Основатель учения о кровообращении

Сокращаясь, сердце приводит в движение кровь. По сосудам она обегает всё тело. Но до XVII в. даже учёные не имели понятия об этой истине, сегодня общеизвестной. Великое научное открытие — открытие кровообращения — совершил английский врач и биолог Уильям Гарвей.

Трудно назвать открытие, которое по своему значению для биологии и медицины было бы равно открытию кровообращения. Оно в корне изменило представления врачей о происхождении многих болезней, побудило изменить методы их лечения. Если Везалий заложил основы современной анатомии человека, то Гарвей создал новую науку — физиологию, науку, изучающую функцию органов человека и животных.

Уильям Гарвей (William Harvey) — основатель современной физиологии и эмбриологии, родился 1 апреля 1578 года в городе Фолкстон, расположенном на юго-восточном побережье Англии в графстве Кент. Его дед — Джон Гарвей — разводил овец. Отец — Томас Гарвей — содержал почтовую станцию для связи с центром графства — городом Кентербери. Во втором браке у него и у его жены Джоаны Хок было девять детей — семь сыновей и две дочери. В 1605 году, после смерти второй жены, Томас Гарвей покинул Фолкстон и поселился в Лондоне.

В неполные одиннадцать лет Уильям закончил частную начальную школу Джонсона. Видя хорошие успехи сына в учебе, отец отвозит мальчика в Кентерберийскую королевскую школу для продолжения образования. Подготовка в школе была основательной. В старших классах писали сочинения на латинском языке прозой и в стихах. Школьникам разговаривать разрешалось между собой только по-латыни и по-гречески.

В 15-летнем возрасте Уильям поступил в Кембриджский университет, где начал свое медицинское образование. Кембриджский университет, основанный еще в XIII веке, состоял из ряда колледжей, также как и Оксфордский. 31 мая 1593 года Гарвей был принят на учебу в Говилл-Кайюс-колледж. Обучение медицине здесь было распланировано на шесть лет. Первые три года учёбы Гарвей посвятил изучению «дисциплин, полезных для врача» — классических языков (латыни и древнегреческого), риторики, философии и математики. Особенно его интересовала философия; из всех последующих сочинений Гарвея видно, что огромное влияние на его развитие как учёного оказала натурфилософия Аристотеля. Следующие три года Гарвей изучал дисциплины, непосредственно относящиеся к медицине. В то время в Кембридже это изучение сводилось в основном к чтению и обсуждению произведений Гиппократа, Галена и других древних авторов. Иногда устраивались анатомические демонстрации; преподаватель естественных наук обязан был делать это каждую зиму, а Королевский колледж имел разрешение проводить два раза в год вскрытия тел казнённых преступников. Образование в колледже он не закончил, причиной стала его болезнь.

Завершить образование Уильям решил за границей. Лучше всего для этой цели подходил Падуанский университет, возникший в начале XIII столетия. На протяжении трех столетий этот университет считался одним из лучших, если не самым лучшим в Европе. Туда и отправился Гарвей в конце 1599 — начале 1600 года. Во время обучения Гарвея профессором университета в Падуе был Галилей. Неизвестно, встречались ли когда - нибудь эти люди.

Почти полтора тысячелетия в медицине господствовало учение Галена. По Галену, главный орган кровообращения — не сердце, а печень, где пища постоянно превращается в кровь. Отсюда кровь течёт в сердце. В сердце из лёгких поступает воздушная «пневма» и смешивается с кровью, одухотворяет её. После чего кровь поступает во все части тела, где расходуется.

Падуанский университет был славен тем, что за полвека до Гарвея здесь работал и читал лекции такой известный натуралист, как Андреас Везалий. Везалий указал на многие ошибки Галена. Он выяснил, что желудочки сердца наглухо разделены перегородками. Значит, «пневма» не может смешиваться с кровью. Покушение на незыблемый авторитет Галена вызвало сильное возмущение в медицинских кругах. Одна из направленных против Везалия печатных работ называлась так: «Против клеветы на анатомические работы Гиппократа и Галена со стороны некоего безумца».

