Книгоманты (5) - газета «Обзор», новости Литвы

Окончание первой части. Вторая будет небольшая.

Бибке дали задание что-то прочитать о своём крае. Она пошла в библиотеку. Там тётя и спросила, не видела ли она где-нибудь на чердаке или в подвале не-наши книги. Сказала, их надо вы-я-вить. Если увидит, сообщить.

-А откуда журнал? – не понял Мамей.

-Дала для образца.

-Образца? – нахмурился Мамей.- Ты что, алфавит не знаешь?

Бибка пожала плечами.

-А что так секретилась?

-Она сказала, никому говорить, - объяснила Бибка. - Не нер-ви-ро-вать.

-Хм, - сказал Мамей. - Надо подумать. Последние дни я что-то часто задумываюсь.

-Это не вредно для здоровья? – побеспокоилась Бибка.

-А книжку-то дала?

-Какую? А, да, - сообразила Бибка. – Какую-то фигню. Сказки.

-Фигня - это когда пионер-всем-пример, а не сказки. Сказки - это тебе не фигня. А разве про свой край бывают?

Бибка слезла с подоконника и сходила за книгой. Просунула её в форточку. «Легенды Ульмигании». Что ещё за Ульмигания? Такой страны нет, это так же верно, как то, что до Лхасы нет железной дороги.

-И про что это?

-Да я не читала. Хочешь прочитать? Потом мне перескажешь, а? Кстати, она сказала, что сказка о каком-то мальчике прямо здесь была. У Бобрового Моста. Спросила, стоит ли ещё дом. Я и моста не знаю.

-И я. Через Кренгель?

-Через Вонючку.

Мамей проходил Вонючку от истока до оград канализационных бассейнов.

Дома никого, кто мог бы препятствовать портить зрение, не было, и он приступил к этому занятию. То есть, чтению:

Сказка про бледного мальчика

...............

Мамей глядел в окно. Действительно, фигня. Откуда принц узнал, что это - то самое платье? Почему его нельзя было продать? И что, дотронулись - так и жениться нельзя?

Ба, кто-то изо всех сил машет ему руками. Он пригляделся, открыл форточку.

-Бибка? Тебя выпустили?

-Не-ет, - ответила девочка. – Там… переполох. Мамей... Мамей... Вроде... Шиндя умерла!

И она зарыдала.

-Я тоже... тоже... умру?...

Мамей посмотрел на неё оценивающе, и сказал:

-Конечно.

Почему-то это её не успокоило.

-А что, - рассудительно добавил он. – Похороны, это, наверно, интересно. Я ни на одних ещё не был. Там, наверное, пирожные, лимонад. Ты была хоть на одних?

Эта дура взяла, и заревела.

-Да тише ты!

Но Бибка разошлась не на шутку.

-Подожди реветь. Я не точно уверен, что умрёшь. - сказал Мамей. – Надо бы узнать поточнее.

Бибка осеклась.И спросила:

-Как?

-Сейчас выйду, - сказал Мамей.

-Тебя не заперли? – удивилась она.

-Заперли, - кивнул Мамей. – Но ведь "не выходи".

Вот объясните мне, старому дедушке, зачем запирать худенького мальчика, которого весь двор просит пролезть в открытую форточку, когда забывают ключи от квартиры?

Он сказал «за мной!» и устремился.

-Куда ты? – спросила Бибка, пытаясь не отставать.

-К рельсам, - ответил Мамей. – Заброшенным.

-Зачем?

-Потому что взрослые нам ничего не скажут.

Бибка так удивилась, что не смогла придумать ни одного вопроса. Что-то надо было спросить, но что?

Он помог ей залезть на забор, потом спрыгнуть. Вот и предмет для вопроса:

-Что это за дом?

-Была железнодорожная станция, - прозвучал лаконичный ответ. – Вчера. Послушай… можно тебя спросить одно... з-з... очень плохое?

Бибка растерялась.

-Вот если бы… если бы тебе сказали: сними всё-всё, и выйди во двор, или сию секунду умрёшь, что бы ты выбрала?

