«Для многих демократов уж лучше Трамп, чем Сандерс»

Журналист IPG беседовал с Кристаллом Боллом о преобразованиях в политике США и о демократах, которые попытаются воспрепятствовать выдвижению Сандерса.

В своем шоу «Подъем» и своей новой книге «Руководство для популистов на 2020 год: подъем новых левых и новых правых» Кристал Болл и Сагаар Энджети регулярно бросают вызов журналистскому и политическому истеблишменту, а также общепринятым догмам. Хотя Болл явно отстаивает левые взгляды, а Энджети больше тяготеет к консервативным, они оба нередко сходятся во мнении по поводу причин текущих политических преобразований в США.

Ваша книга называется «Руководство для популистов на 2020 год: подъем новых правых и новых левых». Вы идентифицируете себя как «популист». Что означает этот термин и как бы вы определили новых левых?

С моей точки зрения, популизм – это уважение к народу, ориентация политиков на демократическую волю народа и служение интересам широкого большинства, под которым, в сущности, подразумевается рабочий класс на правах самой многочисленной социально-демографической группы в стране. Такой подход преодолевает любые расовые и гендерные разделительные линии – он может стать объединяющей силой в американской политике.

Воплощением новых левых для меня во многом является движение Берни Сандерса, но оно не единственное в своем роде. Это очень простая концепция, основанная на вере во врожденную гуманность и достоинство каждого человека. В любой богатой стране должны быть гарантированы базовые экономические права, будь то всеобщее здравоохранение, качественное образование, доступное обучение в колледжах, чистый воздух, чистая вода и строительство пригодной для жизни планеты. Все это – базовые права, которые должны быть доступны для всех в каждой богатой стране.

Что общего между новыми левыми и новыми правыми? В чем основные различия?

Разумеется, есть некоторые правопопулистские силы, которые мне кажутся весьма тревожными и проблематичными и которые идут вразрез с моими ценностями. Но мы задаем следующий вопрос: что если обе политические партии в США стали бы конкурировать не за интересы богатых, а за симпатию и интересы рабочего класса? Какие политические веяния возникли бы в результате этого?

Решение проблем иммиграции – это, возможно, главное отличие между левыми и правыми. Сагаар активно выступает за ограничение иммиграции. Однако он, будучи сыном иммигрантов, придерживается не реакционных, а взвешенных и всесторонне выверенных взглядов. Я же гораздо больше отстаиваю позиции солидарности рабочего класса, в том числе в интернациональном масштабе. Принципиальным заблуждением является мысль, что иммигранты – это главный мотив, который движет американскими трудящимися в нынешней борьбе. Наше общество вполне могло бы расшириться на то небольшое количество иммигрантов, которые желают приехать в нашу страну. Экономические исследования говорят о том, что это поспособствовало бы реальному росту экономического благополучия рабочего класса.

У нас также есть расхождения по вопросам внешней политики. Но центральная тема нашей книги, которая нас объединяет – мнение о том, что многочисленные институции нашей страны, начиная со СМИ и заканчивая политическими институциями, глубоко пронизаны коррупцией; что они представляют интересы меньшинства; и что их власть является сегодня своеобразной пустотой и шаткостью – больше миражом, чем реальностью.

Мы много слышим о межпартийном тупике в Вашингтоне, но вы скорее говорите о двухпартийном консенсусе между демократами и республиканцами. Проясните вашу точку зрения.

Я считаю, что представление о тупике – это иллюзия. Создается впечатление, что они оказались в тупике, поскольку не делают ничего из того, что мы реально от них ждем. Но когда речь заходит о военных операциях, торговых соглашениях, которые опустошили значительную часть страны, или о притеснении профсоюзов, то тут во многих отношениях не обошлось без двухпартийного консенсуса.

Могу привести конкретный пример из моего родного штата Вирджиния. Особняк губернатора и обе палаты законодательного собрания находятся там под контролем демократов. Получается, что за ними – вся полнота власти. Как ни крути, им ничто не мешает утвердить любую повестку дня по своему выбору. Многие демократы выступали за права профсоюзов, за отмену того, что принято называть «правом на труд», которое по большому счету создает большие сложности для трудящихся при создании профсоюзов на местах. Вирджиния стала бы первым штатом, который отошел бы от «права на труд», что ознаменовало бы крупную победу трудящихся и всего рабочего движения.

Но когда пришло время для реальных действий, в игру вступили их хозяева из крупных корпораций. И теперь все застопорилось. Даже несмотря на всю полноту власти демократов в этом штате, существует двухпартийный консенсус, подпитываемый деньгами крупных корпораций, которые заинтересованы в сохранении таких антитрудовых и антипрофсоюзных законодательных норм. Вот что мы имеем: когда речь идет об интересах богачей и корпораций, то двухпартийного консенсуса хоть отбавляй, а когда речь заходит о реальном удовлетворении нужд трудящихся, то этот консенсус сразу сходит на нет.

Вы описываете нынешнюю систему и последствия ее действия, например, уничтожение рабочего класса как одну из причин, обеспечивших победу Трампа. В этой связи вы назвали восьмилетнее пребывание Барака Обамы в Белом доме «упущенной возможностью». Что было не так?

Реакция его команды на финансовый крах обернулась в конечном итоге катастрофой. Мы потеряли большинство рабочих мест среднего класса, их сменили низкооплачиваемые рабочие места. Уолл-стрит получил помощь. Там все хорошо – они стали еще богаче, чем когда-либо в прежние времена. При этом собственники жилья лишились всех построенных ими активов. Никто не протянул им руку помощи. В то же время не попал за решетку ни один представитель банковской мафии, которая не только пустила под откос нашу экономику, но и практически уничтожила всю мировую экономику. Вся эта идейная концепция верховенства права, о которой нам в последнее время так много рассказывали демократы в контексте Дональда Трампа, дала большую трещину во времена Обамы, когда ни один член банковской мафии не был привлечен к ответственности за свои действия.

