Битвы магнатов-4
Эта частичка, вроде, вышла прикольно. Только это точно не Дж. Мартин....
ПЕППАБАЛ
Ршакс Бундер, величайший стилист обеих берегов, мучительно пытался вспомнить, как он попал домой.
Длинное внутреннее море - Сабер Зее имело два берега. На обеих – по десятку стран и империй. Существовал титул «Корона обеих берегов». Нечто величественное. Сейчас такого Императора временно не было. А вот «Поэт Обеих Берегов» - это Бундер.
Поэт обеих берегов смутно помнил, что читал «Мандолины Гвендалина» у Пепы. Пепиллии ре Киа. В её шато в Сирондиле.
Пепа была бы обладательницей двух гиннесов: состояние и бюста. И то, и другое претендовало на обеих берегах.
Стоит рассказать подробнее об «империи» ре Киа. Влияние этого клана сколачивалось два столетия. Южнее Сирондила шло три государства, увеличиваясь к полярному Югу площадью и лесами, и сокращаясь населением. Вывозом всего, что можно погрузить и разгрузить, занималась морозостойкие аристократы этого клана. К данному моменту ре Киа осталось полторы штуки: Пепиллия, унаследовавшая состояние от мужа, подлинного ре Киа, и урожденная ре Киа, сестра её мужа, Каринсия. Пепиллия держала в тени своего бюста добрую половину экспорта леса и руды. Каринсии досталась лишь экзотика – пушнина, самоцветы.
Пепиллия стала женой старика ре Киа случайно. Он держал гарем молоденьких любовниц специфического сложения. Когда его ненароком потопили вместе с его кораблём в военно-морской перебранке, оказалось, что с одной из этих свиночек у него заключен законный брак. Как говорится, большим сиськам – большое плавание!
Бундер помнил, что коротышка Пепа вмуровывала его своими торпедами в стенку, пылко рассуждая о «Левой и правой стороне дыма». Это повлекло «Камувильскую Горнохрустальную» сверхлимитно. Потом она предложила какой-то новый способ просветления, который точно повышает лесорубность лесорубов втрое. Она называла его «ширяться», а он утверждал, что с лесорубностью у него и так всё прекрасно. Но что было дальше?
Как он попал домой?? Неужели у него начались провалы в памяти? Надо меньше пить, надо меньше...
Бундер открыл глаза.
Никаких провалов! Резной деревянный потолок с амурчиками. А он и не дома!
Это упрощало. Он встал, и понял, что до смерти устал. Надо поспать. В этой зале, где находился сексодром под балдахином, впору путешествовать Ливингстону. Организуем экспедицию к окну. Левому, или правому?
Так, это ещё что за шомпола зеленеют??
Ха. Он отклонился от дома на несколько сот миль. В Сирондиле такие штуки не росли.
А что это означало?
Это означало очередное его похищение с целью женитьбы.
О-ё, мрачно вздохнул он. Закрючили, закрючили, закрючили. Не дамся!
Меж окон была дверь. Он открыл её и чуть не захлебнулся от запаха можжевеловой. Только какой-то безалкогольной. Ршакс Бундер впервые попал в хвойную местность, и не сразу ассоциировал еловый запах с напитком. Вот из чего джин гонят, из этих агромадных деревьев! Сколько ж можно выгнать джина – эти шомпола все горы до горизонта покрывают!
По грязной улице внизу чавкали редкие человекоподобные в сапогах, так одетые, будто человек сам залез в сапог и надёжно завинтил за собой шляпу. Очевидно, дом являлся культурно-экономическим центром, поскольку прямо под ним одинокий шкиньзя с обезьянкой на плече вертел шарманку. Мизантроп, явно отторгнутый своим табором. Обезьянка куталась в тулупчик.
Надо уходить. Он взобрался на перила балкончика, перелез на крышу и пополз по ней. Городок был не так мал, а за коньком крыши торчал лес мачт. Ясно, дом стоял на набережной – только она с другой стороны. И ни единого каменного дома!
888
Дверь корчмы «Дрой Пипи» распахнулась, и посетители удивлённо уставились на это чучело. Кружевная рубашонка, кремовые панталоны в полоску, синий от холода и патлатый, как Снежный Старик.
Мужчина — а он напоминал самца — быстро бросился к камину, будто намереваясь покончить жизнь самосожжением.
-Согрейся, - сказал трактирщик, протягивая смесь «Озвездение Песца».
Посетитель принял Озвездение шутя, будто восемь, а не восемьдесят градусов, и сообщил:
-Закрючили! Куда я попал? Что за голубые елей ресницы? Где мой дом, где мои друзья? Закогтили!
