немец точно хотел меня видеть? Или ты расширяешь круг моих знакомых?

-Не, он откуда-то тебя знает, - покачал головой Оскар. - Спросил, насколько занята. Мол, кто бы показал ему Старый Город.

-Какой-то Шварцман был, но Бенедикт... - она подняла бровь. - Бенедикт, Бенедикт... Неужели это мой первый Бенедикт?

-Честно, опасался тебя звать, - вздохнул он. - Ещё влюбишься. Он... симпатичный. Ему есть, из кого выбирать. У него здесь вот — он провёл по щеке, — вторая складочка. Как у киноактёров.

-А, от которой бабы без ума. Понятно. Ты за меня не переживай.

-В общем... Я звонил насчёт него Йонасу, - признался профессор, отводя глаза.

-Папа... - вздохнула она с укором. - Звонить Йонасу, который всё ещё на что-то надеется, что бы он раздобыл информацию о моём потенциальном кавалере, не совсем правильно.

-Но я не зря звонил! Нет сотрудника Бенедикта Шварцмана в Регенсбургском институте древней истории!

-Ух ты! - она подскочила на кресле. - Да ты меня влюбил! Как интересно... - она открыла сумочку, достала паспорт, протянула ему. - На, возьми,

-Он должен занести паспорт, когда ты будешь принимать ванну?

-Настолько облегчать жизнь сперматозоидам не стоит. Они любят преодолевать трудности. Но ты всё правильно понял. Кстати, вот и мой новый мужчина, - она быстро надела очки.

В ресторан входил шатен лет тридцати.

Бенедикт Шварцман дрогнул, и уронил её руку, целуя. Несмотря на то, что Абинея замаскировалась под аспирантку-филолога, как её представляют мужчины, его что-то смущало. Она чувствовала себя, как капкан, который, кажется, учуяли.

Говорил, в основном, Ламбертас:

-Я всё же настаиваю, что жертвоприношение младенцев, особенно женского пола, логично считать жертвоприношением первого ранга. Но даёт оно всего лишь продолжительность жизни, устранение болезней...

-Да-да, - сказал Шварцман. Он пытался распустить узел галстука.

-Вы, вроде, были не согласны?

-Нет-нет, согласен.

-Тогда жертвоприношение с подбросом кусков жертвы в могилу предков не следует считать жертвой предкам. Напротив, в этом есть намеренный элемент осквернения, блокирующий ауру предка... Это нарушение естественного хода, «дырочка» в защитной корке мироздания. Вы меня понимаете?

-Конечно, господин профессор. Извините, здесь не душно? Может, госпоже Куршите наша тема — следы каннибализма в древних прибалтийских культах — не очень интересна?

-Ой, она филолог, господин Шварцман, - отмахнулся Ламберт. - Что даёт закалывание, расчленение и сжигание младенцев шаману, прекрасно знает. Вы фрески-то в вестибюле кафедры филологии видели?

-Тема, как тема, - согласилась Абинея. - Папа, а Вацлавич был против резкого ранжирования жертвоприношений. Кстати, господин Шварцман, сексуальные мотивы в фольклоре меня гораздо больше угнетают. Всё так чувственно...

Если заметили, пора менять камуфляж. Она встала, поклонилась:

-Извините, господа, я сейчас.

Спустилась к туалетам. Сняла очки, безвкусный шарфик, стёрла макияж а-ля «намазалась на всякий случай». Надела бархотку, к которой цеплялся агнец божий из слоновой кости. Сменила походку. Вернувшись к столику, она смиренно поклонилась:

-Простите меня, пожалуйста. Я пробую силы в дизайне собственной квартиры. Утром вскрыла банку замазки. Сейчас он засохнет. Не разрешите ли мне покинуть Ваше общество?

И ушла, зная, что Шварцман так и не захлопнул рот, открывшийся от изумления.

Бенедикт промямлил:

-Я же хотел... Вильнюс...

-Ничего, ничего, - успокоил его Ламбертас. -Вроде, она не возражала против экскурсии. Вы ей позвоните. Вот, запишите.

Он полез за мобильником, и обнаружил паспорт.

-Черт! Я же должен был отдать!

Профессор вскочил и выбежал из ресторана. Но через минуту вернулся:

-Всё.Ушла, - он бросил паспорт на стол. - Знаете, что? Возьмите, и передайте. Я позвоню, она подойдёт и заберёт. Там и договоритесь. Тут рядом.

Он подвинул книжицу к нему.

-Берите, берите, - подбодрил профессор. И вздохнул.

-Что-то не так? - спросил Шварцман, хватая паспорт. - Я не так себя веду?

-Дело не в Вас, - ответил профессор. - Эразм Роттердамский отмечал, что три вещи противоестествены природе: старый еврей без денег, парень без напора, и девушка без любовника.

-Неужели госпожа Куршите ведёт... э... уединённый образ жизни?

Профессор проникновенно посмотрел ему в глаза:

-Недавно её мужчина умер. Ну, ему было за сорок. Его звали Сигизмунд.

Немец опустил глаза:

-Сочувствую... Катастрофа?

Ламбертас откусил какой-то листик, пожевал, и пояснил:

-В момент, когда они были в постели.

-О, чёрт! - ахнул Бенедикт. - Простите. Она винит себя?

Профессор сложил губы уточкой, выражая сомнение. И изрёк:

-Не думаю, что мы когда-нибудь узнаем ответ на Ваш вопрос. Вдруг, она этим гордится?

Из-за кроны дерева перед окном света в комнате не доставало. Перед Абинеей, на диване, лежали свитера и чулки, разных цветов и длины. Она раздумывала над ними, примерно как Шварцнеггер над пистолетами в оружейной лавке.

Действия её были четкими, как ритуал, и столь же загадочными. Вот до половины задвинула штору, включила свет. Встав на низкий столик, через платочек, вывернула лампочку из плафона, но не до конца. Лампа погасла. Спрыгнула, придвинула к столику кресло. Отошла, поглядела, подвинула сантиметра на три. Ещё на два.

Даже мисс Марпл вряд ли бы отгадала цель этих действий.

Абинея положила на пол подушку. В туалете из шкафчика достала клей, и чуть капнула его на ладонь. Растёрла. Получилось черное пятно.

Зазвонил мобильный. Она взяла его.

-Да, папа? Хорошо. У «ангела». Через пять минут подойду.

И начала одеваться.