Итальянская Венера -1 - газета «Обзор», новости Литвы

Я подшлифовал "Полёт" и приступил к 3-й повести о Кэсьене Хаппе.

С этой сложно - никаких предположений, как же он это раскроет. Вторую часть напишу очень нескоро. Зато мотив отличный, неожиданный и очень жизненный.

День первый

Утро, а уже под девяносто*.
Лето 1937-го в Пасадене выдалось жарким. Высокое окно выходило на юг, но было отгорожено от солнца стеной отеля «Шератон». Для лучшей непроницаемости, Кэсьен добавил к «Шератону» собственные жалюзи.
В жару пасаденцы становились особенно ленивыми, но денег у них было всё столько же. Поэтому всю неделю контору «Берк&Хапп, частные детективы», то есть его, Кэсьена, третировали по мелочам. Три клиента в день! Озверели! Если бы он столько хотел, работал в Лос Анджелесе.
Зазвонил телефон. Кто ещё, ровно в десять?
-Это частное сыскное агентство Берк энд Хапп? - промурлыкал голос утрированно женского пола.
-Оно, - ответил Кэсьен. – Будь оно неладно.
-Можно ли услышать детектива Кэсьена Хаппа?
-К глубокому сожалению, это я, - ответил он.
-Вы сможете принять через час, в одиннадцать, доктора Джеймса Лоу Маркианина?
-Конечно. За час можно докурить трубку, допить виски и застрелиться. Тут и приходите.
-О'кей.
-Я сниму Вашего кота с пальмы или найду потерянную погремушку — и всё в безупречном костюме, белоснежной сорочке, галстуке и шляпе. Те не менее, нельзя ли прошептать в чем дело и кто говорит?
-Это секретарь попечительского совета фонда Хантингтона...
...Кэсьен рухнул со стула...
-по поводу кражи из картинной галереи, -
… и практически умер.
-Жду, - сказал его загробный голос.
Говард Хантингтон — это почивший десять лет назад главный босс Калифорнии. От него в Пасадене остался главный дворец, безумно большой отель на главном холме, и много дворцов по мелочи. «Галерею Арабеллы» с Леонардо и Рафаэлем к мелочам не отнесёшь.

Черт, ну надо же, ещё и галстук! Но обещание надо выполнять. И когда ровно в одиннадцать порог офиса переступил клиент, на Кэсьене не было только шляпы. Она лежала на столе под рукой и обозначала желание ринуться в погоню за Рафаэлем или Гейнсборо сию же секунду.
Костистый старик лет семидесяти, взгляд которого был чем-то вроде стрельбы из крупнокалиберного интеллекта через упрятанные в глазницы амбразуры, вошёл, торпедой пересёк кабинет, и сел в кресло за месяц до того, как Кэсьен сделал пригласительный жест.
-Доктор Джеймс Лоу Маркианин, - представился он.
-Детектив Кэсьен Хапп, - поспешно ответил детектив. - Мой компаньон Ив Берк сегодня в Анджелесе, а мне всего двадцать пять.
-Мы знаем, - кивнул доктор. – Дело ерундовое, поэтому и обратились к Вам.
Вряд ли это был комплимент.
Клиент продолжил:
-Я – эксперт, консультирую коллекционеров живописи, галереи, аукционы. Несколько картин из коллекции Хантингтонов наконец уговорили в Метрополитэн. И главное сокровище - «Мадонну Манчини»! Это событие национального масштаба. Но вернёмся. Я работаю с коллекцией неделю. Вы наверняка слышали, что Хантингтон был также почитателем Ренессанса. Он сумел цапнуть две мадонны самого Леонардо!
-Вернёмся? - робко предложил Кэсьен.
-Да, и вот, кража. Два дня назад.
-Не слышал, - признался Кэсьен, втянув голову в плечи. Он мало читал газет, и ждал, что его заклеймят.
-Правильно, - сказал Лоу. – От газетчиков мы убереглись. Украли-то ерунду. Одну неважно написанную картину старого итальянского мастера, возможно – Синьорелли. Я собирался с ней разобраться. Балласт коллекции. Авторство сомнительно, Синьорелли был художник выше классом, тем более, в обнаженном теле. Загвоздка в том, что все картины одинаково охраняются. Могли вынести Леонардо – а вынесли «нагрузку».
-«Нагрузку»?
-Хантингтон купил то, что оставалось от когда-то знаменитой коллекции кардинала Манчини. Буквально, несколько картин, в том числе – мадонну да Винчи. Условием продажи было то, что картины будут висеть в одном помещении. Вот эта самая «Венера» как-бы-Синьорелли и висела в тёмном углу.
-Её не могли «украсть» сами хозяева? Что б не портила галерею?
-Наследники Хантингтона практически отстранились от коллекции.
-И что требуется от меня?
-Мы обращались в полицию, особого энтузиазма она не проявила. Дело всё-таки тревожит. Сигнализация ещё раз проверена.
-Не хотите тратиться на крупного профессионала, но всё-таки хотите понять?
-Да. Возиться с этим пришлось мне. Вас посоветовал лейтенант Шеридан.
-С чего вдруг? – страшно удивился Кэсьен.
-Вокруг коллекции Хантингтона вертится несколько… баб. Очень даже… э-э… впечатляющих. Он сказал, что Вам хорошо удаётся подружиться с подобным контингентом, - улыбнулся, наконец, клиент.
-Верно. Для меня нет женщин, которых бы я боялся, - согласился детектив. – Но, если как детектив, я немного бы с Вас взял, то как специалист по «подружиться» - не меньше полсотни суточных. Плюс возможные расходы, в которые придётся включать счёта в ресторане. Без ресторана не могу «обаять» даже я.
-О? – почтительно произнёс доктор. – Смотрю, Вы знаете себе цену. Вы не хотите сбросить её, это составляет уже солидную часть стоимости той несчастной картины?
-Нет, не испытываю желания, — отклонил предложение детектив.
-Всё-таки, нужны именно Вы, - вздохнул эксперт. - Давайте ограничимся тремя днями?
-Четырьмя.
-О, Господи. Почему? - скривился Маркиниан.
-Очень жарко.
-М-да, - сказал клиент. -Ну хорошо.
-А почему нужен именно я? - заинтересовался детектив.
-Похищение случилось не в то время, когда коллекция открыта для посетителей. Иногда, когда в галерее находятся свои люди, или работающие с картинами специалисты, сигнализация отключена и нет охраны. Есть большая вероятность, что её просто взяли. Это было бы не так технически невозможно. Но зачем? Вряд ли это определит детектив. Скорее… «друг семьи»…
-Я не совсем понял, - нахмурился Кэсьен. - Как «просто взяли»?
-Ну, как... Знаете, бывает пятёрку из кассы заимствовал сам кассир? - развёл руками доктор Маркианин. - В круг подозреваемых попадет довольно много лиц. Например, я.

