Ещё 2 главы, последний раз в дневе - газета «Обзор», новости Литвы

Глубоко извиняюсь перед читателями моего дневника, чьи почтовые ящики я опять загрузил; это последний раз. Найду удобное хранилище, сброшу остаток туда. Может, кто подскажет?

Эту повесть я писал исключительно для себя. Потому, что люблю читать, а того, что люблю читать, не могу найти. Пришлось сочинить самому. Время от времени перечитываю. Существует "Schelmuffskys..." Кристиана Ройтера, но есть ли перевод на русский?

ГЛАВА ТРЕТЬЯ.

Я остаюсь у тваксов, нахожу слугу, передо мной вырастает большая проблема и я становлюсь маркизом.

Когда мы добрались до деревни на побережье пролива, напротив которой на той стороне был наш берег и деревня с фортом, многие брались нас перевезти за пару шкиньзейских камзолов и сабель, но никто не хотел брать карету и лошадей. Да и чтобы мы стали делать с ними там, а тем паче, с каретой, с которой и так уже намучились. Мы хотели их продать, но давали очень мало монет, как определил Бульбосер. В этой деревни все были рыбаки, и им лошади нужны были, верно, только для наживки.

В сарае на берегу поселился человек, которого в прошлый раз не было - наёмник одного с Бульбосером возраста, но с Запада, из Больших стран. Его звали Джокер, он-то и посоветовал, что бы один из нас отогнал карету с лошадьми в столицу Тваксов, где за это отвалят кучу монет, а потом вернулся с деньгами на родину. Мы, было, поручили это дело Бульбосеру, но Михаэль сказал, что Бульбосер с деньгами в Узгабон не вернётся, потому что ему стыдно, что он сманил парней на смерть, и будут деньги, чтобы жить здесь. Решили, пусть это буду я, потому что я зарубил Ло, и карета, вроде как, моя. Мне ещё не хотелось возвращаться, а кроме того, я ещё не решил какую-то проблему, про которую толковала моя мамаша, правда я не знал какую.

Тут я и узнал, что это за проблема.

Одна местная девчонка лузгала семечки и смотрела на меня, а потом спросила, почему у меня всё время кулак сжат. Смешной вопрос: там же монетки. Она спросила, что я, всю жизнь так хожу, с деньгами в кулаке? Дура. Как я мог всю жизнь так ходить, если у меня деньги только позавчера появились. С другой стороны, действительно не удобно, может потратить на что…

Она говорит: вот и потрать, я тебе сиськи покажу, а ты мне монетку. Я, говорю, в принципе, видел, а когда жён шкиньзя сокращали, то даже в разрезе. Ну, тогда пощупай, говорит. В конце концов, думаю, что такое одна монетка? Вон их сколько, едва умещаются. Дал монетку, всё хорошенько рассмотрел и пощупал, и чувствую - чего-то у меня в штанах не то. Посмотрел - ну ничего себе! А она заботливо так, что там у тебя? Проблема, говорю. И как матушка мне и говорила, стоит прямо-прямо передо мной. Даже, можно сказать, торчит. Она залезла рукой в мои штаны, пощупала, и говорит, мол, ох ничего себе проблема. Я такой большой, говорит, ещё не встречала. Дай ещё две монетки, и я покажу тебе, как такие проблемы решаются. И давай задирать юбку. Но тут её папаша откуда-то как выскочит с дрыном, и за ней. Так и осталась моя проблема нерешённой.

Проводил я товарищей, остался с лошадьми, каретой и монетами в кулаке. Думаю, чего дальше делать, и подваливает ко мне Джокер. Посмотрел он на карету, и, говорит непорядок: на боку-то герб вырезан шкиньзейский, птица какая-то с зубами и крысиным хвостом, наверное, какой-нибудь их божок поганый. Сюда бы, говорит, что-нибудь приятное.

За мной дело не станет: на ночь я решил уже не ехать, а сидел у костра, строгал деревяшку. К утру приколотил её вместо птички. Птичка не сильно здорово была вырезана, а у меня резьба на редкость гладкой вышла. Утром показал её Джокеру, тот даже ахнул. Это же, говорит, женские сиськи. Ну да, говорю: вчера щупал - очень приятная штука. Джокер долго-долго смотрел на меня и ни с того, ни с сего говорит, что пропаду я в столице. Нужен мне слуга опытный. Как он. Но слуге же надо платить, говорю я. А он говорит, рад служить за бутыль винца в день и за мужскую солидарность. Бутыль в день мне было по средствам, если яблочное, а насчёт солидарности я засомневался: потяну ли? Но он успокоил.

Так я обзавёлся Джокером. Будь проклят тот день, когда это случилось.

