Завал работы, а не писать такую штуку невозможно.
(16. На остановке на шоссе стоит Моше, который, очевидно, только сошел с автобуса. Подъезжает машина Констанции. Она выходит. Долго смотрит на расписание. Моше спрашивает, не ведёт ли тропка в городок? Констанция говорит, что по ней нельзя ходить – недавно в заброшенную шахту упала девушка.)
М: Местная девушка?
К: Нет, не местная. Я с ней была чуть-чуть знакома.
М: А куда Вы направляетесь? Не в Воргол?
К: Нет, в Москву.
М: Это в обратную сторону.
К: Знаю. Такое ощущение, что я что-то забыла. Не пойму, что. У меня часто такое ощущение. Тогда я возвращаюсь. До трёх раз.
М: Тогда спишите расписание. Это единственное, что можно здесь сделать.
Констанция фотографирует оба расписания.
К: Вероятно, она шла на 13.13. Больше здесь нет экспрессов в середине дня. Интересно, я сделал то, что должна была?
М: Да. Вы добыли важное сведение.
К: Какое?
М: 13.13
К: Чем это важно?
М: 13.13 - два несчастливых числа.
К: И что?
М: Такое время невозможно перепутать или забыть.
К: Вы странный человек.
М: Я еврей из Израиля. Можно мне Вам заплатить?
К: Зачем?
М: Что бы Вы довезли меня до гостиницы в Ворголе.
К: Нет.
М: Хорошо, подожду автобуса.
К: Одного еврея из Израиля я довезу сегодня бесплатно. Как Вас зовут?
(садятся в машину)
М: Моисей Вольфрам. Правильно - Моше. Как Моше Даяна. А Вас?
К: Констанция.
М: Это настоящее имя?
К: Нет.
М: Вероятно, Конституция?
К: Хуже.
М: Моих родителей с трудом отговорили назвать меня Вольфгангом. Вольфганг Вольфрам.
К. молчит.
М: Что, ещё хуже?
К: Новикова Конкуренция Энгельсовна. В девичестве – Маркс.
М: Ой, остановите!
К: Правильно, хороший человек не может носить такую фамилию, имя и отчество.
М: Да нет, тут плакат. Его необходимо сфотографировать.
К: Зачем?
М: Не знаю. Что бы не возвращаться трижды.
Моше выходит, фотографирует: «Русь, сильна ты своим единением!»
К: Вас заинтересовал этот плакат?
М: Я интересуюсь единством.
К: Единством?
М: Пять столетий назад одному известному раби пришел трактат, написанный другим раби. Он был о единстве. Правильном и неправильном.
К: Некошерном?
М: Человек, приславший трактат, подписался «Раби синагоги Воргола». Что делала синагога и раби в городе Ворголе в пятнадцатом веке? Вот в чём вопрос. Нет никаких следов, что в здешнем княжестве хоть когда-то была община.
К: Возможно, им тут было немного скучно.
М: Я и пытаюсь выяснить. Это ведь значительный трактат.
К: С пятнадцатого века тут не найти ни гвоздя. Что Вы так выясните? Что он – автор этого плаката?
М: Нет, не он. Он не мог этого написать по одной причине.
К: Да?
М: Это неправильное единение. Он от него предостерегал.
К: К тому же он, возможно, умер.
М: Не приплюсовывайте мелочи.
Молчание
М: Я думаю о 13.13. Если она не местная, кто-то должен был направить её по этой тропинке.
К: И что?
М: Ещё я думаю, что Ваш дед был очень мудр. Назвать сына с фамилией Маркс Энгельсом, это такие гарантии! Даже Пол Пот не расстрелял бы Маркса Энгельса.
Констанция притормаживает, показывает рукой.
К: Там вот, в старом парке - ещё один плакат о единстве.
М: О правильном единстве?
К: Не знаю.
М: Вас не затруднит остановиться?
Моше выходит.
К: Вон гостиница.
М: Спасибо, я дойду. Только сфотографирую плакат. Я точно ничего не должен?
К: Нет, я сегодня не добрала ещё семь евреев из Израиля.
Моше уходит по дорожке, машина разворачивается. Вдруг он что-то замечает впереди.
М: Конституция Энгельсовна! Конституция Энгельсовна!
Констанция резко тормозит, даёт задний.
К: Что там?
М: У Вас хорошее зрение? Там кто-то белый шевелится?
Конституция снимает свои черные очки. Моше поражен её огромными глазами. Вдруг она хватает его за руку.
К: Скорее!
Они бегут по дорожке.
На заросшей травкой дорожке шевелится и стонет человек в белом костюме. Тут тучи гнуса. Подвежавшие переворачивают его. Распухший, невероятно растолстевший, с красной кожей, мучительно чешущий ладони , которые уже в крови. Он с трудом выговаривает:
Г: У меня аллергия… на гнус. Задыхаюсь…
Конец серии