Dagens Nyheter (Швеция): 93-летний Николай Куриленко освобождал Освенцим

Шведский корреспондент побеседовал с 93-летним Николаем Куриленко, который участвовал в освобождении Освенцима. Ветеран поделился воспоминаниями о войне, посетовал на сегодняшнюю обстановку на Украине, где он прожил всю жизнь, и рассказал, что думает о спорных вопросах, таких как пакт Молотова-Риббентропа.

Николаю Куриленко, участвовавшему в освобождении концентрационного лагеря Аушвиц в Освенциме, сейчас 93 года, но он до сих пор помнит его ужасы: тишину, холод, грязь, горы трупов, вонь.

«Они попали в настоящий ад на земле», — говорит он.

Когда Николай Куриленко с товарищами добрались до концентрационного лагеря в Освенциме и миновали надпись Arbeit Macht Frei («труд освобождает»), они увидели, как из тумана выходят совершенно истощенные существа в полосатых костюмах.

«Это было ужасное зрелище. Они уже не напоминали людей, одна кожа да кости. К нам бежали живые скелеты. Некоторые из них кричали: „Убейте их, убейте их всех!" и бросали камни в других пленных, которых немецкие офицеры СС назначили лагерными надзирателями».

18-летний рядовой Николай в составе 60-й советской армии Первого Украинского фронта оказался в в практически покинутом немецком лагере смерти 27 января 1945 года.

Сегодня Николаю Трофимовичу Куриленко уже 93 года, и он один из немногих доживших до наших дней освободителей Освенцима. Но разум у него ясен, как у юноши, и он развлекает нас солдатскими фронтовыми песнями и длинными эмоциональными стихами.

Войну, которая закончилась 75 лет назад, он помнит очень хорошо.

Он знал, что нацисты были жестоки и держали множество людей в лагерях: членов польского сопротивления, советских военнопленных, евреев. Он и сам пережил ужасы немецкого террора. Летом 1941 года, когда Гитлер разорвал дружбу со Сталиным и напал на Советский Союз, Николаю было всего 14 лет.

Когда его родную деревню возле Белой Церкви в Центральной Украине оккупировали, там начались ежедневные грабежи и казни без суда и следствия. Отец Николая Трофим ушел к партизанам, которые боролись с немецкими оккупантами.

«Но никто из нас ничего не слышал о концентрационных лагерях, о том, что немцы занимались массовым уничтожением людей. То, что мы увидели в тот день, нас просто потрясло», — рассказывает Николай и ставит чайник на журнальный стол.

Он до сих пор помнит ужасы Освенцима: тишину, холод, грязь, горы трупов, вонь.

Он знал, что антисемитизм был одной из мощнейших движущих сил нацизма. И что евреи находились в постоянной опасности. В сентябре 1941 года нацисты собрали большинство из 50 тысяч киевских евреев и отвели их на Бабий Яр, овраг на окраине города. Там почти все были убиты.

Однажды, когда его семья переехала в Киев, он сам увидел, насколько тонка грань между жизнью и смертью. Они с отцом стояли перед киевской оперой на Владимирской улице, когда к ним подошли несколько немецких офицеров гестапо.

«Еврей?» — спросили они отца.

«Я спросил: „Папа, что они делают?", но он велел мне отойти. Немцы куда-то его увели. Через некоторое время он вернулся — его отпустили».

Потом отец рассказал, что немцы проверяли, не обрезан ли он, и увидев, что нет, отпустили.

Значит, не еврей. Значит, может жить.

Поворотный момент в войне наступил, когда немцы понесли большие потери под Сталинградом и их оттеснили назад. В конце осени 1943 года Киев и его окрестности освободили советские войска.

В марте 1944 года Николая призвали в Красную Армию. Ему было 17 лет.

«Я прошел сточасовое обучение, чтобы знать, как обращаться с оружием, и потом дошел до самой Праги в апреле 1945 года и воевал вплоть до заключения мира 9 мая. Сначала я был шофером, а потом служил в артиллерийской разведке».

