«Фальшивая нота» театра Вахтангова - в Вильнюсе

Режиссер Римас Туминас: «Мир станет более гармоничным, если мы признаем свои ошибки»

27, 28 и 29 ноября жители и гости Вильнюса получат редкую возможность увидеть спектакль «Фальшивая нота». Это новая постановка режиссера Римаса Туминаса, который сейчас, в основном, работает в Москве. Спектакль создало знаменитое литовское трио: режиссер Римас Туминас, сценограф Адомас Яцовскис и композитор Фаустас Латенас.

В спектакле заняты звезды российского театра Геннадий Хазанов и Алексей Гуськов. Перед началом гастролей в Литве Римас Туминас согласился поделиться своими мыслями о творческом процессе и текущей жизни спектакля.

- Не секрет, что вы очень требовательны к литературному материалу. Как нашли и поняли, что хотите поставить именно эту пьесу современного французского драматурга Дидье Карона?

• Все началось с предложения Геннадия Хазанова. Мы с ним давно знакомы. Он уже давно намекал, что хочет работать со мной. Вначале, как бы в шутку, но через какое-то время он пришел в мой кабинет с пьесой «Фальшивая нота».

Читаю - действительно мастерски написанная пьеса. Умно сплетенная интрига, детективные элементы (иногда ироничные), неожиданные повороты, раскрывающиеся человеческие отношения, сложные судьбы. Я бы назвал это полнотой материала. И этот материал просился на сцену.

Ну и, конечно, интриговала личность Хазанова. Многие комики мечтают сыграть в драме или трагедии, но редко добиваются успеха. Так, например, Луи де Фюнес однажды, устав от комедии, и решил заняться серьезным жанром. Затем в журнале появилась фотография из нового фильма, где Луи де Фюнес сидел на осле. Попытки Геннадия Хазанова утвердиться в театре в последние десятилетия не были успешными. И все же его глаза, доброжелательные, но опасно хитрые, ловят публику, ищут контакта.

Я подумал, что эта роль может помочь ему решить некоторые профессиональные проблемы. Меня поразило его трудолюбие, профессионализм. Он очень тщательно готовился к репетициям, углублялся в текст, у него было много вопросов (и ответов!), размышлений.

В качестве партнера мы выбрали актера театра Вахтангова Алексея Гуськова. На мой взгляд, это успешный актерский дуэт. Правда, оказалось, что Гуськов сыграл дирижера в итальянском фильме, поэтому, как ему казалось, он заранее знал, как играть художника. Но я с его трактовкой был не согласен, поэтому мы с ним конфликтовали.

- На самом деле вы работаете с большими звездами. Как вы находите баланс между достижением своих художественных идей и стремлением актеров наиболее эффективно раскрыть свой талант?

• Иногда я должен признать, что то, что актеры делали до сих пор, для меня неприемлемо. Существовать, отказавшись от себя сложно, но так нужно. На сцене мне все равно, кто вы Хазанов или Гуськов. Теперь вы несете ответственность за персонажей. Это не унижение, а художественное требование. С этого все начинается. Тогда возникает композиция, развитие темы и звучания, решение вопросов пространства. Но в этот раз у меня не было особых проблем, потому что эта пьеса не требует сложных режиссерских решений. Я хотел создать актерский спектакль - довольно спокойный, классического стиля. Я учитывал как возраст актеров, так и их театральные представления, отношение к театру. Я использовал все это и неожиданно для себя стал классиком! У меня было желание театрально подурачиться, некоторые сцены решить парадоксально, эксцентрично. Но актеров не удалось убедить пойти по этому пути, поэтому мы выбрали более-менее классическую форму.

- Чем особенна история, рассказанная в спектакле?

• Предыстория пьесы такова: оба персонажа пьесы были молодыми людьми во время Второй мировой войны. Оба музыканты. Оба были в концентрационном лагере. Только отец одного боготворил Моцарта, был комендантом в концентрационном лагере, а отец другого играл с сыном в еврейском оркестре. Играя Моцарта на скрипке в оркестре, отец сыграл одну ноту неправильно, сфальшивил. Поэтому комендант приказал своему сыну застрелить ошибшегося музыканта.