От офиса Кэсьена Департамент Полиции был двумя кварталами к северу и двумя к востоку. На его «Хапмобиль»** упало солнце, да он всё равно бы пошёл пешком. По тени Кэсьен добрался до Департамента.

Кабинет Шеридана выходил и на Гарфилд Авеню, и на север, на Ореховую, - и все окна были распахнуты. Лейтенант стоял у окна, впершись взглядом в публичную библиотеку, и заложив руки за спину. Странно, Кэсьену казалось, что за всё время службы лейтенанта в облике библиотеки мало что изменилось. Шеридан обернулся.

-Привет, пацан, - он похлопал его по плечу. - Денежного скелетика я тебе послал?

-Спасибо, - поблагодарил Кэсьен. - А что там с какими-то бабами, я не понял?..

-Ну, тут целый список. Кто там может оказаться, когда выключена сигнализация. В основном, женщины.

-Дашь, добрый дядечка?

Шеридан вернулся к столу, порылся в нём. Нашёл то, что искал.

-На, - протянул он бумагу. На неё было имён двадцать.

-О-ё-ёй, - заныл детектив. - Четыре дня? Он надо мной смеялся! Если они выстроятся в очередь, я и то не успею каждую удовлетворить!

-Да ну? - удивился Шеридан. - Я был о тебе лучшего мнения. Начни с самых важных.

-Это ещё зачем? Им также необязательно красть, как и остальным. Уж лучше со сливок.

Шеридан взял у него список, и отчеркнул ногтем одно-единственное имя.

-Вирджини Синьоретти, - прочитал Кэсьен.

-Она, правда, библиотекарь, зато фамилия какая-то похожая. Ну, на того, чью картину украли. И «самая», - добавил полицейский.

-А что же Вы сами...

-Кэсьен, я вообще боюсь от неё услышать на свои вопросы «ли мортаччи та»***. Или что-нибудь более аристократичное.

-Как, как? - не понял детектив.

-Я тебе после скажу, - пообещал Шеридан.

Кэсьен задумчиво посмотрел на библиотеку.

-Если б в неформальной обстановке, - вздохнул он. - Но они ж все где-то там живут, в поместье. Хотя я не совсем в курсе, что там с наследством Хантингтона. Я знаю, что его сын умер ещё до смерти его самого, и там три дочери.

-Значительную часть он завещал младшей, Мириам. У всех дети есть, кроме неё — и она только что кого-то усыновила. Когда её жизненный путь окончится, стартуют бесконечные суды — считать ли усыновленных наследниками. Из парка создан ботанический сад, создана библиотека из собрания... Фонд Хантингтона.

-Шеридан, - произнёс Кэсьен, - проще. Куда я должен идти?