Бибка замерла.

-Ну ты дурак!

-Тебе же хочется знать, умрёшь ты, или нет. А не мне.

Она так запуталась в его смысловых вершах и бреднях, что оставалось выпалить:

-Я с тобой не разговариваю!

-Понятно, - деловито ответил Мамей. – Нет, всё-таки умрёшь.

-Почему?

-Потому что дура. Даже не подумала, что мама будет плакать.

Бибка закусила губу. Это не прояснило сущность теоремы.

-Я подумала!

Мамей направился к туннелю.

-Э! – забеспокоилась девочка. – Там поезда ходят!

Мамей молча удалялся прямо по шпалам.

-Подожди!

-Что?

-А мальчики во дворе будут?

-Все-все, - отрезал Мамей. Он уже вошёл в арку.

-Да зачем нам туда? – сделала Бибка попытку изменить ход истории.

-А для чего я тебя сюда тащил? – удивился Мамей.

После солнца к резкой тьме глаза привыкли не сразу. Они шли медленно. Бац!

Что-то перегораживало туннель.

Ворота, огромные ворота, плотно пригнанные. Из шпал и бруса. Закрытые.

-Вот видишь. Сейчас поезд точно не пойдёт, - сказал Мамей. Он изо всей силы упёрся в створку, но она шевельнулось едва заметно. Ворота были заперты с той стороны.

-- Да если б и они открыты были, и то не сдвинуть, - предположила Бибка.

Тут они услышали дыхание. Частое дыхание. Ещё одно.

Потом кто-то зарычал с той стороны. Страшно.

Потом зарычал кто-то второй. Третий.

Тяжелое тело вдруг бросилось на ворота, и они качнулись.

-Бежим! – воскликнул Мамей.

Указание запоздало - Бибка была уже далеко впереди. Они неслись, спотыкаясь о шпалы, а сзади кто-то с яростью бросался на ворота. Вылетели из туннеля, взлетели на забор, пронеслись пару кварталов – и отдышались в своём саду.

-Зачем ты меня туда водил? – глядя исподлобья, осведомилась Бибка.

-Так одному-то страшно, - объяснил Мамей. И полез в свою форточку.

Пришла мама после работы. Мрачная, напуганная.

-Шиндя умерла, - сказала мама. - Такая страшная… желтая. На себя не похожа.

Ему час читали нотации. Ни с кем не водиться, никаким взрослым не даваться, никому не открывать. Вместе с братом посадили в комнату глядеть друг на друга.

Мамей пораньше лёг спать. Подождал, пока брат тоже ляжет. Встал.

-Мама, - сказал он. -Я не могу уснуть.

-И что теперь делать?

-Я хочу постоять на улице. Я сегодня там не был.

Мама подумала.

-У подъезда. Что б тебя никто не видел.

Мамей любил гулять в темноте, а мама эти гуляния не одобряла. Почему? Я бы объяснил, но меня побьют все мамы, если Вы когда-нибудь об этом скажите. Не проболтайтесь, хорошо?

Когда тьма спускается на землю, просыпаются кошки. У них начинается рабочий день. Стоишь, ждёшь, когда по своим делам кошка пройдёт через освещенное место. Если кинуть комом земли, и попасть, она подпрыгнет вертикально вверх на целых полтора метра. Это гораздо интереснее, чем игровые автоматы, и лучше тренирует глазомер, зоркость и руку. А также, кошку.

Но я вам этого не говорил, договорились?

Однако Мамей шёл вовсе не охотиться. И уж не стоять у подъезда. Всё гораздо, гораздо хуже. Вы даже вообразить не сможете, что он собрался сделать!

Из обломанной старой трубы в подвале он достал кулёчек, аккуратно завернутый в несколько слоев бумаги. За одно это сокровище ему бы вкатили. И пошёл к станции, взяв авоську и фонарик. К сожалению, фонарик был механический – светился, если жать несколько раз на клавишу.

