Труп смертью не испортишь (2-я из?) - газета «Обзор», новости Литвы

-Как делишки? – жизнерадостно спросил Кэсьен.
Это выглядело, будто бы в стаю некормленных собак вдруг вошла жареная курица. Кабинет лейтенанта Шеридана онемел со всеми обитателями, и лишь стук падающих подбородков нарушал тишину.
-Да ничего, - сказал лейтенант, в изумлении перешедший на «Вы». – У меня к Вам несколько вопросов, детектив Хапп.
-Да?! – поразился детектив Хапп, - А у меня?
Рассказывать ему пришлось долго и нудно. Он так и не сумел развеять убеждённость полицейских в том, что это он прикончил Гонзалеса.
-Давай так, - предложил Шеридан. – Мы принимаем твоё сказание о телефонисте. Лишь потому, что человека, разгуливающего с банкой ванделлий, нужно мочить, не сходя с места. Но почему тебя понесло в свою контору вообще?
Кэсьен знал, что этот вопрос зададут.
-Я хотел зарисовать того господина Раймонда, пока не забыл лицо. Там у меня рисовальные принадлежности.
-А зачем ты отправил нас в четыреста шестой?
-За моим офисом наверняка наблюдали из этого номера. Понимаете, из меня сделали приманку. Сначала показали тому, кому надо. Будто бы я из их стана. Затем стали ждать, кто явится заглотить. Дождались, и пришли.
-Хм… - сказал Шеридан.
-А что, Вы там ничего не нашли?
-Человек съехал. По описанию, он похож на этого Раймонда. Съехал, видимо, почти сразу после убийства Гонзалеса. Тащил тяжёлый ящик.
-Он ничего там не оставил, в номере?
-Увы.
-А что у вас на Гонзалеса? - спросил Кэсьен.
-Насчет него у нас никакой информации.
-Не надо так шутить! - возмутился детектив.
-Может, недавно из Мексики. Ещё не успел отметиться...
Это порядком расстроило Кэсьена. Даже выбило его из колеи.

-Вы меня отпускаете, или надо показать на месте, как всё было?
-Надо, - сказал Шеридан. – Да ладно, потом. У тебя же свидание.
-Свидание?
-Вчерашняя Дороти тебя ищет. И сюда звонила. А по виду и не подумаешь, что такая состоятельная.
-Состоятельная?
-Меня вот никогда не приглашали помочь с покупкой Линкольн-Ле-Барона. Ты что в них, разбираешься?
Кэсьен застыл.
-Вы что... спрашивали её, где я?
-А ты бы хотел, что бы нет? – удивился Шеридан. – В твоём доме даже ночевал полицейский.
-Значит, заходили к ней.
-Было дело…
-Нашли, кого спрашивать. И какого черта Вы ей сказали, что на меня совершено нападение?
-Как-то ведь надо разговорить девушку.
Кэсьен повернулся, отпихнул полицейского, подпирающего дверь, вылетел и хлопнул ею так, что бы рухнул потолок. Но потолок удержался.
-Где мои тридцать лет? – мечтательно произнёс лейтенант.

Кэсьен влетел в свой офис. Его не опечатали, но диван так и был отодвинут. Он открыл ящик стола... книга «Ужасы Амазонки». На месте.

Он нашёл рекламку патронташей и набрал номер.

-Алло? Дороти?

-Ой, Кэсьен! Рада, что позвонил! Как ты себя чувствуешь?

-Нормально, спасибо.

-У меня тут такая новость! Я, кажется, нашла эту самую

Айседору Джи-как-её-там!

-Подожди, Дороти. Я тебя опять приглашаю в «Сайгон». Тебе понравились вчерашние миноги?

-Да.

-Вот и расскажешь. Через сколько можешь там быть?

-Через полчаса.

-Отлично. Буду ждать.

Он сел, продумал операцию. Потом красивым почерком стал писать...

В ресторан влетела Дороти, увидела его. Вероятно, удивилась, - он же переоделся в старый костюм, - но вида не подала.

-Привет, дорогой! - и подставила щечку для поцелуя. В соответствие с легендой о Констанси, он чмокнул.

-Я тебе уже заказал твои любимые миноги. Сомиков по-прежнему нет, - сказал он, лучезарно сияя.