А когда в Падуанском университете учился и работал Гарвей, здесь читал лекции известный профессор Фабриций Аквапенденте. Он открыл в венах особые клапаны. Значения этих клапанов профессор не понял. Молодого Гарвея заинтересовала их роль.

Весной 1602 года Гарвей блестяще провел докторский диспут. По всем вопросам, заданным на диспуте, он проявил отличные познания. После диспута состоялось голосование. Все профессора единодушно проголосовали за присуждение Гарвею степени доктора медицины.

В самом начале 1603 года Гарвей вернулся в Англию. Первой его заботой было получить степень доктора медицины на родине, от английского университета. Получив второй докторский диплом в Кембриджском университете, он решил заняться врачебной практикой в Лондоне. Но для этого нужна была лицензия, которую выдавали только после сдачи экзаменов. Экзамен был назначен на 4 мая 1603 года. На все вопросы Гарвей блестяще ответил и получил лицензию, дававшую право практиковать в Лондоне и других городах Англии.

Избрание же его членом Коллегии врачей произошло 5 июня 1607 года. Впоследствии он в Коллегии занял кафедру анатомии и хирургии и проработал на ней вплоть до своей смерти.

Теперь Уильяму можно было подумать и о женитьбе. Его невестой стала скромная, серьезная девушка Елизабет Браун. Её отец, доктор Ланселот Браун, был врачом королевы Елизаветы, а после её смерти — Иакова I. Браун ходатайствует за зятя в получении им места врача в Тауэре. Несмотря на авторитетную поддержку, в назначении в Тауэр Гарвею было отказано. Детей у супругов не было.

С 1609 года Гарвей занимал пост младшего, а затем и главного врача в Лондонской больнице Св. Варфоломея. Работа в этой больнице считалась очень престижной для практикующего врача, поэтому Гарвей подкрепил свою просьбу письмами президента Коллегии и других её членов и даже самого короля. Руководство больницы согласилось принять его на эту должность, как только освободится место. 14 октября 1609 года Гарвей был официально зачислен в штат. В его обязанности входило посещение больницы не менее двух раз в неделю, осмотр больных и назначение лекарств. Иногда больных посылали к нему на дом. В течение двадцати лет Гарвей исполнял обязанности врача больницы несмотря на то, что его частная практика в Лондоне постоянно расширялась. Кроме того, он работал в Коллегии врачей и проводил собственные экспериментальные исследования.

Свыше тридцати лет проработал Гарвей в этой больнице. В отличие от большинства врачей того времени, он не любил сложных многоэтажных рецептов, лекарств, состоящих из десятка и более компонентов. Гарвей, подобно Гиппократу, основные надежды возлагал на силы природы, стремился создать гигиенические условия для больного, обеспечить правильное питание, назначал ванны. Рецепты его были просты и содержали только основные действующие средства. В наше время такой подход признан правильным. Но тогда коллеги критиковали Гарвея за нарушение принципов лечения.

Его современник Джон Обрей рассказывает: «Хотя все его коллеги соглашались, что он превосходный анатом, но я никогда не слыхал, чтобы кто-нибудь одобрял его как терапевта. Я знал многих врачей в этом городе, которые не дали бы трех пенсов за его рецепт и говорили, что из его предписаний нельзя понять, чего он добивается». Тут, впрочем, нет ничего удивительного. Научной медицины в то время еще и в помине не было. Хирургия играла самую подчиненную роль. В терапии господствовал грубейший эмпиризм или схоластические доктрины.

Среди пациентов Гарвея был знаменитый философ Фрэнсис Бэкон, человек по характеру раздражительный, меланхоличный и истеричный. Он не без оснований упрекал врачей своего времени в склонности к схоластическим рассуждениям и в пренебрежении к изучению и обобщению наблюдений из своей практики. Бэкон рекомендовал врачам заняться составлением собрания медицинских наблюдений, описаний историй болезней, их обсуждением и классификацией. Ему принадлежит афоризм «Все медицинское искусство состоит в наблюдениях». Бэкон умер от воспаления легких. Он простудился, когда, набивая снегом резервуары, изучал действие холода как средства для консервирования мяса.