Он стоял во тьме туннеля у ворот. С той стороны слышалось частое дыхание, иногда – низкое рычание. Ну и пусть. Ещё пару раз нажал клавишу фонарика, и лучик осветил, что получилось. К массивному нижнему брусу пристроена пирамидка: сначала мятые обрывки газеты, потом сухие травинки, на них щепки и сучки, затем обломки досок. Продуманная конструкция.

Вот только в свертке у него оставалось лишь три пол-спички и сторона спичечного коробка. Фонарик погаснет, надо две руки. Зажигать придётся в темноте. Это непросто.

Хотя пожаров у них не бывало, детям строжайше запрещались спички. Вам спички и зажигалки запрещены. Это правильно. Вы же не знаете, что от огня могут загореться самые неожиданные вещи. Волосы, занавески. Куда его понесёт, и взрослые не в курсе. А представьте, что Ваши сестрёнки и братишки пришли посмотреть, что такое интересное Вы затеяли? Какой кошмар! Уж лучше бы Фредди Крюгер!

В месте, где жил Мамей, детей пугали спичками так часто, что кое-что они даже выучили. А кто не выучил, тот уже сгорел.

Мамей не считался ассом по кострикам. Ассом у них был Алик, который мог зажечь кострик с помощью одной головки, обломка исчирканной коробки и клочка газеты в проливной дождь. Он достиг этого непрерывными изнурительными тренировками. Он тренировался, как только это сокровище — спичка — у него оказывалось. Тут же в углу сада поднимался дымок, взрослые неслись тушить, но Алика там уже не было.

Мамей сосредоточился, и чиркнул во тьме. Мимо. Ещё раз... ещё... Язычок пламени колебался, а пробежав по газете, чуть не затух. Но перепрыгнул на травинку. На следующую...

Занялось. Ура!

Мамей подождал. Сухие доски из разломанной станции, которыми он набил авоську, поддержали веселье. Он подложил доски больше... Пламя лизнуло низ щита. Он нагрёб все доски. Из них повалил дым, и он побежал к выходу — дыму тут некуда деться. Когда дыму некуда деться, он опасен, как огонь. Честное слово.

Знаете ли Вы, как хорошо Ваши мамы чувствуют запах дыма? Лучше, чем собака чует кость! Вы бы вот вошли – и всё? Вот то-то.

Учитесь, как надо.

Едва закрыв за собой дверь, Мамей возмущенно крикнул:

-Мам! Большие ребята с того дома опять в нашем саду кострик разожгли!

-Тише! Всех разбудишь! Почему не стоял у подъезда? Папу не позвал? – накинулась мама. – Побежал смотреть?

-Мам, дядя Федя прибежал, и они тикать. Он затушил. Я лишь немного, ну чуть-чуть... помог...

-Ага, немного, - возмутилась мама. - Насквозь дымом пропах!

Он стал пить. Он пил, и пил, и пил, и пил.

-Чего это ты пьёшь так много? – спросила мама.

-Так надо, - сказал Мамей.

Засыпая, он думал: виден ли дым тёмной ночью?

В семь дом проснулся от криков.

На улице стоял медицинский фургон. Родители Бибки орали, и пытались вырвать её из рук санитаров. Бибка визжала. Из дома выбежало ещё несколько человек.

С места рядом с шофёром вылез высокий хмурый мужчина. Он что-то выхватил из кармана. Пистолет. Выстрел в воздух. Люди оторопели, везде открывались окна.

-Не дам! Через мой труп! – закричала мать Бибки, и кинулась на него.

Мужчина левой рукой ударил её в лицо. Несильно, но виртуозно. Она села на асфальт.

В этот же момент на улицу вывернул мотоциклист. Он был в кожаной куртке, мотоциклетных очках. Мужчина с пистолетом высоко поднял руку. Всё замерло.

Мотоцикл подлетел к нему, и курьер выхватил из-за пазухи записку. Мужчина прочёл.

-Блярва! - сказал он. – И много прорвалось?