-Да? Можно было попробовать что-нибудь ещё... да ладно, - согласилась девушка.

-Ну, рассказывай. К тебе заявились полицейские?

Ей не терпелось похвастаться достижениями.

-Да. Представляешь, как глупо? Хорошо был вечер, темно, соседи не видели, - хихикнула она и игриво ударила его пальчиком по носу.

-Я бы не пережил! - ответил в тон Кэсьен. Они дружно засмеялись.

-Я поняла, что эта гадина заманила тебя в какой-то жуткий переплёт.

-В какой, тебе сказали?

-Это же полиция. Я не спала до утра. Южанка всё не шла из головы...

Её прервала Гелла, сегодня она обслуживала, и принесла заказ. Дороти не обратила на неё ни капли внимания, и, уже, автоматически поглощая миноги, продолжила:

-Мне эта Айседора показалось какой-то... фальшивой. Слишком богачка. И вроде, я её видела. В фильме. А где самое большое скопление шикарных машин? В Голливуде!

-Ты... обратилась к своей знакомой по кастингу? Кушай, кушай, а то ничего не съела.

-Конечно! Я поехала к ней. Я ничего не рассказывала, не подумай. Так, общая болтовня, а потом сказала, что одна женщина, вроде мексиканка, обещала купить у меня амуницию — в Мексику. Подвизается в Голливуде. Хорошо бы её найти. Типа, видела с кем-то на вишнёвом Ле Бароне. Подруга сразу назвала четырёх, кто обзавёлся точно такими в Голливуде.

-Хм. В жизни бы не догадался, что она у кого-то выпросила машину.

-И представь, Джоэль Мак-Кри как раз снимается в вестерне с индейцами! Посмотрели картотеку занятых в съёмках - вот она! Конечно, никакая не Айседора. Изабелла Рив, какая-то актрисочка.

-Гениально! - воскликнул Кэсьен.

-Едем? - в возбуждении толкнула она его под локоть.

-В Голливуд?

-Нет, на неделе у неё нет съёмок. Вернон, сорок третья стрит.

-Вернон? Неужели там кто-то живёт? Какой номер?

Дороти достала бумажку.

-Тысяча семьсот семьдесят пять.

Кэсьен отодвинул приборы, откинулся и сложил руки. Вздохнул.

-Что-то не так? - с обеспокоилась девушка.

Он не отвечал, как бы решаясь.

-Одни заводы. Вернон — плохое место для девушек из Пасадены.

-В таком случае оно плохое и для молодого парня из Пасадены.

-Не спорю. Понимаешь, Дороти, это противное дело. Я, конечно, буду счастлив, что ты со мной. Вдвоём мы обязательно справимся.

-Ну вот, и прекрасно, - заулыбалась она не столь уверенно.

-Хорошо бы ты одела что-то не столь яркое. И не забыла «люгер». Хорошо бы ещё кислоту в бутылке.

-Зачем?...

-Ну-у-у...Если плеснуть в человека, действует всегда эффективно. И, если уж мы решили помогать друг другу, между нами не должно быть никаких тайн. Ты должна знать всё, что знаю я.

-Конечно...

-Тогда почитай. Как убили Брайена. Там заложено и отчеркнуто карандашом.

И Кэсьен протянул ей книгу Лардоса.

-Можно, я попробую? - он подцепил с её тарелки миногу и, не спеша, стал жевать.

На пятой секунде чтения Дороти позеленела. Ещё через десять она с ужасом посмотрела на Кэсьена, который перекатывал миногу из угла рта в другой, будто бы сигарету. Она ещё посмотрела в книгу...

Закрыла рот рукой и рванулась в туалет.

Кэсьен подошёл, послушал. Вероятно, всё съеденное Дороти за этот месяц, запросилось обратно.

Он нашёл Геллу и расплатился. Выложил на столик письмо, придавил его книгой, и ушел.

«Дороти,

если ты безмозглая дура, то засучи рукава, влезай в это дерьмо и помогай. Но мне не нужна безмозглая дура.

А если у тебя есть мозги, ты в это дело не сунешься.

Прости.

Кэсьен».

