Гарри и Меган: лицемеры королевских кровей (The Atlantic, США)

Автор издания «Атлантик» доказывает: британская пресса взъелась на чету Гарри и Меган по делу. Они виновны в лицемерии. В Британии можно открыто быть богатым человеком и шутить, что цены на шампанское знаешь лучше цен на хлеб. Но нельзя прикидываться бедняком и экологическим активистом, имея две кухни в доме. Гарри и Меган, уезжая от бабушки-королевы, говорят, что «ищут для себя прогрессивную роль». Но при этом не сдают герцогские титулы, привилегии и государственное жилье. И вот за это им придется расплатиться — популярностью.

В январе 2014 года тогдашний президент Франции Франсуа Олланд прибыл в Англию на переговоры с премьер-министром Дэвидом Кэмероном о сотрудничестве в военной и ядерной области. Но британской прессе было наплевать на официальную причину визита. В то время Олланд жил в Елисейском дворце вместе со своей любовницей. И как раз в тот момент выяснилось, что у него роман с французской актрисой. Он тайком ездил к ней домой на мотороллере в сопровождении официальной команды телохранителей, скрывая свое лицо за маской мотоциклетного шлема. Он прилетел в Англию, когда дома началась буря. Что бы ни происходило в те дни на саммите и в мире, британская пресса могла говорить только об этой любовной истории и о том, удастся ли ей расспросить Олланда.

Наконец этот момент настал во время пресс-конференции. Кристофер Хоуп (Christopher Hope) из «Дейли Телеграф» (The Daily Telegraph) спросил президента, не превратила ли его частная жизнь Францию в «международное посмешище», продолжается ли его роман, и не жалеет ли он о том, что актриса не приехала с ним на саммит. Вопросы не произвели на Олланда должного впечатления, и он отказался на них отвечать. Французские репортеры, обходившие этот вопрос стороной, впоследствии были вне себя от возбуждения и любопытства. Они спрашивали, не надоумила ли нас, британских репортеров (я тогда работал в «Дейли Миррор»), задать эти вопросы Даунинг-стрит 10 (не надоумила).

По правде говоря, это был пример столкновения двух культур: французской, в которой между личными и частными делами проведена жирная красная линия, и британской, которая не приемлет такие различия. Для британской прессы недостойное поведение человека является законной мишенью для нападок, потому что она разоблачает черты характера, о которых общество имеет право знать, так как люди могут спросить с власти. Даже намека на лицемерие, на жизнь менее строгую и порядочную, чем это демонстрируется публике, обычно вполне достаточно, чтобы поднять шумиху. (Конечно, ирония заключается в том, что Британия недавно избрала премьер-министра, прославившегося своей неверностью, неизвестным количеством детей и сожительством с любовницей — совсем как у Олланда.)

В Британии лицемерие является убийственным обвинением, самым страшным из всех грехов. В 1997 году в отставку было отправлено правительство Джона Мейджора. Одной из причин стало то, что оно отвернулось от кампании под названием «Назад к основам», участники которой ратовали за возвращение к традиционным ценностям. Это дало прессе дополнительные аргументы для обвинений правительства в непорядочности. Бывший лидер Лейбористской партии Эд Милибэнд подвергался нескончаемым насмешкам за то, что у него дома было две кухни, в то время как сам он проповедовал социализм. А Дэвид Кэмерон не знал цены на хлеб, потому что у него дома была хлебопечь, и из-за этого он попал в новости на первые страницы газет, которые рассказали, как сильно он оторвался от простого народа, которому сам навязал меры строгой экономии. Когда тот же самый вопрос задали Борису Джонсону, он ответил: «Цены на шампанское я вам могу назвать. Как вам такое?» За такой ответ Джонсону аплодировали, и его никто не критиковал. Почему? Да, он тоже оторвался от народа, причем даже больше своих предшественников. Но он меньше лицемерил.

