Андрес Пыдер: свобода вероисповедания – часть свободной Эстонии

Конечно, было бы замечательно, если бы удалось найти путь к братскому объединению или хотя бы сотрудничеству двух действующих в Эстонии православных церквей, однако превентивное ограничение или прекращение деятельности церкви только из-за канонической связи с Московским патриархатом неуместно в свободном обществе, пишет занимавший в прошлом должность главы Эстонской евангелическо-лютеранской церкви архиепископ Андрес Пыдер.

Я с грустью слежу за углубляющимся кризисом вокруг Пюхтицкого женского монастыря и, в более широком смысле, Эстонской православной церкви Московского патриархата (ЭПЦ МП). Поскольку я стал христианином и священнослужителем в годы оккупации, когда церковь была объявлена ​​прямым идеологическим врагом, а деятельность религиозных объединений максимально ограничивалась, а порой и вовсе прекращалась, то нынешний конфликт неизбежно вызывает ассоциации с теми временами.

Тревожит тот факт, что, похоже, нет никаких убедительных причин для конфликта. Говорят о государственной безопасности, которая, конечно, является важной сферой, но в контексте этого конфликта лишена содержания.

До сих пор деятельность ЭПЦ МП в свободной Эстонии не сопровождалась какими-либо нарушениями закона, угрожающими безопасности. Предполагаемые будущие угрозы не могут быть основанием для ограничения религиозной свободы. Бороться с ними – задача Полиции безопасности, и она с ней обязательно справится. Превентивное ограничение или прекращение деятельности церкви исключительно по причине ее канонической связи с Московским патриархатом в свободном обществе неприемлемо.

Конечно, патриарха Кирилла и Русскую православную церковь можно рассматривать как руку государства, но то же самое определение можно применить к большинству церквей в Европе с тех пор, как государства объявили себя суверенными по отношению ко всему, что происходит на их территории. Достаточно вспомнить государственные церкви стран Северной Европы и принцип cuius regio, eius religio (дословно: чья власть, того и вера). Я помню, что многие и в Эстонской лютеранской церкви понимали, что церковное руководство было вынуждено сотрудничать с оккупационной властью. Это не изменило и не упразднило природу церкви.

Теперь, когда Россия ведет кровавую агрессивную войну на территории Украины, кажется естественным обвинить Русскую православную церковь и даже местный монастырь в поддержке этой войны. Дает ли это основание для внесения изменений в Закон о церквях и приходах Эстонии и принудительного прекращения канонических связей ЭПЦ МП?

Нам следует посмотреть вокруг и спросить себя, сколько европейских демократий предприняли аналогичные шаги. Даже когда Советский Союз вел агрессивную войну в Афганистане, а церковь проводила "миротворческую работу", чтобы заставить Запад принять амбиции агрессора, церкви не были запрещены.

Другая сторона действовала аналогичным образом. В то время, когда Советский Союз видел в Ватикане врага, а Сталин спрашивал: "Сколько дивизий у Папы?", каноническое подчинение католиков Папе в Советском Союзе не запрещалось. Даже немецкие оккупанты во время Второй мировой войны позволили значительной части местных русских приходов войти в состав Московского патриархата через епископа Нарвского Павла. Неужели то, что в то время считали возможным воюющие страны, не опасаясь за свою безопасность, теперь невозможно для мирной демократической Эстонии?

Церковь, объединяющая тысячи, а в случае Русской православной церкви – даже миллионы прихожан, по своей сути представляет собой нечто гораздо большее, чем любой из ее служителей или даже церковных лидеров, даже если последние являются еретиками или преступниками. Такое обстоятельство не дисквалифицирует церковь. Хотя далекое от церкви общество может этого и не понимать, идея свободы требует эти аспекты учитывать. Такой подход подтвердили даже протестанты. Лютеранский символ веры, Аугсбургское исповедание, гласит: **"Хотя христианская Церковь в действительности есть не что иное, как собрание всех верующих и святых, среди благочестивых в этой жизни есть много лжехристиан и лицемеров, в том числе и тех, кто открыто грешит. Однако таинства остаются столь же действенными, даже если совершающий их священник не благочестив, как говорит сам Христос: "На Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи" и т. д. [Мф. 23:2]" (ч. 8).*

Поэтому я призывал молиться за патриарха Кирилла, а также за всех врагов, как учит Христос. Совесть христианина связана со Христом, поэтому ее нельзя заставить делать что-то неправильное, даже через канонические связи. Перед государством же каждый несет личную ответственность.

Конечно, было бы замечательно, если бы удалось найти путь к братскому объединению или хотя бы сотрудничеству двух действующих в Эстонии православных церквей. Обществу не нужны конфликты и разногласия. Еще меньше поводов для этого должно давать государство. Иначе это и будет реальной угрозой безопасности.

Действующий Закон о церквях и приходах является хорошим выражением духа Конституции и идеалов свободной Эстонии. Будучи архиепископом и президентом Совета церквей Эстонии, я убедился, что, действуя на этой основе, возможно взаимопонимание, а также приверженность независимости и Эстонской Республике, в том числе со стороны Эстонской православной церкви Московского патриархата. Давайте сохраним свободу вероисповедания и, тем самым, свободную Эстонию.