В 1613 Гарвей был избран смотрителем Коллегии врачей, а два года спустя стал лектором Ламлианских чтений. Эти чтения были учреждены в 1581 лордом Ламли с целью повышения уровня медицинского образования в Лондоне. В то время все образование сводилось к присутствию на публичных вскрытиях тел казненных преступников, которые четыре раза в год устраивали Коллегия врачей и Общество цирюльников-хирургов. На Ламлианских чтениях лектор должен был читать часовую лекцию два раза в неделю в течение всего года, чтобы за шесть лет студенты прошли полный курс анатомии, хирургии и медицины. Гарвей исполнял эту обязанность в течение сорока одного года. Параллельно он читал лекции по анатомии в Коллегии; рукопись его заметок к лекциям от 16, 17 и 18 апреля 1616 года под названием «Конспекты к лекциям по общей анатомии» (Prelectiones Anatomiae Universalis) хранится в Британском музее.

В феврале 1618 года Уильяма Гарвея приглашает своим лейб-медиком Иаков I, а в начале 1631 г. он стал лейб-медиком короля Карла I. Заинтересовавшись исследованиями Гарвея, Карл предоставил в его распоряжение королевские охотничьи угодья в Виндзоре и Хэмптон-Корте для проведения экспериментов.

Королевский медик — этот маленький человек с длинными, иссиня-чёрными волосами и смуглым, словно навсегда загоревшим лицом — делает прекрасную карьеру, но Гарвея больше интересует наука. По возвращении в Лондон Гарвей удаляется от общественной жизни, чтобы целиком отдаться своим изысканиям. Результатом явилось описание большого и малого кругов кровообращения.

Уильям Гарвей пришел к выводу, что укус змеи только потому опасен, что яд по вене распространяется из места укуса по всему телу. Для английских врачей эта догадка стала исходной точкой для размышлений, которые привели к разработке внутривенных инъекций. Можно, рассуждали врачи, впрыснуть в вену то или иное лекарство и тем самым ввести его в весь организм. Следующий шаг в этом направлении сделали немецкие врачи, применив на человеке новую хирургическую клизму (так тогда называли внутривенное впрыскивание.

Полтора тысячелетия в медицине господствовало учение Галена, согласно которому главным органом кровообращения была печень, где пища постоянно превращается в кровь, а уже отсюда течёт в сердце, где смешивается с поступающей из лёгких воздушной "пневмой", которая одухотворяет кровь. Затем кровь поступает во все части тела, где и расходуется.

За полвека до Гарвея в Падуанском университете работал известный натуралист Везалий, который указал на многие ошибки Галена. Профессор Ф. Аквапенденте, читавший Гарвею лекции, открыл в венах особые клапаны, назначение которых было непонятно. Эти вопросы заинтересовали Гарвея.

Один из принципов Гарвея: судить о задаче органа можно только детально изучив его строение.

Поэтому он решает провести опыты, начав с самого себя. Он туго перевязал руку - вены набухли. Он проделал такой же эксперимент с собакой, перебинтовав ей лапу. Вены ниже повязки тоже набухли. При надрезе из них капала кровь. Если же надрезать вену выше повязки, кровь не идёт - вена пуста.

Гарвей делает вывод: кровь в венах движется в одном направлении, клапаны не допускают обратного тока крови. Он убедился, что Гален ошибался, утверждая о расходовании крови в органах, доказал, что в теле имеется некоторое постоянное количество крови, которое невелико.

Гарвей пришёл к выводу, что центром кровообращения является сердце, а не печень, как считал Гален. Сердце движет кровь по замкнутому пути. Как писал Гарвей, артерии несут "совершенную и питательную" кровь от сердца, а вены возвращают в сердце "истощённую и непригодную" кровь.