Сегодня они с женой Екатериной живут в двухкомнатной квартире в типичном советском спальном районе на левом берегу Днепра в украинской столице Киеве. До пенсии он работал машинистом в киевском метро.

Пока Николай устраивается поудобнее, чтобы рассказать о войне, Екатерина приносит кофе, кексы и конфеты.

В этот понедельник исполняется ровно 75 лет со дня, который называют освобождением Освенцима. В комплексе, состоящем из основного лагеря Аушвиц, лагеря смерти Биркенау и лагеря Моновиц, в живых оставались лишь 7-8 тысяч сильно измученных заключенных, которые смогли выйти поприветствовать советских освободителей.

Это были последние: с 1940 по 1945 год немецкие нацисты успели убить в Освенциме 1,1 миллиона человек. 90% были евреями.

Один из выживших, Примо Леви (Primo Levi) из Италии, описал свои впечатления о последних днях в Освенциме в книге «Человек ли это?»

«Едва успев умереть, лагерь уже разлагался. Не стало ни воды, ни электричества; сорванные с петель окна и двери хлопали на ветру… Что не сделали бомбы, довершали люди: отощавшие, похожие на скелеты, но еще способные передвигаться, они, как черви, ползали по снегу, копошились в опустевших бараках… Утратив власть над своими желудками, они испражнялись где попало, пачкая единственный оставшийся в лагере источник воды — драгоценный снег».

Немецких палачей там уже не было, они сбежали больше недели назад. Лагерь почти полностью эвакуировали. Большую часть еще живых пленников — около 60 тысяч — по приказу Гитлера отправили в смертельный поход на запад — в Бухенвальд, Маутхаузен, Берген-Бельзен, Заксенхаузен, Равенсбрюк и другие концентрационные лагеря в Германии.

В последние недели перед прибытием Красной Армии немцы расстреляли тысячи пленников.

В финальной битве за Освенцим пали более 230 советских солдат. Перед тем, как сбежать, немцы по приказу главы СС Генриха Гиммлера попытались замести все следы геноцида евреев, чтобы скрыть свои преступления. Это им не удалось, хотя большинство газовых камер и крематориев взорвали.

Первым, что увидели советские солдаты, были останки 600 еврейских пленных, которых офицеры СС убили, перед тем как покинуть Освенцим.

«Пленные, которых мы увидели, пережили такой ужас, который можно представить себе только в аду, — рассуждает Николай. — Говорят, на земле есть и рай, и ад, и они попали именно в настоящий ад. Что тут можно сказать? Что в аду правят дьяволы, а в раю — ангелы. И фашисты были дьяволами, которые создали этот ад для людей. Они хотели превратить их в рабов, в скот».

Николай пробыл в Освенциме несколько часов. Потом его часть отправилась дальше в направлении Одера (а потом Берлина) в погоню за отступающими немцами.

«Я был в разведотряде, и многие мои товарищи погибли», — рассказывает Николай.

По его словам, его спасло то, что советские войска узнали о минировании Кракова. Эти исторические данные оцениваются неоднозначно, но в любом случае советское наступление на город из-за этого немного задержалось. Николай в освобождении Кракова не участвовал.

Вместо этого его часть продолжила продвигаться в сторону Германии. И 27 января Николай оказался в Освенциме, который находился на 50 километров западнее Кракова.

Солдаты различных национальностей — русские, украинцы, поляки и другие — воевавшие в рядах Красной Армии и ценой огромных жертв освободившие Восточную и Центральную Европу (в том числе и оставшихся в живых узников Освенцима) от немецкого национал-социализма, были не просто освободителями. Вместе с этим они боролись за расширение влияния советского коммунизма Сталина.