Посетители заулыбались. Широкоплечий парень подошёл, хлопнул Бундера по плечу:
-Козалукас. Можно просто «Коза», можно и «Козёл». Угощаю. Что стряслось? Ты кто?
-Я поэт. Зовусь я Бундер...
-От меня вам всем цугундер! - завершил Коза, и трактир грохнул.
-Бундера не знаешь? - удивился Бундер.
-Тут у нас три поэта на одну пару носков, - сказал Коза. – Елочка не туда повалилась - такую оду трехэтажными завернут, Гомер курит трубку мира! Так это тебя корытце Буфферины прикатило?
-Ага, - махнул рукой Бундер. - Уж который раз похищают. Эти бабам только закрючить!
-И шо ты за бриллиант весь такой каратистый?
- Я у них за гения. Закрю… замуж хотят.
-А ты чего? - выскочил маленький старичок. – Зад есть, сиськи - сказка. Забыл, как делается, или боишься, буферами удушит? Будешь тыщ в десять разов богаче.
-Смейтесь, смейтесь, - трагически сказал Бундер, показывая руками что-то наподобие кошки, затачивающей когти. –Я реально поэт. А поэт - существо, суеверное до ужаса. Каждую поэму я посвящаю очередной бабе. Трахнул, написал посвящение, и убежал – вот смысл жизни. И как писать, если меня… закрючат? Закрючит … о бог мой… одна?? Закрючат-закрючат-закрючат… закогтят! Дар - вещь тяжелая. Хрупкая. Не дай бог, уронишь. И рифмы не родишь.
-И что ты? – спросил Коза.
-Что. Драпать, конечно. Через окно.
-Поставь на себе тухлый крест. Ты в Пеппабале, если не торкнуло, - сказал Коза. - А здесь всеми хуя.. заправляет Буффе... Пепиллия. Через полчаса найдут. А могут и не искать, деться тебе из очка некуда. Всё, что плавает — её, даже говно.
-А... а официальная власть?
Парень встал, и распрямил свои килосажени в плечах:
-Я, божьей помощью, маркиз Козалукас маркизата Дройпипи, третий наследник маркиза Иннокентия Расчленителя, полновластный правитель Камувила и всех подвластных территорий! За знакомство.
И он что-то в себя опрокинул. Бундер недоумевал. Единственное, что он понял – в фамилии Дройпипи ударение всё-таки на последнем слоге.
-Он, он, - подтвердил кто-то.
-Не шутит, - сказал старикашка.
-Ну что, легче стало? Ты – поэт, я – маркиз, - сказал Коза. – Открой друг, тайну - нах Пеппабалу поэт и маркиз?
Бундер пробило. Да, Пеппабал ведь действительно столица обширного маркизата.
-Иннокентий?? Рачленитель?? – прошептал поэт. – Разве у него были дети?
-А то ж. Я - правнук, - зарделся Козомаркиз.
Ну да, Иннокентий де Три Сиськи! Конечно! Три сиськи – дрой пипи. Полумифический горбун, обладающий легендарным ударом топора, происходил отсюда, с холодных югов. Он, вроде, действительно считался маркизом.
-Давно уж всем заправляют Ре Киа, - всхлипнул парень. – Представь, я, правитель этой страны, три раза в кутузке сидел. Но, как маркиз, иногда возглавляю артели дровосеков.
-А в это не верь, - выскочил опять старичок. – Никакие артели он не возглавляет, сидит в этой блевотине и пропивает маркизскую пенсию.
-Что ж мне делать? – закричал Бундер в отчаянии. – Закрючат-закрючат-закрючат!
Маркиз задумчиво разделил кусок оленя на два кирпича и один водрузил ему на блюдо.
-Подайся в лес. Артелям народ требуется. Хоть кашеваром. А действительно умеешь говорить —кормить будут. Ещё и раз в месяц. Ей быстро надоест ждать, - рассудил он. – Но, во-первых, тебе бы подучиться.
-Подучиться чему?
-Словарному запасу и изысканной речи, -объяснил Маркиз. - Это тебе не Цирондил, у нас тут ассы. А во-вторых, вряд ли кто рискнёт свой хрен в её буфера сунуть.
-Блин, - сказал Бундер.
-В моём маркизате так бездарно не выражаются, - цыкнул Коза. - Как тебя обзахомутали?
-Закрючили? Пили, а потом... она... это… шир... шир..
-Ширяли? - Маркиз нахмурился. Вилка застыла, не дойдя до пункта выгрузки. - Покажи.