Мотоциклист пожал плечами. Он не знал. Мужчина обвёл глазами жителей дома. Грустно усмехнулся:

-Какие же придурки...

Он подтолкнул Бибку к её родителям. Дал отмашку и сел. Машина лихо развернулась и уехала. Санитары на ходу запрыгивали в фургон.

Мать и отец Мамея, дрожа, наблюдали всё это из окна.

-Буди сыновей, - сказал отец. – Куда-нибудь уедем. Кто-нибудь приютит.

Мать побежала в маленькую комнату. Через секунду вернулась:

-Мамея нет, - сказала она, протягивая записку.

«Я пошёл на ту сторону».

-Куда «на ту сторону»? – спросила мать.

-Не знаю, - заволновался отец. - Как Мамей мог встать ночью? Его же из пушки не разбудишь?

-Встанет, если выпьет полтора литра воды, - сказала она.

Он подумал, и вгляделся в неё:

-Посмотри на себя. Посмотри на меня. Теперь объясни, в кого у нас такой умный мальчик?

Мамей шёл, будто во сне.

В туннеле из-за острого запаха дыма он закашлялся и почти проснулся. Туннель был коротким. Ворота начисто сгорели. Он прошёл их, и увидел, что выход из туннеля перегораживает сетка.

Около неё лежали три огромные черные собаки с головами, как нос мессершмидта, и острыми ушами. Мёртвые. У самых сетчатых ворот, закрытых на задвижку с другой стороны. Такие собаки много чему научены, но не открывать задвижки. Мамей сделал это легко - просунул пальцы, открыл. Только рука оказалась в саже.

Он не собирался идти вдоль рельс. Увидят, будут много спрашивать. Поэтому он сразу спустился в овраг. Там шумел ручей. Это могла бы быть Вонючка, она уходила куда-то в эту сторону. За заборы и колючую проволоку всяких складов и таинственных передвижных колонн. Мамей никогда не видел, что бы колонны передвигались. Обычно это довольно неподвижная штука, подпирающая крышу у домов, где заседают члены. Иногда группа колонн скучает у летнего кинотеатра. Их всегда четное число, как цветов на похоронах. Шинде надо принести шесть одуванчиков, иначе пирожных не видать. Стоп, что это он?

Он посмотрел на ручей. Это была не Вонючка. Её запах не перепутаешь. Ручей не пах, а это крайне подозрительно. Знаете, сколько дедушка, который это пишет, встречал ручьёв в городах? И все воняли один круче другого.

Мамей пошёл вдоль неправильно непахнущего ручья. Холодно, ещё и дождик накрапывает. Ливингстон бы ему не позавидовал. Да, в Африке-то тепло...

Вдруг он застыл: впереди на берегу ручья блестел ребёнок. Даже ночью было понятно, что он какой-то золотой.

Да это скульптура! Золотая?

Скульптура изображала девочку с мохнатыми ногами коленками назад. В принципе, чего не бывает. У Гипсовой Пионерки, например, три ноги. Но не хотелось, что бы отрезали ноги и пришили от козы. Даже если на них быстрее бегать. Лучше бы не попадаться со своими коленками на глаза. Заметят, что коленки не здешние.

Скульптура стояла на большом камне. Камень порос мхом со всех сторон, даже сверху. Мамей слышал, что Север должен быть с той стороны, где растёт мох. Интересно, а на Северном полюсе мох был бы сверху или снизу? Он задрал голову, но севера не увидел. Зато открыл, что стоит рядом с прелестным бордовым домиком. Он был в два этажа, больше в высоту, чем в ширину, так что четыре узких окна едва помещались на стенке. Одной стороной домик стоял прямо в ручье. Над открытой дверью горел оранжевый огонёк.

-Я могу упасть, заснуть, и заболеть, - сказал Мамей вслух. Если говорить вслух, мысли гораздо меньше путаются. – А в доме можно спрятаться.

Он вошел, поднялся по деревянной лестнице на самый верх. Под лестницей было тёмное место. Там он свернулся и мгновенно заснул.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