Кровь движется по двум кругам: по большому кругу кровь обходит всё тело, а в малом круге кровь движется между сердцем и лёгкими. Гарвей не знал, какую роль играют в организме лёгкие, т.к. учёные того времени ещё не имели представления о кислороде и его роли в организме. Он считал, что кровь процеживается через лёгкие для охлаждения.

Часто один ученый обнаруживает какой-нибудь факт, не укладывающийся в существующие представления, другой предлагает объяснение, третий доказывает справедливость гипотезы. Эти этапы одинаково важны и необходимы, но на виду обычно последний этап. Так произошло и при открытии кровообращения. Пальма первенства досталась не тому, кто подготовил открытие, а тому, кто его сформулировал.

Испанский мыслитель и естествоиспытатель Мигель Сервет, высказавший в 1553 году идею о существовании малого круга кровообращения, в том же году был обвинен в ереси и сожжен на костре инквизиции в Женеве вместе со своими "вредными еретическими" книгами. Это произошло главным образом из-за теологических разногласий с Ж. Кальвином, который по этим же мотивам в течение четырех лет казнил 50 человек и еще больше сослал. Спустя шесть лет Р.М. Коломбо, наследовавший кафедру Везалия в Падуе, выдвинул свою теорию малого круга кровообращения и избежал наказания. Но получил божье наказание — скончался в этом же году.

Предшественниками Гарвея были: Гален, доказавший, что кровь содержится не только в венах, но и в артериях; Везалий, опровергший вымышленные Галеном отверстия в стенке между желудочками; Сервет и Коломбо, открывшие легочное кровообращение; Фабриций, описавший венозные клапаны. Все эти открытия мало-помалу уясняли строение кровеносной системы.

Гарвей об открытии Сервета не знал. Не знал он и того, как кровь из артерий попадает в вены. Он предположил о существовании тончайших сосудов - капилляров. Доказал же их наличие в 1661 г. итальянский учёный Марцелло Мальпиги, впервые увидевший эти сосуды под микроскопом. Поражённый красотой увиденного зрелища, Мальпиги написал: "Я с большим основанием, чем некогда Гомер, могу сказать: поистине великое я вижу своими глазами".

Пятнадцать лет Гарвей проверял и обдумывал свои открытия, прежде чем решил рассказать о них в 1616 году на лекции. Опубликовал же он свои данные только в 1628 году в книге "Анатомическое исследование о движении сердца и крови животных" (в книге всего 72 страницы). При этом он опирался на огромное число фактов, собранных им при изучении 60 различных видов животных.

Книга была встречена нападками со стороны официальной медицинской науки, которая тысячелетие поддерживала учение Галена. Сегодня же эту книгу называют наиболее важной во всей истории физиологии. Она является отправной точкой современной физиологии.

Величайший врач древнего мира Гален, который лично произвёл множество вскрытий, не подозревал, что кровь движется. Не подозревал это и Аристотель. Даже после выхода книги Гарвея многие медики не желали принять его идею.

Гарвей первым определил, что сердце за каждый свой удар выбрасывает примерно две унции крови. При 72 ударах в минуту каждый час от сердца в аорту поступает примерно 540 фунтов крови. Это намного превосходит вес человека. Поэтому Гарвей предположил, что одна и та же кровь постоянно циркулирует через сердце. Выдвинув эту гипотезу, он затем девять лет проводил эксперименты и делал наблюдения.

Гарвея больше не пугает то, что ему пришлось перечеркнуть научные догмы. «Только узкие умы могут думать, что все искусства и науки переданы нам древними в таком совершенном и законченном состоянии, что для прилежания и искусства других тут нечего делать. Вся масса наших знаний ничто в сравнении с тем, что остается для нас неизвестным; не следует до такой степени подчиняться традициям и учениям кого бы то ни было, чтоб терять свободу и не верить собственным глазам, клясться словами наставников древности и отвергать очевидную истину», – пишет он.