Бундер задрал рукав. Подлетели все посетители. Прозвучал единый негодующий вздох.
-Она его наширяла, - сплюнул кто-то.
Клиенты выдали несколько словосочетаний, самый понятный из которых обозначал любителя анального секса с испуганным скунсом. Бундер осознал, что стажировка расширила бы его словарный запас.
-Самцы? – кинул клич расстроенный Маркиз. – Зачапьте говоруна! Ужли школотное лярво хичь кривым не залупим? Хобот всох?
-Сам и чапь, - сказал старичок. - Кто тут семерых одним цугундером? А то – «артели он водит»!
Коза задумался, что-то в уме высчитывая.
-Подтирка есть?
Бумага, перо и чернила не были предметом первой необходимости в «Трёх сиськах». Но нашлись. Твёрдой рукой Маркиз настрочил договор, и бросил его Бундеру.
-Подписывай – и нанят. Уже какая-то защита.
Не вешаться же? Хотя… Ладно. Свежие словечки, свежие впечатления. Бундер расписался.
Они выпили, поэт – в счет аванса. Вскоре всем стало хорошо. Но открылась дверь и вошли бугаи.
-Ну что, откушали, наш светозарный? – спросил один. – Пора и мамочку навестить.
Величайшего стилиста Обеих Берегов взяли за шкирятник, и потащили. Маркиз сонно глядел вслед и скалился.
888
Бундер третий раз втолковывал Пепе, что жениться на ней никак не может – талант исчезнет. Пепа слушала его молча, и это не предвещало ничего хорошего.
-Значит, как на мне женишься, сразу не поэт, - сказала Пепа, и отправила в рот кусочек рахат- лукума. - Ой, как здорово! Котик, в энциклопедиях напишут – после женитьбы на Пепе творчество забросил!
Она что, смеётся?
Пепиллия встала, подошла к нему, обняла:
-Котик, ну как не стыдно? Ты нарушаешь все мои планы! Вы все такие хорошие! Такие умные! – она погладила его по головке. – Неужели ты тоже презираешь Пепу? Неужели, ты – как все? «Ах-ах-ах, она на одних сисях в рай въехала»?
-Нет, ну я…
-Да не надо. Не обманывай. И я тебя не буду. Не выкомаривай. Всё равно будет по-моему. Не будешь, как шелковый – приучу ширяться. Ручки через месяц будут дрожать, и в штаны пи-пи. А все будут говорить: как он в Пепу втюрился!
Бундер грохнулся с кушетки и пополз по ковру, шепча:
-Закрючат-закрючат-закрючат…
-Стой! Куда собрался, котик? А любовь? – грозно окрикнула Пепа.
-Не – сказал Бундер. – Лучше ширяй. Можешь начинать.
888
Избитого, его бросили в камеру. Она была обширная, и даже каменная. С одной стороны решетка, но за ней, в коридоре – никого. Да и понятно – тут по щиколотку воды. Посреди камеры был стол, на столе, подобрав ноги, сидел премерзкий старикашка. Он оглядел Бундера сначала одним глазом, потом другим.
-Не надо было лохматить бабушку, - заключил он назидательно. –Я вот не то, что ты. Я не знаю, за что меня. Меня – всегда. А ты? Или тебя тоже всегда?
-Не, по делу, - ответил Бундер. – Не трахнул.
-Бесстыдство какое, - поморщился старик. – Нет ни в жизни счастья, ни совести у сисястых.
Бундер поворочался на скамейке, и затих. Как он ошибался в жизни, считая, что все стервы – плоские, как доска!
-Ты что, спать собрался? – забеспокоился сокамерник.
-Нет.
-А что?
-Вешаться, - он подобрался к старику, оглянулся, и страшно зашептал ему в ухо,- -закрючат-закрючат-закрючат.
-Правильно! Не позволяй! – поддержал старик. – Вешайся!
-А что, верёвка есть? – удивился Бундер.
-У меня всё есть, - гордо сказал старик. – Как же, в тюрягу, и без веревки? На. Я потом с тебя сыму.
Он протянул моток верёвки.
-Смотреть, как люди мрут, познавательно - пояснил он. – Это проясняет, что лучше. Некоторые смерти довольно-таки болезненны. А другие – вполне ничего.
Получив верёвку, Бундер ожил. Он встал, и принялся искать, за что зацепить. Он уже пару раз чуть не наложил на себя руки, когда какая-то рифма не находилась, так что имел полное право. Хуже, чем сейчас, у него в жизни ничего не было. Даже близко.
Зарешеченное окошко было высоко. Они со стариком передвинули стол, поставили на него скамью, и старик показал, как правильно завязать петлю.