-Большого поместья с поварами, подающим обед на сорок персон, больше нет. Там научный и обслуживающий персонал, в основном. Их можно найти вне поместья.

Кэсьен пристально посмотрел на полицейского:

-Послушай, а не произвела ли та синьора такое впечатление на храброго лейтенанта, что он установил, где она бывает? Облегчи душу чистосердечным...

Шеридан кисло посмотрел на него.

-Она бывает прямо у тебя под носом. Итальянская кухня под «Шератоном».

Причины, по которым «Шератон» завёл средиземноморскую кухню, были покрыты мраком. Конечно, в Южной Калифорнии не существует ни коренного населения, ни коренной кухни. Всё это откуда-нибудь, да приехало, вместе со всеми сковородками. Были и итальянцы — только как раз в Пасадене они табунами не бегали. И в этом заведении, на вытяжки которого из офиса Кэсьена открывался великолепный вид, он ни разу не был.

А мог бы, будучи сам итало-польско-норвежских кровей.

Здесь было относительно прохладно. Кэсьен подошёл к стойке из красного дерева.

-Мистер? Чинзано, мартини, граппа, или смешать? - спросил парень, похожий на него самого молодостью и нахальством.

-Но, но, но — ответил мистер Хапп. - Мне сказали... здесь бывает одна... синьора. Леди. Си?

Парень застыл, как будто бы синьора здесь бывала исключительно в голом виде. Затем исчез в проёме позади себя, как ящерка в расщелине.

Некоторое время ничего не происходило, потом показался значительный итальянец средних лет, но значительно больше среднего размера. Он потирал волосатые руки. Прикрываясь им, парень прокрался обратно за стойку.

-Что Вы спрашиваете? - произнёс итальянец без тени дружелюбия.

-Мне сказали, здесь бывает одна синьора... - начал Кэсьен.

-Синьора? Бывает, - собеседник сложил руки на пузе и вращал одним большим пальцем вокруг другого.

-Вы бы не могли подать мне знак, когда она подойдёт? - спросил Кэсьен.

Мужчина ещё повращал пальцами. Потом сказал, с презрением:

-Нет.

Кэсьен положил на стойку доллар.

Мужчина взял доллар, тут же что-то налил, подвинул детективу бокал и кисточку винограда. Говорить он не собирался.

Кэсьен приходил в отчаяние.

-Я частный детектив, и меня наняли...

Лицо собеседника в тот же миг осветилось широкой улыбкой:

-Во! Во! Я всё удивляюсь, когда же кто-то кого-то зарежет. Наконец. Допросите её хорошенько!

-Я намеревался только поговорить, - ответил Кэсьен.

-Хорошо, мы всем-всем скажем, что Вы сыщик, а вовсе не кобель, -успокоил мужчина. - Вы сказали, подать знак? Нам трудно будет позвонить по телефону.

-А и не надо. Мой офис в здании сразу за отелем. Если бы Вы повесили какую-нибудь тряпочку на второе окно...

-Замечательно, сэр! Мы завяжем там галстук. Приходите обязательно. Джованни, я тебе говорил — нечего вокруг синьоры вертеться? - и он дал парню за стойкой лёгкую затрещину. _ Первых уже унесли!

Кэсьен записал всё о пропавшем из тумбочки пистолете, и обещал придти. Клиент встал, и распрощался. Детектив подошёл к окну.

На решётке висел галстук.

Он одел шляпу, привёл в идеальное состояние остальные компоненты истинного джентльмена, включая улыбку, и вышел.

Синьора сидела одна, и уточнения... Что тут было уточнять?

-А меня ведь предупреждали, - прошептал Кэсьен. Заготовленная улыбка слетела в миг.

Длинная и стройная шея несла гордо посаженную голову, со скулами, как у дам Ботичелли и огромными миндалевидными глазами. Впервые Кэсьену совершенно не хотелось опустить взгляд и посмотреть, какая там грудь или ноги. Есть ли они в принципе.

Какие-то потрясающие, густые волосы, и сказать «рыжая» было бы нелепо, как словом «дом» назвать Версаль. Впервые Кэсьен усомнился, что не оробеет ни перед одной дамой.

Он достал удостоверение детектива и направился к ней, пока ещё сохранял вертикальное состояние. Девушка подняла на него взгляд, и голова тут же поплыла.

-Вирджини Синьоретти? - спросил он, протягивая удостоверение. Она взяла его, посмотрела, и если бы выбросила, он не заметил.

-Да. Что Вам угодно?

-Вы знаете, что доктор Марсиани... Маркианин должен был обратиться к детективу?

-Это - Вы? - удивилась синьора, раскрыв глаза шире. Кэсьен попытался сделать падение на стул менее жестким.

-Да. По делу о «Венере Синьорелли», - ответил он.