И тут на сцену выходят принц Гарри и Меган, герцог и герцогиня Сассекские, которые объявляют, что отказываются быть высокопоставленными членами королевской семьи, что они будут брать на себя меньше обязанностей, но продолжат «в полной мере поддерживать» королеву. Эта пара решила жить на два дома в Британии и Северной Америке, чтобы больше заниматься общественной деятельностью и самим решать, какие публичные мероприятия посещать.

Джонсон, который как-то раз назвал свою политику попыткой совместить несовместимое, нашел единомышленников в лице герцога и герцогини Сассекских. Не нужно быть королевским кремлеведом, чтобы понять: нельзя отказаться от исполнения своих обязанностей и в то же время полностью поддерживать человека, который эти обязанности распределяет; нельзя сохранить привилегии аполитичного по конституции института, и в то же время участвовать в деятельности, которая непременно вторгнется в политику. Это примерно то же самое, если я скажу своему редактору, что намерен отказаться от повседневного исполнения своих журналистских обязанностей, и в то же время буду настаивать, что в полной мере поддерживаю его точку зрения на публикации и намерен и дальше получать у него зарплату. Может, стоит попробовать?

Сочувствовать Гарри и Меган легко. Ну кто откажется от идеи усидеть на двух стульях? В конце концов, в политике каждый хочет совместить несовместимое. Никто не желает платить больше налогов, но каждому хочется более качественных услуг. Консерваторы проповедуют самодостаточность и сокращение роли государства. Но не для своих избирателей, которым нравятся социальные пособия. Между тем, молодые либералы бьют себя в грудь, требуя перераспределения — если перераспределенное потечет в их направлении.

Лицемерие не является достоинством из-за того, что лицемерят все. Подобно многим порокам, лицемерие зачастую очень дорого обходится, и поэтому большинству людей оно не по карману. Например, у большинства нет денег, чтобы летать на частных самолетах, и поэтому они вряд ли станут борцами против климатических изменений и частыми пассажирами шикарных самолетов (в чем обвиняют Гарри и Меган).

По сути дела, именно об этом говорил комик Рики Джервейс на церемонии вручения «Золотого глобуса», рассказывая о лицемерии в Голливуде. Слушая монолог Джервейса из Лондона, понимаешь, что в нем был явный британский акцент. Есть ли в мире еще одна страна, которая так одержима лицемерием? Наверное, это мы, британцы, потому что оно нам хорошо знакомо. Мы принимаем деньги и инвестиции от государств, которые считаем изгоями и негодяями. Мы гордимся своими мягкими манерами и характером, будучи одной из самых жестоких наций в Европе. И конечно, мы обогащаемся за счет грабежей.

Но вернемся к Гарри и Меган. Чего они хотят? Они говорят нам, что решили «совершить переход» и найти для себя «новую прогрессивную роль внутри института». Мы помним, что этот институт — монархия, система престолонаследия и наследной власти, вместе с которой наследуются титулы, богатство, земля и собственность. Гарри герцог, а Меган герцогиня. И при чем здесь прогрессивная роль?

Наверное, это самая проблематичная часть их плана. Они хотят остаться в королевской семье, хотят сохранить титулы английской аристократии и дома, отремонтированные на народные средства. Но при этом они не желают выполнять обязанности, связанные с такими привилегиями. Гарри вряд ли сделал бы серьезную карьеру в армии, отказываясь от исполнения служебных обязанностей (хотя, наверное, мог бы, но это более глубокая проблема).

Справедливости ради надо сказать, что Гарри и Меган увидели потенциальные проблемы своего плана и заявили о намерении «стать финансово независимыми». Но могут ли они это сделать, не найдя компромиссов с институтом монархии, от которого они надеются отойти? Их первый шаг в этом направлении отнюдь не свидетельствует об этом. Как отмечает моя коллега Хелен Льюис (Helen Lewis), доменное имя их нового вебсайта SussexRoyal.com.