-Под яблочко, под яблочко, - поправил он. – Нафик тебе долго трепыхаться-то? Себя не уважать!
И вот Бундер стоял на скамейке, стоящей на столе.
-Да, - вспомнил старик. – И всё же, чем ты миру не угодил?
-Жениться не желаю, - ответил Бундер.
Старик расстроился.
-Фу, как некрасиво. И чего вдруг??
-Хочешь, верь, хочешь не верь, но потому, что я - поэт, - сказал Бундер. И оттолкнул скамейку.
888
Как он потом понял, старик так и сидел. Наблюдал. Охранник сам увидел. Они через дырку вверху посматривали.
Попытка суицида не прошла. Охранник вынул из петли, откачал, выбил старику последние два зуба. Старик ныл, что верёвку конфисковали беззаконно.
Бундера положили в караулку на скамейку. Охранников было всего двое. Они не определились, стоит ли его бить. Он и сам прекрасно вешается. Пепа появится вечером, пускай решает.
Он валялся уж пару часов, лишь иногда подавая признаки жизни хрипом и кашлем. На ум пришло пол-сонета, и он жутко страдал, что забудет. Речь костоломов восхищала – ни слова без мата. Жаль, что слова они выплёвывали раз в год по обещанию.
Какое-то оживление. Наверно, пришла. Кряхтя, он повернулась на бок.
Это была не Пепа, а Маркиз.
-Чо? Он правду, что ль, повесился? – спросил он костолома уважительно.
-Ну. Валил бы ты отсюда, - ответил тот из пары, что бы разговорчивее.
-А чего?
-Сказал, что поэт. Не переживёт порядочную половую жизнь, - и охранник захохотал.
-Да ну?? – поразился Козалукас, и почесал темя.
Вдруг рука его как-то соскользнула с темени и свалилась на скулу охранника. Тот повалился. Второй мгновенно выхватил шашку.
-Фу, какой бесстыдник, - покачал головой Маркиз, - И чему тебя мама учила?
В тот же момент у него в руках оказался топор на невиданно длинном топорище. Он держал его обеими руками.
Фехтовальщик сделал выпад. Коза легко отбил его винтовым движением топорища, и шашка чуть не вылетела из руки охранника. Он стал более осторожен.
-Давай, давай, нападай, - подбодрил его Коза. - У кого тут сабля, у тебя, или у меня? Тефтелька сама на вилку не лезет, шевелись!
Охранник вертелся, вертелся, но Маркиз спровоцировал таки его на выпад. Маркиз изогнулся, пропуская, и уже сзади засадил по рёбрам концом обуха. Конец обуха - это не стилет, но и не павлинье перышко.
Охранник перекатился, как кошка - сразу на все четыре. Лицо перекосилось от боли. Маркиз сделал шаг назад, перехватил топор нормально, и грандиозно замахнулся. Бундер подумал, что он полностью открылся. Но противник запаниковал, что при обоюдоострой игре на попадание ему могут отсечь какую-нибудь любимую часть тела – и попытался уйти.
Смысл блефа открылся в следующее мгновение. Следя за ужасающим топором, он забыл прочие движущиеся части и получил удар носком в челюсть. Сабля улетела.
Удар нокаутировал бы кого угодно, но не верзилу из Пеппабала. Он вроде бы и повалился – но перешёл в полёт, как прыгают в воду. Руками к шашке.
-Да угомонись ты, - сказал Коза, и швырнул топор. Крутанувшись, топор шмякнул обухом по пальцам, уже схватившим шашку. Раздался смачный щелчок раздавленных фаланг, и вопль.
-Вот теперь полгода пальчики лечить, - прокомментировал Коза. – Зачем было так делать?
Он поднял Бундера со скамейки и встряхнул.
-Пошли, новобранец.
Верзила вопил. Уйти не удалось. У стены нарисовалось ещё три ходячих шкафа.
-Ну что, маркиз, опять в кутузку? – сказал один. – Ну чё ты за топором тянешься? У нас предметов нет.
Они действительно были без оружия. А им и не нужно.
-У вас проблемы, ребята? – удивился Козалукас. – Я что-то нарушил? Вот мой новобранец, я его нанял. Чо вы члена артели пялить?
Он достал подписанную бумагу. Шкафы разглядывали её издали и неохотно.
-Ты отсюда не уйдёшь.
-Будем проще, - сказал Маркиз. – Втроём вы меня, конечно, одолеете. Но первый, кто шагнёт, мозги будут вон на той стенке.
И поднял свой огромный кулак.
Никто из троицы не шелохнулся, когда они уходили.