Сказанное о сорок третьей ради красного словца, оказалось истиной. Безлюдье, свалки, сараи. Тянуло тухлым мясом, ржавчиной и преисподней.

Дом тысяча семьсот семьдесят пять являл собой магазин сомнительных товаров для условных посетителей. Над первым этажом было четыре окна, в которых могла бы пролезть достаточно плоская камбала. За домом — автомастерская.

Кэсьен переложил люгер, и вошёл в лавочку. Хрипя, играла какая-то музыка. А, вот, на видном месте — чудо техники, радиоприёмник «Зенит». Вверху послышались шаги и по лестнице спустилась хозяйка. Та самая «Айседора».

-Вы не знаете, где Гонзалес? - спросила она, как только поняла, кто это.

-Знаю, - ответил детектив, и достал пистолет. -Он хотел меня пытать. А ты меня заманила, сука.

-Что с ним? Вы его убили?

-Нет.

-Так он жив? В тюрьме?

-Нет.

-Мёртв, или в тюрьме?

-Мёртв.

Изабелла Рив потеряла сознание.

Кэсьен сидел, постукивая люгером о колено. Еле пробивающаяся сквозь помехи музыка стала его раздражать, и он выключил радио.

Рив пришла в себя. Подвинулась к стенке.

-Его долго мучали?

-Он даже не понял, что его убили, - сказал Кэсьен. - Ему зачем-то отрезали оба уха, но уже после смерти.

Хозяйка смотрела в пол, но куда-то очень далеко. Может, выглядывала своего мужичка в преисподней.

-Послушай... Я ничего не знаю об этом. Ты принял Гонзалеса за гангстера?

-А что, это не так?

-Роли мерзавцев ему всегда удавались великолепно. Умел вызвать ужас. Мы уехали из Картахены, и решили попробовать Голливуд, потому что в фильмах гринго метис - всегда мерзавец. Ещё он собирался писать сценарии. Мол кошмары сельвы, оринокские каннибалы — это жила, которую тут должны оценить.

-Так он... актёр?

-Да, в Картахене есть театр. Но тут заделался писателем. С ним что-то произошло. Он заявил, что напишет нечто феерическое. Что будет писать за весь Голливуд. И деньги у него появились.

-А при чём здесь я, детектив из Пасадены?

-Не знаю. Он сказал, что я должна добиться, что бы ты был один в конторе. Что это вопрос жизни и смерти. Я чуть тюкнула новую машину Мак-Кри, и сказала, что за полдня отремонтирую так, что комар носа не подточит. Здесь мастерская...

-Я заметил.

-Послушай... я всё говорю не то...

-Не то?

-Не то... - Изабелла вдруг застонала, и прикрыла глаза. Молчала. Потом зашептала, - Главное. Главное... Беги. Беги, как будто ты приблизился к невидимому облако, смертельно ядовитому. Кто войдёт, умрёт. Это что-то... что-то не наше. Пока не вдохнул, ты ещё можешь спастись.

Кесьен вышел. Закурил. В магазине хозяйка опять включила чудо техники — радио. Оно прохрипелось, и начало наигрывать что-то бодрое.

Вдруг он застыл.

Хрип!

Вот этот хрип. Он его слышал по телефону. Ройч просто... держал перед телефоном радио. Для этого приёмник пришлось тащить в номер гостиницы. Вот он, тяжелый ящик!

В этот момент дверь отворилась и появилась Рив.

-Правильно, что Гонзалеса убили, - бесцветно сказала она. - Он уже кого-то убил. И убил бы тебя. Оно его... заманило. Раньше он играл чудовищ. Теперь стал им.

Кэсьен бросил окурок и пошёл в машину.

Обратно, в Пасадену.

Конечно, Ройч мог притащить радио из дома. Мог.

Но эта реклама просто достала. «Дайте «Зениту» возможность послушать его бесплатно, и Вы не расстанетесь с ним!». И эти блондинки в локонах и экстазе!

Магазин, где с упорством, достойным лучшего применения, втюхивали последнее достижение техники, был рядом с «Шератоном». Он даже назывался «Зенит». Если Ройч не спросил гостиничное такси, ящик нести рядом. Или до магазина, или туда, где он оставил машину.

Кэсьен решительно подрулил к магазину на Маренго-Авеню.