Есть еще одна проблема, которую эта пара не вполне понимает. Они хотят быть прогрессивными, но без скандалов и критики, которые неизбежны, когда занимаешь ту или иную позицию в публичных дебатах. Осознают ли Гарри и Меган, что быть прогрессивным — это не аполитичный поступок? Климатические изменения — это тоже политика. И даже охрана психического здоровья не может быть аполитичной. Эта пара высказывает свои мнения по данным проблемам, но они сопровождаются реальными и очень важными политическими вопросами. Одно дело, когда ты говоришь, что климат это важно, и совсем другое, когда ты рассуждаешь, что с этим надо делать. Например, кто должен нести расходы по преодолению этих проблем? Охрана психического здоровья тоже связана с важными политическими вопросами, на которые нет ответа. Кто должен платить за лечение? Финансирование психического здоровья должно осуществляться наравне с финансированием здоровья физического или нет? На эти вопросы нет согласованных и универсальных ответов, потому что они политические.

В Британии считается, что королевские особы вне политики. У монархии есть вполне конкретная конституционная роль. Это «благородная» ветвь власти, ставшая символом государства благодаря церемониям и обязанностям. А правительство — это «эффективная» ветвь власти, которая управляет страной, проводя законы через выборный парламент. И смешиваться они не должны. Первая ветвь аполитична, она объединяет и сплачивает. Вторая — целиком и полностью политическая, и она изначально и по своей природе вносит разногласия. На королевском вебсайте об этом написано четко и кратко: «Будучи главой государства, королева должна соблюдать строгий нейтралитет в вопросах политики».

Отчасти популярность Гарри и Меган связана с такой сплачивающей нейтральностью. Если они решатся на политическое вмешательство, это может принести им мимолетное удовлетворение, но ослабит основы их популярности. Когда они начнут поступать как простые люди, высказывая простые мнения, народ будет относиться к ним соответственно — как к простым людям. Конечно, всем понятно желание Гарри и Меган быть независимыми, говорить то, во что они верят, чем-то заниматься, что-то отстаивать. Но спросите любого политика, и он скажет, что за это придется платить.

Ситуацию осложняет то, что у Гарри не было выбора. Он не единственный в этом мире, кто рождается богатым, но он не мог выбирать назначенную ему роль. Гарри, как и все остальные люди, может желать неприкосновенности личной жизни, ненавидеть критику в адрес жены, пытаться защитить своего ребенка, оплакивать свою мать и испытывать отвращение к тем, кто гонялся за ней по парижским улицам, а потом фотографировал ее, когда она умирала. Он может любить свою страну, свою семью и даже институт монархии, от которого хочет отступиться, мечтая о свободе, которую он вкусил в Северной Америке вместе с женой. Возможно, он очень хочет сохранить все это. И возможно, ему удастся это сделать в большей степени, чем остальным.

Но ему не избежать издержек, связанных со сделанным выбором. Гарри и его жену пригвоздят к позорному столбу за принятое решение, за их лицемерие или алчность, за ханжество или привилегии, в зависимости от того, кто будет на раздаче критики. Некоторые комментарии будут несправедливыми и болезненными, некоторые будут женоненавистническими и расистскими, как это всегда случается. Кто-то обязательно перейдет границу, начнет клеветать, нарушать их частную жизнь. Но некоторые комментарии будут все же справедливыми. А выбранная ими жизнь означает, что они чаще, чем прежде, будут подвергаться обоснованной критике.

«Вы говорите, что прозрели, но компании, на которые вы работаете [в Китае], они просто потрясающие», — сказал в воскресенье вечером Джервейс, шокируя сливки Голливуда. Он был прав, говоря о том, что Голливуд хочет совместить несовместимое. Но похоже, то же самое хотят сделать Гарри и Меган.

Автор: Том Мактаг (Tom McTague) для The Atlantic, США, перевод ИноСМИ