Музыка «вилнэр идиша»

Пинхос ФРИДБЕРГ,

Вильнюс

специально для «Обзора»

У всех моих «еврейских» писаний только один спонсор – «майнэ идишэ нешомэ» (моя еврейская душа). В критические моменты жизни она помогает мне безошибочно отделять «кошерное» от «трефного».

С недавних пор я именую себя «старым виленским евреем». Такое определение полностью соответствует действительности, чего, на мой взгляд, нельзя сказать о широко используемом ныне термине «литвак»*.

2-го октября прошлого года за несколько часов до наступления еврейского нового года (идиш: Рошешонэ) редакция сайта газеты «Обзор» преподнесла своим читателям подарок – опубликовала «Гимн идишу». Этими словами я и молодая петербурженка Юлия Рец назвали свой «условно-корректный» подстрочник «непереводимой» речи Ицхока Башевиса Зингера, произнесенной накануне вручения ему Нобелевской премии по литературе за 1978 год.

Несколько дней назад я выложил на ютюбе свое прочтение стихотворения «Идишэ геслэх» («Еврейские улочки») – одного из лучших стихотворений незаслуженно забытого поэта-виленчанина Лейбы (Льва) Стоцкого (Вильно, 1902 – Вильнюс, 1967).

Буду рад, если у русскоязычного читателя возникнет желание послушать звучание «вилнэр идиша» – языка, носителей которого мы безвозвратно теряем:

А для тех, кто захочет узнать смысл наполненного щемящей тоской стихотворения, привожу выполненный в соавторстве с Полиной Пайлис его условно-корректный подстрочник:

Я шел по еврейским улочкам —

Фантастически извилистым, узким и кривым —

И меня начала одолевать странная тоска.

Здания мрачные и немые

Говорили со мной на древнем языке

Богобоязненно набожных ушедших поколений.

Они рассказывали мне о домах учения,

Где ярко когда-то сиял свет Торы.

А он, возможно, не угас до сегодняшнего дня.

И, кажется, луч вечной меноры

Вспыхнул вдруг искоркой в моей душе,

Окутав ее пеленой давних традиций...

Словно буквы, записанные на пергаменте желтом,

Смотрели на меня трещины на кирпичах —

Поблекший отпечаток старых историй.

Мне казалось, что кирпичи содержат

Глубоко сокрытые в себе сокровища с секретами —

Повествования великих праведников.

Стены здесь, застывшие свидетели прошлого,

Лежит уже на них печать непроглядной тьмы,

И тоскуют они лишь по временам предков.

Окутанный легендами о душах праотцов,

Я шел все дальше и дальше,

Погруженный в необычные, пугающие мысли.

И чем дальше я шел, меня все более пленяла

Полная прелести теснота еврейских улочек,

Над которыми витает Песнь Песней.

В моей душе воцарилась непонятная тоска —

Назад в окаменевшее, неподвижное прошлое,

Назад в былую неволю, в гетто.

Бежать от шумных, дерзких бульваров —

Назад к нежной еврейской улочке,

В молельню, чтобы в ней отшельником запереться!

Бежать от закладывающего уши грохота джаз-бэнда,

От суматошного хаоса танцклассов,

Где властвуют фокстрот и дикий шимми;

Бежать от безумно кричащих улиц,

От бессмысленно развратного бурлящего котла,

Где непристойно разгуливает неприкрытое нахальство, —

Бежать назад на еврейскую улочку,

Позволить вплести себя в благочестивые легенды —

Так, как во времена Вилнэр Балэбэсл’а.

Чтобы только здесь моя душа нашла свои молитвы,

Постигнув жизни вечный смысл...

(Вилнэ, 1930)

• Литваки – это потомки евреев, проживавших на территории Великого княжества Литовского в период его расцвета. Во всех энциклопедиях утверждается, что «литваки» — это территориально-лингвистическая подгруппа ашкеназских евреев, удовлетворяющая следующим двум критериям:

1) Их языком общения является литовский (литвиш) диалект идиша.

Исторически он был распространён на территории большей части современной Белоруссии, Литвы, Латвии, в некоторых прилегающих районах России, Польши и Украины.

2) В религиозном отношении они являются «миснагдами»

(буквально «противящиеся», «возражающие»).

Этим термином в XVIII веке хасиды называли своих идейных противников «литваков». Ведущая роль в создании активной оппозиции хасидизму принадлежит Виленскому Гаону Элияху бен Шломо Залману. Благодаря ему Литва стала центром «миснагдизма».