928775_Zenith01 (400x538, 52Kb)

-Добрый день, - сказал Кэсьен, и полез за удостоверением детектива. Он даже дал дилеру исполнить свою тарантеллу, престо нон троппо. Кивнул, и раскрыл удостоверение.

Служащий вперился в него задумчиво, как в последнюю абстракционистскую картину.

-И чем мы можем помочь детективу Хаппу? - вяло поинтересовался он.

-Вот эта Ваша реклама оказалась чрезвычайно жизненна, - ткнул Кэсьен на плакат со слоганом «Для острых ощущений, которых ни одно другое радио Вам не даст, обращайтесь к дилерам «Зенита»!». -Мой клиент и ряд других были ограблены. Звонила якобы телефонная компания, и сквозь треск сообщала, что необходимо убрать помехи на линии. Тут же являлся «телефонист», который долго «чинил» линию — и таки-да, больше ничего не трещало! А с собой прихватывал, что плохо лежит.

-При чём здесь мы? - забеспокоился продавец.

-Треск из радиоприёмника отлично имитировал телефонные помехи. Они конечно не покупали его, а брали на пробу.

Продавец скуксился.

-Подождите, позову старшего.

Он побежал, и зашептался со своим начальником. Тот подошёл:

-Чем мы можем Вам помочь?

-Вчера в половине девятого представительный мужчина вернул Вам «Зенит», который брал на пробу. Мы ищем его.

-Ах, он... А по виду не похож...

-Мошенники никогда не похожи на мошенников.

Старший продавец вытащил журнал.

-Так... Он взял-то его всего на день. Вот...

Он развернул журнал. «Раймонд Маренго» - значилось там.

-Безусловно, он, - сказал Кэсьен. - Обычно он берёт себе имя с ближайшей улицы. Там у нас — Раймонд-Авеню, а эта — Маренго-Авеню. Да он с Вами совсем обнаглел.

Старший продавец расстроился:

-Мы бы хотели помочь Вам, но чем?

-Не помните его машину? Ещё что-нибудь?

-Тёмно-зелёный «Линкольн» с кожаным верхом. Так мы же записываем номер!

Он ткнул в журнал.

-Краденая, - уверенно сказал Кэсьен, списав номер. Приложил два пальца к шляпе, и под почтительными взорами покинул магазин.

«Узнать по номеру...»

У полиции это процесс только-только начал укладываться в три дня. И она им не делилась.

Ройч был параноидально осторожен, не оставляя свою машину у «Шератона». Но правильно осторожен! Юный детектив применял новейшие технологии в своём деле. Они заключались в том, что одну из своих картиночек он пожертвовал клиенту Билла, хозяину знаменитого «Каса Кадиллак». Автодилеры дорогих марок делились между собой, кто на чем ездит, и из «Каса Кадиллак» иногда отвечали на вопрос Кэсьена. В надежде на новый шедевр.

Кэсьен сидел, и ждал. Наконец раздался звонок. Он схватил трубку.

-Хапп.

-Ноэль Эрскин, Тойопа-Драйв, двести. Санта-Моника.

Было довольно поздно для Санта-Моники. Через весь Лос-Анжелес до самого моря — миль тридцать пять. Где ещё эта Тойопа? Поздно, и страшно.

Но очень хотелось. Да и была причина, по которой Кэсьен не так уж боялся смерти. Конечно, только лёгкой и быстрой.

Он взял запасную коробку патронов к «люгеру». Написал записку, куда уехал, заклеил конверт, написал собственный адрес, и выходя из здания, опустил в ящик. Эх, почему вот не делают железные майки? Надо посоветовать Дороти...

О-па, никакой Дороти не будет.

Он долго не решался повернуть ключ зажигания. Наконец, тронул.

Лос-Анжелес, 1940, Даунтаун

Окна высоких зданий слева, даунтауна Лос-Анжелеса, слепили в лучах заходящего солнца. Когда он свернул на страду на Санта-Монику, светило ударило непосредственно в глаза.