-Что Вы хотите?

Девушка обладала пренеприятнейшим сюрпризом — вся ложь испарялась из головы.

-Я — лжец. Профессиональный, - сказал детектив.

Девушка застыла с вилкой у рта:

-Разве есть такая профессия?

-Ну не только лжец. Также провокатор и бабник. В сумме из этих компонентов получается частный детектив.

Девушка улыбнулась.

-Вы забавный.

-Этим и живём, - ответил детектив. - Фактически, доктор Маркианин намекнул мне, что нужно предстать перед обитателями поместья каким-то «своим» человеком. Он не верит, что дело раскроют нормальные методы.

Девушка кивнула:

-Это можно было предположить.

-Я так делал, - сказал Кэсьен. - Но опасаюсь попасть впросак в поместье Хантингтона. Кем я должен стать? Специалистом по картинам? По литературе? По гравюрам? Боюсь, меня определят в секунду.

-Если Вы не обладаете фундаментальными знаниями, то конечно, - согласилась девушка. - А почему Вы говорите это мне? Ведь я, как понимаю, тоже подозреваемая?

-Подозреваемых очень много, одного можно попросить помочь.

-Я не знаю, чем могу Вам помочь. Я — специалист по книгам. Вы знаете латынь? Греческий? Французский?

-Я даже итальянского не знаю, - признался Кэсьен.

Девушка развела руками.

-Можно я закажу себе рюмку? - спросил детектив. Получив разрешение, он подозвал «Джованни», и попросил мартини. Джованни обладал нуль-транспортировкой — раз, и он с фужером. Ксьен отпил:

-Хорошо, а что Вы скажете о краже? О картине? Это не могла быть картина какого-то более знаменитого художника?...

-Это Синьорелли-то Вам «не знаменитый»? - глаза Вирджини гневно полыхнули. Кэсьен едва не бросился писать завещание.

-Доктор Маркианин сказал, что он не верит в авторство Синьорелли.

-Это правильно. Он не мог написать столь неудачную картину.

-А... скажем... по пьянке? В каком-то болезненном состоянии?

-По пьянке могли бы многие, - кивнула синьора. - Но те, кто редко рисовал обнаженное тело. То есть, большинство. Однако картина — дело долгое, не раз протрезвеешь. Даже такая. И для Синьорелли это обычная тема, и рука набита до автоматизма. Он бы не совершил очевидных ошибок даже в бреду.

-Почему же авторство приписывают ему?

-Из коллекции кардинала Манчини осталось восемь картин. Считается, что семь из них очень характерны для художников, которым они приписываются. Манчини не делал «этикеток», и нет ни описи, ни названия. Ему было и так ясно. Сохранился лишь перечень из восьми художников. И вот последний, оставшийся — Синьорелли. То есть, эта дурацкая «Венера» не может принадлежать никому иному из списка. И так считается уже века.

-А могли за эти века заменить подлинного Синьорелли? - спросил Кэсьен.

-Могли. Если бы это была лучшая картина в коллекции. Или какой-то большой любовник... любитель...

-Фанат?

-Фанат Синьорелли. Вы задаёте интересные вопросы. Я скажу ещё одну возможность.

-Да? - оживился детектив.

-Иногда хорошую вещь записывают сверху, что бы спрятать. Есть состав красок, который легко смывается. Но он бы уже осыпался, да и проверяли. Нет, это не записанная доска.

-Хорошо, поищем ещё варианты, что кража была не случайной, - ответил Кэсьен.

-Какие, например? - поинтересовалась Вирджини.

Кэсьен отпил мартини. Подумал.

-Ну, например,... эта картина изменяет ценность другой. Скажем, все считали, что вот такая-то «Венера» написана таким-то художником, а на самом деле кто-то установил, что им написана вот эта, плохая. И убрал её, так как... ну там...

Теперь задумалась Вирджини. Она даже отодвинула тарелку.

-Оригинальная мысль, - промолвила она. - Да, в принципе такое возможно. У Вас хорошее воображение. Знаете... Я могу, вероятно... предложить Вам способ, как стать «своим» в поместье. Я приехала из Сорбонны, и уеду, вероятно, туда же. Или в Италию, в свою Кортону. Калифорния — тут так всё необычно! Я чувствую себя туристкой. Даже странно, что сами калифорнийцы остаются для меня неведомыми существами.

-Стать Вашим «гидом»? - спросил Кэсьен.

-«Гида», наверно, недостаточно. Вы можете изобразить моего любовника, - сказала синьора Синьоретти.

ПРИМЕЧАНИЯ

*девяносто, по Фаренгейту — 32,2 градуса по Цельсию

** «Хапмобиль» - марка недорогих автомобилей, прекратившая существование примерно в описываемое время.

***li mortacci tua – (грубо) пошёл на …