После войны большая часть Европы оказалась в зоне новой оккупации, которая продлилась 45 лет. Государства, до Второй мировой войны бывшие самостоятельными, попали под советский контроль. Некоторые — например, три прибалтийских страны — были полностью поглощены СССР. Такие страны, как Польша, Чехословакия и Венгрия, смогли остаться отдельными государствами, но полностью подчинялись Москве вплоть до падения коммунизма в 1989-1990 годах.

Когда я заговариваю с Николаем об этом парадоксе, вспоминая, как одна диктатура сменилась другой, он кивает, но замечает, что это тема сложная. Будучи отмеченным наградами героем Великой Отечественной войны (а эта тема в современной России священна), он заявляет: «Именно советские вооруженные силы, Красная Армия, укрепились в ходе войны и раздавили фашизм».

Но гордость за победу против «фашизма» — как в советском словоупотреблении не совсем правильно называется немецкий нацизм — не мешает ему быть украинским патриотом, и он с энтузиазмом исполняет песню о своей стране.

«Украина была великой державой, у нее было ядерное оружие, страна входила в ООН. Но мы отдали наше ядерное оружие и все наши богатства. Страну разграбили, у нас появились миллиардеры, тогда как всем остальным приходилось искать еду по помойкам».

Но он не скрывает, что его позиция неоднозначна. С одной стороны, ему не нравятся украинские националисты. С другой, он считает, что с Крымом и Донбассом Россия поступила «очень плохо».

«Плохо, что они дают оружие тем, кто на востоке, мы ведь все украинцы, хотя некоторые и считают себя русскими и говорят по-русски. Все, кто родился и живет на Украине, будь то поляк, татарин или русский, — украинцы».

По мнению Николая, Россия аннексировала Крым потому, что Путину полуостров нужен в качестве военной базы: «Крым они не отдадут».

Сходство двух диктатур на собственной шкуре испытал старший брат Николая Илко.

В начале немецкой оккупации Илко схватили нацисты, и он пропал. Когда Николай в составе своей части подходил к Освенциму в январе 1945 года, он ничего не знал о судьбе брата. Было известно только, что его увезли немцы.

Может, его насильно заставили служить в вермахте, немецкой армии? Или он попал в концентрационный или трудовой лагерь?

«Я искал брата среди изможденных и больных узников лагеря, но там я его не нашел. Позднее, когда наступил мир и он вернулся домой, оказалось, что его заставили работать на заводе в Германии».

Но обретший свободу Илко был наказан снова — на этот раз собственной страной. Как и сотни других советских граждан, попавших в плен к немцам, советский режим заклеймил его как изменника родины и врага народа. Это соответствовало знаменитому сталинскому Приказу №270, который предписывал всем военнослужащим Красной Армии биться до последнего. Тех, кто сдавался в плен, строго наказывали.

Когда брат вернулся домой, его опять отправили на принудительные работы — в разрушенные войной шахты Донбасса. Он сбежал, но вскоре его поймали. В наказание он должен был провести три года в сибирской колонии.

Этот болезненный эпизод семейной истории Николай считает доказательством, что все связанное с войной неоднозначно. Например, пакт Молотова-Риббентропа, который Сталин заключил с Гитлером 23 августа 1939 года. Неделей позже, 1 сентября, разразилась Вторая мировая война: сначала Германия напала на Польшу, а 17 сентября туда вторгся и Советский Союз.

Николай защищает пакт, говоря, что у Сталина не было выбора.

«Сталин просто-напросто испугался. Он знал, что фашисты рано или поздно нападут. У нас ничего не было — ни танков, ни самолетов. Противостоять отлично вооруженной Германии в такой ситуации не удалось бы».

Dagens Nyheter: Но разве правильно было заключать пакт с Германией?

Николай Куриленко: Ну, Сталин совершил грубую политическую ошибку: напал на Финляндию осенью 1939 года. Это было совершенно не правильно. Что нам там было делать? Финны смогли себя защитить, а наши солдаты замерзали насмерть.

Автор: Микаэль Виниарски (Michael Winiarski) для Dagens Nyheter, Швеция, перевод ИноСМИ