Взгляды Гарвея были встречены враждебно. Ему даже дали прозвище «Шарлатан». Одним из первых подверг Гарвея уничижительной критике «царь анатомов», личный врач Марии Медичи — Риолан. За Риоланом — Гюи Патен (Мольер отомстил ему за Гарвея, высмеяв в своем «Мнимом больном») и другие. Больные отказывались от его услуг, подметные письма достигали короля, но, к чести Карла I, он не поверил наветам. Гарвею пришлось пережить много неприятностей, но затем с его учением стали считаться все больше и больше. Открытие Гарвея создало коренной перелом в развитии медицинской науки.

В 1651 г. Гарвей издал трактат "Исследование о зарождении животных," в котором отверг идею самозарождения (большинство учёных того времени считали, что черви, насекомые, лягушки и мыши могут возникать сами по себе из неживого вещества).

При изучении зародышей у кур он использовал столько куриных яиц, что, по словам его прислуги, их хватило бы на яичницу для всего населения Англии. Он первый обратил внимание на то, что скорлупа яйца пориста, несмотря на свою кажущуюся плотность что она пропускает воздух, необходимый для развития зародыша.

Наблюдения Гарвея свидетельствовали о том, что зародыши всех животных развиваются только из яйца. Он сформулировал это как изречение: "Всё живое из яйца" (по - латыни - „Omne vivum ex ovo”).

Работа Гарвея положила начало современной эмбриологии.

Судьба Гарвея была сложной. Современники считали его чуть ли не сумасшедшим, противники называли его шарлатаном. Не зря И.Павлов назвал книгу Гарвея "не только редкой ценности плодом его ума, но и подвигом смелости и самоотверженности”.

В 1642 г. в Англии началась гражданская война. Гарвей, как придворный врач Карла I , вынужден был покинуть Лондон, он последовал за королём в Оксфорд. Здесь он возобновил врачебную практику и продолжил наблюдения и эксперименты. В 1645 король назначил Гарвея деканом Мертон-колледжа. В июне 1646 Оксфорд был осажден и взят сторонниками Кромвеля, и Гарвей вернулся в Лондон. Его имущество и рукописи были сожжены.

Погруженный в научные занятия, он мало заботился о мирских благах и, без сомнения, ему пришлось бы испытать на старости лет горькую нужду, если бы не братья, в особенности Элиаб, который был в полном смысле слова «и денег, и белья, и дел его рачитель». Элиаб пустил в оборот деньги Гарвея, нажитые практикой, и, таким образом, составил для него изрядное состояние. Вследствие этого, несмотря на потерю практики и убытки, причиненные гражданской войной, Гарвей жил в довольстве и даже мог выделять значительные суммы на общеполезные цели.

В Лондоне он выстроил для коллегии врачей дом, в котором была помещена библиотека и происходили заседания общества. Гарвей также подарил этому учреждению коллекцию естественноисторических препаратов, инструментов и книг.

Гарвей был небольшого роста, худощавый, смуглый, с маленькими блестящими глазами и черными как смоль, впоследствии седыми, волосами; очень живой, подвижный, вспыльчивый – и в то же время крайне добродушный и незлобивый человек. Как большинство выдающихся людей, он смотрел на человечество сверху вниз. «Человек – только злобная обезьяна», – говаривал он шутя. Надо сознаться, что у него было некоторое основание для подобного отзыва; вспомним, сколько злобы, насмешек, ругательств обрушилось на него – за что же? За великую заслугу перед человечеством. Но это презрение смягчалось его добродушием и умом и никогда не превращалось в злобу.

Он отличался замечательным постоянством в привязанностях. Другую и еще более замечательную черту его характера представляет полное отсутствие ученого самолюбия. Он никогда не гонялся за славой и если решался на обнародование своих исследований, то с крайней неохотой – по настояниям, почти по принуждению друзей.

Судя по немногим дошедшим до нас известиям, Гарвей был увлекательный собеседник. Недаром Карл I – плохой король, но блестящий представитель тогдашней интеллигенции, – дорожил его дружбой. Даже противники признавали силу его речи. «Когда послушаешь нашего Гарвея, – говорит Веслинг, – поневоле поверишь в обращение крови». Этому можно поверить, читая сочинения Гарвея, в особенности трактат о кровообращении.