Джокер мне вот что посоветовал: поскольку у меня теперь карета, четвёрка лошадей, и слуга, назваться благородным господином. Я знал, что командира отряда тваксов называли иногда «бароном» и спросил, бароном, что ли? Он поморщился и сказал, что в некоторых местах завалящих баронов как собак нерезаных, и лучше уж маркизом. У меня были сомнения, насчёт того, могу ли я так называться, но он меня успокоил. Поскольку я вроде командовал взводом тваксов и зарубил Ло, который был у шкиньзя вроде маркиза, я теперь точно маркиз. Так получился из меня маркиз Иннокентий де Сиськи.

На самом деле, Джокер мне был нужен ещё и потому, что лошадьми управлять я пока так и не научился. Так были решены все проблемы, кроме одной. Я сел в карету, он - на облучок, и мы тронулись в столицу тваксов.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ.

Как я применил второй совет матушки и переселил шкиньзя к шкиньзям путём тонкой дипломатии.

Главный город тваксов назывался не Тваксом, как думают все узгабаки, а Эш. Он очень большой, дома стоят иногда просто вплотную, и не знаю уж, где их жители разводят свои огороды, а называется эта штука улицей и в неё по всей длине иногда вбиты камни, поэтому грязи по пояс не бывает, даже по колено не всегда. В домах много этажей, и в одном доме на разных этажах могут даже жить разные семьи.

Мы остановились на постоялом дворе, Джокер стал искать покупателя, а на меня навалились какие-то гости, особенно дамы, которые хотели посмотреть на маркиза де Сиськи. У многих было платье с большим вырезом, и я сказал одной, что её сиськи, по-моему, даже красивей тех, которые вырезаны на моей карете. Дама почему-то покраснела, захохотала, расшнуровала платье и принялась сравнивать их с деревянными, и я сказал, что её уж точно больше. Моя проблема опять встала в полный рост, и мне стало интересно, может эта дама помогла бы мне решить её всего за одну монетку, потому что за посмотреть на её сиськи она ничего не спросила.

Как раз тут прибежал Джокер, и сказал, что ко мне пришёл важный государственный деятель. Это оказался господин в таком расшитом камзоле, что за этот камзол можно было бы перевезти через пролив весь Узгабон.

Он поинтересовался, откуда у меня такой странный герб. Я хотел честно рассказать, но Джокер меня опередил и выдал такую историю, что я долго не мог захлопнуть рот от изумления. Оказывается, моя бабушка, потеряв всех родственников-мужчин, что бы заплатить какие-то свои кровные долги, нанялась наёмником, переодевшись в мужское платье. В решительном бою она схватилась с главным злодеем, то задел её саблей так, что одежда спереди распоролась, и вывалились сиськи. Злодей оторопел, увидев их, а бабуся воспользовалась этим и отрубила ему голову. С тех пор, мол, у меня такой фамильный герб. Господин поинтересовался, не тот ли я самый узгабак, который разрубил знатного шкиньзя Ло. Я ответил, что тот самый. Как же я тогда могу быть маркизом? - спросил господин. Я спросил, что он подразумевает: что узгабаки не такие люди как все, и у них не может быть маркиза, или что ни один маркиз не в силах перерубить человека на две части? Он объяснил, что маркиза назначает король, а поскольку короля в Узгабоне нет, то не может быть и маркиза. Но Джокер тут же возразил, что самого короля сначала выбирают маркизы и графы из маркизов и графов, что не получится при их отсутствии. Господин сказал, что всё это его не интересует, но поскольку у меня нет никаких бумаг, подтверждающих, что я маркиз, он отведёт меня в тюрьму. Джокер сказал, что это неправильно, так как я узгабакский маркиз, и если они считают меня самозванцем, пусть выдадут Узгабону. Господин совсем рассердился и прямо спросил, хочу ли я помочь их государственному делу, или нет. Тюрьма мне сразу понравилась, так как оказалось, что там кормят даже два раза в день. А когда нас просили помочь шкиньзя, нам это вышло боком, а у ж с государственным делом наверняка снесут голову, которая у меня и так чудом уцелела. Но Джокер стал выяснять, что нам дадут за эту помощь.

- Бумагу, выданную королем Тваксов, где он подтверждает, что ты - маркиз, - ответил господин.

-За бумагу? - я не поверил, что меня держат за такого дурака. – Конечно, в тюрьму! -

А дело было такое.

Оказывается, шкиньзя расползлись по всему Тваксу, что не нравится поданным короля. Не смотря на то, что им чинят всяческие препоны, изводят, как могут, их становится всё больше и больше. Просто убивать их бог не позволяет, так и сказал: «Не убий». В семьях шкиньзя много жён и очень много детей, и они быстро всё заполоняют.

