«Стихи о человеке»

…За стеной семьянин одинокий живет, и не знает никто не его этаже, что опавшие луны, по дюжине в год, собирает и прячет в пустом гараже. С каждой новой луной, запершись в тишине, достает все находки свои до одной и, развесив рядами на голой стене, долго-долго стоит перед каждой луной. Через круглый и выпуклый лунный глазок голоса и виденья вплывают извне, и тогда от погибели на волосок он себя ощущает, склоняясь к луне. Он проводит ладонью по влажным глазам, о прощении просит детей и жену и прощается с ними навеки – и сам вновь шагнуть не решается в эту луну. А по небу беззвучно летит самолет, так что только видны бортовые огни, а прохожему кажется – движется свод, это звезды – его настигают они. В этот час одинокая плачет жена, бередят ее душу недобрые сны, – что подходит к кровати чужая луна, и нельзя заслониться от света луны. И нельзя оторвать околдованных глаз, – а луна все светлей, холодней и светлей... Светом тысячи лун заливает сейчас эту спальню, и город, и лица людей. И сжимает штурвал самолета пилот, и ночной пешеход переходит на бег. Лунный свет за собой никого не зовет, но уходят за ним, и уходят – навек. Снова луны в тайник убирает сосед, возвращается той же дорогой домой. Отпускает жену потухающий свет. И никто не узнает, кто ушел за луной…

Море приснится; над синею чашей что-то мелькнет невзначай. Что это, чайка? – Нет, молодость наша. Что ж, улетай, улетай. Серым туманом залеплены дали, сзади леса да река… Море покой обещает? – Едва ли. Просто, затишье пока. Ширь необъятна и путь неизвестен, и начинает свежеть… Мы возвратимся? – Нет, прежнее место занято будет уже. Время пройдет, нас потянет на сушу, к берегу, слиться с землей… – Слиться с землей?.. Я, наверное, трушу… Это – и все?.. Боже мой! Нет, до конца остается надежды полуспасительный блеск: мир – еще шире, чем виделось прежде, и земля – только берег небес.

На крутом берегу, у реки, плодородной земли полоса, а за нею – сухие пески и протяжные в них голоса. Широка и бурлива река. Голоса, подступая, звучат… От напора земли и песка день за днем защищаю я сад. Я встаю всякий раз до зари, я сажаю цветы и кусты, подпираю деревья мои и с земли подбираю плоды. На исходе тяжелого дня прокляну нескончаемый труд, и тогда окликают меня голоса и на волю зовут. Но боюсь я, что легкий полет над пустынной и дикой землей, убаюкав, меня унесет, и умрет сад единственный мой. Снова воду ношу я в горстях, землю я из ладоней пою… А порою я чувствую страх, посмотрев на речную струю. Знаю, будет большая гроза, и разверзнутся над головой и пошлют на меня небеса небывалый поток дождевой. И мой сад содрогнется и дом, и усилием вздувшихся вод сад от берега – весь целиком, и меня вместе с ним – унесет. На волне закачается он, сад единственный, созданный мной, и под крики скворцов и ворон – выше них поднимусь над землей. И сыпучие смолкнут пески, и тогда различу с высоты, обретенной по воле реки, как плывут, расцветая, сады.