Санта-Моника. Как ни странно, он не нашел на карте Тойопа-Драйв, и надеялся разобраться на месте. Страда упёрлась в пляж. Он спросил кого-то, но в ответ недоуменно пожали плечами. Машины разъезжались, он припарковался, снял обувь, и побежал помочить ноги в Пасифике. Не каждый день бываешь у океана, а этот день сдуру может оказаться и последним.

Три волны дошипели до ступней.

По пляжу шел старенький и добродушный, аки Санта-Клаус, полисмен, что ходят здесь и ночью, шугая моральных уродов. Он остановился и посмотрел на Кэсьена.

-Солнце садится. Загадай желание, если ты тут в первый раз.

-Загадал. Что бы придумали железные майки.

-Всё, что тебе нужно от жизни - железная майка? - удивлённо поднял мохнатые брови полисмен.

-И ещё найти бы Тойопа-Драйв.

-Тойопа-Драйв? - выше поднял брови Санта-Клаус. - Хорошо, что я тебе попался. Тойопа-драйв — вон там! Не проболтайся!

Он указал пальцем куда-то на начало гор, где заканчивался пляж.

-Едешь по приморской дороге. Видишь желтый утёс, самый-самый первый. Перед ним вправо две дороги. Тебе та, что вверх. Но Чаутоква на утёс не осмелилась, поэтому с неё первый поворот налево. Если мотор одолел и не сверзился, въезжаешь наверх, вылезаешь, и любуешься видом. Тут тебе и Тойопа.

Кэсьен повернулся, и шагнул.

- Эй!

-Да?

-Только зачем там такой парень, как ты? - спросил полицейский.

- Вызвали, - пожал плечами Кэсьен.

- Трубы чинить?

- Вот это вряд ли, - и он зашагал к машине.

Описание знатока. К дороге на утёс ещё никогда не применяли асфальт. Он еле допилил на первой. Как не великолепна была бордовая краюшка солнца, тонувшая в океане, остановить машину можно было только на самом верху. Безусловно, не выйти здесь мог только ненормальный. Пейзажу нужно было давать «Оскар» и перепоясывать лентой «Мистер Пасифик». А вот пройдёт столетие, всякие паразиты подсыпят утёс, наставят вилл, и что увидишь?

Присутствия человека не ощущалось. Дорога шла по краю обрыва, с другой её стороны массивным сплошным лбом надвигалась зелень. Присмотревшись, он увидел темнеющую арку в зелени.

Там были ворота. Незакрытые ворота. За ними блеснуло темно-зелёным. Двор, «Линкольн».

Дом, как разведчик, по-пластунски подполз к зелёной броне, и осторожно выглядывал из-за неё парой верхних окон. Что бы не заметили снизу. Не светилось ни окна.

Почти невозможно было углядеть табличку в зелени у ворот. О «Тойопа-Драйв» табличка умалчивала:

«Ноэль Эрскин, эсквайр, FRSL”

Ройял сосайти? Королевское общество? Так он англичанин? Сэр? А что такое “L”?

“Литераторов», осенило его. То самое общество, членов которого в официальный реестр вписывают пером Байрона или Диккенса.




Toyopa Drive, 200 - слева

Ворота распахнуты. Солнце село. Машина не в гараже. Короче, всё плохо. Макушка уже всё поняла и заныла. Он крался, вертя во все стороны «люгером». В салоне «Линкольна» никого не было.

Перед лестницей из испанской плитки снял ботинки. Звонка он не нашёл, да не очень-то и хотелось. Он тихонько тронул дверь. Незакрыто. Потянул...

По английским обычаям, он попал сразу в холл. Дом был приземистым, неясной этажности, но холл всё же повыше. Посреди него стоял стол, на нём бутыль... два бокала... два кресла. Противоположное от него было пустым. А ближнее?

Сердце Кэсьена ухнуло. В кресле был человек. Но он не двигался.

Кэсьен обошёл стол, достал фонарик, и направил его на лицо. Включил.

Ноэль Эрскин, он же Раймонд Ройч, эсквайр, ещё продолжал улыбаться. Победно улыбаться. Несмотря на то, что во лбу зияло черное и аккуратное пулевое отверстие.

В упавших руках он ещё держал стальную струну. Ни фига себе нынче королевские литераторы пошли!

Кэсьен вертанул фонариком, выключил его, и отпрыгнул во тьму.

Ничего не произошло.