Шкиньзя вытеснили из одной области королевства всё население и подняли восстание, чтобы сделать собственное королевство, к чему их подначили тайные агенты короля тваксов. Когда у них стало своё королевство, чем они очень горды, да «завоёванное» с такими потерями, король Тваксов надеялся, что они все туда и переселятся. В таком маленьком королевстве не очень-то расплодишься, и охрану по всем его границам можно поставить, что бы они оттуда не лезли. Но не тут-то было. Остальная шкиньзя не желает уходить с прочих районов Твакса. Она не боится королевской гвардии, знает, всё равно не убьют, только помучат. Боятся они только наёмников из Узгабона, которым кто-то не заплатил. Они слышали, что де Сиськи теперь вроде короля среди узгабаков. Господин предложил мне в той самой карете (а она была у шкиньзя единственной) поехать во главе королевского отряда в село, где предводительствует самый упорный из оставшихся шкиньзя, который мутит воду. Он никогда не переселится в новое королевство, потому что Джан, шкиньзейский король, которого я видел,- его старый враг и соперник. Вот с тем шкиньзя мне и надо разобраться. Я поинтересовался, как, на что он ответил, что мне следует применить «тонкую дипломатию».

Как он сказал «тонкая дипломатия», во мне просто всё засвербело, так захотелось в тюрьму. Но никто не спрашивал. На улице уже ждал отряд и моя запряжённая карета, и меня без слов засунули туда вместе с Джокером.

Отряд шёл в горы неделю, и мы оказались в очень приятной долине, какие обычно и выбирает шкиньзя, что бы как следует расплодиться. Карета всё ехала, ехала, мы с Джокером клевали носом. Тут она остановилась, и дверь её распахнули. Я стал вылезать, взяв в руку плащ, и застыл на ступеньке: вокруг меня была тьма шкиньзя и шкиньзих, а прямо против меня стоял грозного вида чернобородый дородный шкиньзя. По всему видно было, что это тот самый смутьян, а особенно по блестящим доспехам и кривой сабле. В доспехах он был один. Отряд мой топал в отдалении, даже не достав мечей и на лицах их было лишь любопытство, но никак не желание помочь.

- Вот этот пацан и есть де Сиськи, знаменитый узгабак? - захохотал чернобородый, вертя перед моим носом остриём сабли. - Значит, если укоротить его на голову, Твакс я ничем не задену? А потом укорочу и некоторых с сиськами из моего гарема, которые уговаривали меня бежать в это плёвое королевство. И я знаю почему - потому что там остались одни мужчины! -

Моя песенка была спета, так как топором против сабли долго не помашешь. Но с этими словами он повернулся вполоборота к своим, потрясая саблей, и группа женщин в самых ярких шароварах плаксиво завыла. Я решил, что говорить с ним можно и потом, если выживет, а сейчас самый удачный момент, что бы проверить на практике второй совет моей матушки.

На его шлеме зияла крохотная выбоина, живо напомнившая мне трещинки в поленьях, куда лучше всего всадить топор при колке. Левой рукой я бросил в него плащ, а правой выхватил топор. Он пытался отбить мой замах саблей, но рука запуталась в моём плаще. Если бы он не старался сохранить горделивую позу, и уклонился, я конечно бы не попал, и топор бы проскользил куда-нибудь по доспехам. Но он не уклонился.

Я был выше его, стоял выше, и размах был с испуга очень неслабый. Его всего закрыло плащом, но хрякнуло очень звучно, так что я сразу понял, что это длинное «полено» раскололось с первого удара. Правда, топор не прошёл прямо, а прозвякал по чему-то на своём пути. Чернобородый валился наземь, я сдёрнул с него плащ и залюбовался своей аккуратностью. Оказалось, что я расколол его голову точно посредине, прошёл по шее, сбрил с одной стороны позвоночника все рёбра и одно из бедер.

Толпа оцепенела, а «мой» отряд красиво выхватил мечи и перешёл на бег. Шкиньзя дружно бросились врассыпную, затаптывая в панике друг друга. Джокер вынырнул из-под моей руки и схватил важного на вид старикашку.

- Ну-ка, стой! - гаркнул он. - Мы ещё не закончили наши переговоры! Вы не забыли что должны узгабакам по пятнадцать монет за каждого парня? -

Я не был уверен, что старикашка что-то мог понять, так как вид у него был совсем безумный. Он бился как рыбка, на крючке, наконец сорвался, оставив плащ, и понесся быстрее урагана. Джокер бережно стал укутывать меня в этот плащ. Оказалось, что от напряжения при моём ударе рубашка на спине разорвалась и вылез мой бледно-розовый горбик. А я этого даже не заметил.

Много шмуток в этот раз набрать не удалось, зато когда ехали обратно, дорогу нам всё время пересекали подводы и телеги шкиньзя, которые потянулись с разных мест Твакса в собственное королевство. Оказывается, тонкая дипломатия - это не так уж сложно.