В последние годы жизни он занимался эмбриологией. Результатом его исследований в этой области явилась книга «De generatione animalium» («O рождении животных»). Гарвей не хотел издавать этой книги, и если бы не доктор Энт, его приятель, почти насильно отобравший у него рукопись, она вряд ли увидела бы свет раньше его кончины. Гарвей сделал для эмбриологии все, что мог сделать великий ученый при тогдашних средствах исследования. В этом смысле книга «О рождении животных» является не менее сильным свидетельством его гения, чем трактат о кровообращении. Наблюдения Гарвея говорили о том, что зародыши всех животных развиваются только из яйца. Особенно замечательна догадка Гарвея о том, что даже млекопитающие развиваются из яйца.

Но эмбриология без микроскопа – то же, что химия без весов или мореплавание без компаса. Потребовалось почти двести лет и подготовительная работа многих исследователей прежде чем она стала на степень истинной науки в трудах русского учёного Карла Бэра (1826).

С 1654 года Гарвей жил в доме своего брата в Лондоне или в предместье Рохамптон. В этом же году Гарвей был единогласно избран президентом Лондонской медицинской коллегии, но по состоянию здоровья отказался от этой должности: «...эта обязанность слишком тяжела для старика... Я слишком принимаю к сердцу будущность коллегии, к которой принадлежу, и не хочу, чтобы оно упало во время моего председательства».

Религиозное чувство было в нем сильно развито. «Изучение тела животных, – говорил он, – всегда доставляло мне удовольствие, так как благодаря ему я считал возможным не только глубже проникнуть в тайны природы, но и увидеть в них образ или отражение ее всемогущего Творца».«Природа всегда все делает к лучшему… Совершенная природа ничего не создает бесцельно», – подобные выражения встречаются у него нередко.

Последние годы Гарвей жил уединенно Уже не надо было бороться за свое открытие. Новое поколение английских физиологов и врачей видело в нем своего патриарха. Ученый очень любил кофе. И в завещании отдельно отметил кофейник для Элиаба: «В воспоминание счастливых минут, которые мы проводили вместе, опоражнивая его».

Его продолжали мучить подагрические боли. Когда они становились невыносимыми и не проходили от холодной ножной ванны, он принимал настойку опия. В мае 1657 года он настолько ослаб, что сама мысль выйти из комнаты казалась ему ужасной.

Гарвей скончался скоропостижно. Утром, часов в десять, 3 июня 1657 года он хотел что-то сказать и обнаружил, что язык у него парализован. Он сразу понял, что это конец. Сделал знак Сэмброку, аптекарю из Блэкфрайерса, чтобы тот пустил ему кровь из языка. Но это не помогло.

Тело Гарвея перевезли из Роухэмптона в Лондон, в Кокейн-Хаус, где его забальзамировали и вместо гроба уложили в свинцовый саван, повторяющий очертания тела. Гарвея похоронили в семейном склепе в местечке Хемпстед (графство Эссекс), в пятидесяти милях к северо-востоку от Лондона.

Гарвею посчастливилось дожить до признания его идей. Умер он, пользуясь всеобщим уважением. За выдающиеся достижения ему ещё при жизни был поставлен памятник в Королевской врачебной коллегии в Лондоне.

В 1970 г. Международный астрономический союз присвоил имя Гарвея кратеру на обратной стороне Луны.

• Открытия могут быть сделаны случайно, и любой может учить другого: юноша — старика, простец — разумного.

• Omne vivum ех ovo — все живое вышло из яйца.

• Никогда не пиши того, чего не решишься подписать.

• И.П. Павлов называл Гарвея отцом физиологии. Он говорил, что врач Уильям Гарвей подсмотрел одну из важнейших функций организма – кровообращение и тем заложил фундамент новому отделу точного знания – физиологии животных.

• Только в XX столетии стало известно, что у Гарвея был предшественник. В 1572 году голландский анатом и врач Волхер Койтер (Coiter V., 1534-1576) дал научное описание развития куриного зародыша, положив начало науке — эмбриологии.