Проходит время. Действие спектакля происходит уже при падении Берлинской стены. Мы видим пожилого дирижера, руководителя оркестра, мистера Милера, сына того самого коменданта, который много лет назад совершил преступление. После концерта в гримерку приходит его поклонник Динкель – он сын убитого музыканта. Используя насилие, сын жертвы заставляет дирижера вспомнить, что произошло, и признать свою вину.

Такова сюжетная линия. Но что меня действительно волновало и до сих пор волнует, так это история о художниках. И дирижер, и музыкант, не берущий скрипку в руки после несчастья, являются художниками.

Динкель не собирается только свести счеты с палачом своего отца. Он не стал профессиональным музыкантом, наблюдал, восхищался и следил за карьерой необычайно талантливого дирижера, живущего теперь под другим именем. Несостоявшийся музыкант понял, что, если дирижер признается в своем грехе, он может стать гениальным художником. Вот как Динкель понимает свою миссию - очистить, воскресить Миллера к жизни, к творчеству, подняться к чистоте, к гармонии, вновь обрести себя.

Он стремится, чтобы фальшивых нот не было не только в музыке, в искусстве в целом, но и в жизни. В нашем спектакле есть вера в то, что мир станет более гармоничным, если мы признаем свои ошибки. Нужно жить не воспоминаниями, а стремлением познать себя.

Может быть, очная ставка с самим собой и есть настоящий смысл театра...

Мы обманываем себя, когда говорим, что «мы создаем театр». Мы не создаем его, мы его открываем, находим. Он уже в нас, в космосе, в облаках, в небе.

- Ваши прошлые спектакли характеризовались довольно апокалиптическими финалами. Значит ли это, что вы, как человек и как художник оптимистично смотрите в будущее?

• Да, чем старше я становлюсь, тем оптимистичнее я смотрю в будущее. Хотя иногда хочется разозлиться и стать судьей, но вера в то, что гармония существует, превалирует. Вы можете не достичь ее, но она есть. И надо уметь наслаждаться этим.

- И на этот раз вы работали со своими постоянными единомышленниками, Фаустом Латенасом и Адомасом Яцовскисом. Вы, наверное, понимаете друг друга с полуслова? Как случилось, что ваши три видения так гармонично слились в одно художественное целое?

• Похоже, что у них обоих, наверное, уже есть и музыка, и сценография для спектаклей, которые мне пока неизвестны. Я рассказываю им одну, другую сцену, а потом еще одну. Вот так образы накапливаются и накапливаются, пока мы наконец не удивимся, что что-то получилось. Все само собой укладывается в определенном порядке. Но этот порядок случается только тогда, когда ты открыт сам для себя, для других и для материала. Вы должны быть податливы с точки зрения материала, вы должны любить его. Тогда материал открывается и начинает рассказывать гораздо больше, чем если бы вы прочитали его «по необходимости». Если веришь в материал, эта вера возвращается с наваром - она помогает верить в себя.

- Как был принят спектакль в Москве?

• Реакции были поразительными. Я думал, что спектакль, в основном, заинтересует поклонников актеров, которые его сыграли, но он стал популярным, посещаемым. Правда, саму пьесу пришлось сократить. Не потому, что я хотел сделать более короткий спектакль, а потому что не совсем согласен с автором пьесы Кароном. В результате возник даже конфликт с ним и с переводчиком пьесы. Я отказался от нескольких финальных сцен, потому что мне неприемлемо избыточное разъяснение, морализаторство. В литовском и русском театре мы привыкли понимать многое из действия, вида, а не текста. Однако драматург, прибывший на премьеру, не разочаровался, поддержал наше решение.

Первые зарубежные гастроли состоятся в Риге, в ноябре - в Вильнюсе, а в следующем году спектакль посетит Америку и Канаду.

- Пьеса, кажется, предлагает камерный стиль игры, но пространство вашего спектакля, кажется, расширяется за пределы сцены. Поэтому вы выбрали большее пространство в Вильнюсе?

• Мы не нашли театрального пространства в Вильнюсе для спектакля, поэтому будем играть в концертном зале Компенса. Но я надеюсь превратить этот зал в фестивальное пространство и сделать так, чтобы это пространство стало достоинством спектакля.