Реформа здравоохранения, которую осуществил Обама, является для нас безусловным шагом вперед по сравнению с прежней системой. Но расходы все равно продолжали расти. Миллионы по-прежнему остаются неохваченными, а больше всего в выигрыше от этого закона осталась страховая индустрия. Обама продолжал настаивать на торговых сделках, которые нанесли невероятный ущерб рабочему классу и промышленным сообществам по всей стране. Все это происходило в начале его президентской каденции, когда он располагал супербольшинством в Сенате и уверенным большинством в Палате представителей. Он мог делать все что угодно. Тем не менее ситуация с профсоюзами и средним классом продолжала ухудшаться. Принципиальный курс на неолиберализм не претерпел изменений и оставил нас прозябать в их городе, который они облюбовали себе для жизни, в условиях стремительно растущего неравенства и без особых надежд и перспектив.

Избрание Дональда Трампа стало, безусловно, огромной катастрофой для левых сил. Извлекли ли демократы какие-то уроки из 2016 года?

Никаких, вообще никаких! Вместо того чтобы спросить «Что могло привести к такой ситуации?», «Как люди могли выбрать этого ужасного человека, считая его наилучшим вариантом?» и «Где мы сплоховали?», они потратили последние пару лет на оправдания.

Не поймите меня неправильно, во всех этих вещах присутствует элемент истины. Нельзя сказать, что демократы абсолютные выдумщики, но они зациклились на России и всех этих навязчивых идеях о том, насколько повлияла пресс-конференция директора ФБР, состоявшаяся в последние недели избирательной кампании, на итоговые результаты выборов или какую роль во всем этом сыграл сексизм. Опять-таки, все это реальные вещи, но они упустили из виду ту простую истину, что ближний бой вообще никак не годился для избирательной борьбы с этим несносным и агрессивным комиком-шоуменом.

Катастрофой является тот факт, что борьба велась на дистанции, с которой одно из незначительных внешних потрясений обретало способность изменять ход событий. Нет, они ничего не сделали для осознания своих ошибок. И вы можете сейчас наблюдать это по аналитике в СМИ. Они хотят выдвинуть другого кандидата – по образу и подобию Хиллари Клинтон. Они убеждены, что это выигрышная модель, хотя именно она показала свою несостоятельность в прошлый раз. И это, как следствие, само по себе говорит о том, что они ничему не научились.

Вы резко критикуете политику идентичности и описываете ее как оружие. Разве упразднение всех форм дискриминации и вообще достижение равенства не являются основой прогрессивной политики?

Само собой, и нетерпимость является реалией нашей жизни. Проблема в том, что часто, когда говорят о леволиберальных силах, за реальный прогресс выдаются разношерстность и возвеличивание отдельных первопроходцев из социально уязвимых групп или групп меньшинств. К примеру, все обозреватели сходились во мнении, что Камала Харрис, будучи чернокожей женщиной, имеет все шансы показать великолепный результат на будущих выборах – экспертное сообщество исходило из того, что она сможет опереться на поддержку афроамериканцев в США. И я хочу, чтобы меня поняли правильно: приход чернокожей женщины в президентское кресло ознаменовал бы реальный прогресс и имел бы важное значение.

Между тем я не вижу в этом какого-то привилегированного положения по отношению к другому кандидату, который действительно собирается изменить реальность для нашего многорасового рабочего класса в этой стране, где непропорционально представлены женщины и люди с отличным от белого цветом кожи. Поэтому, с моей точки зрения, конкретный политический курс, направленный на изменение реальности для миллионов людей, имеет более важное значение, чем попадание одного отдельно взятого человека на вершину эксплуатационной цепи.

Вы давно предсказывали подъем Берни Сандерса, и он действительно сейчас оказался на лидирующих позициях. Согласятся ли партийные боссы Демократической партии с выдвижением Сандерса?

Я думаю, если у них будет хоть малейший шанс воспрепятствовать выдвижению Сандерса, они им непременно воспользуются. Если большинство делегатов, которые приедут на общенациональный съезд Демократической партии, отдадут предпочтение Берни, то партийным боссам особо нечего будет возразить по этому поводу. Так называемые суперделегаты, которые сыграли столь важную роль в победе Хиллари Клинтон в прошлый раз, не участвуют в первом туре голосования. Однако если Сандерса поддержит большинство делегатов, но не большинство съезда, тогда у меня есть все основания ожидать – и это подтверждается последними отчетами – что партийные боссы действительно попытаются воспрепятствовать выдвижению Сандерса. Даже если они знают, что это приведет к полному уничтожению Демократической партии и, возможно, форсирует переизбрание Дональда Трампа, поскольку многие люди, включая меня, не будут голосовать за выдвиженца Демократической партии в случае кражи этого права у Берни Сандерса.

Но зачем они идут на это, понимая, что это уничтожит партию? Ну, потому что в конечном итоге они предпочитают видеть в президентском кресле Дональда Трампа, а не Берни Сандерса, поскольку при Дональде Трампе, даже пребывая в оппозиции, они знают, как сохранить свою власть – у них уже все схвачено на уровне их консалтинговых компаний, а также лоббистских и корпоративных структур. При администрации Дональда Трампа все эти вещи не претерпят никаких изменений.

При администрации Берни Сандерса всему этому будет положен конец. Весь этот доступ, вся эта власть – все завершится. Это станет финальным аккордом для политического устройства, которое обеспечивает им их статус и их богатство. Так что да, они сделают все возможное, чтобы украсть победу у Сандерса. Каждый его сторонник должен осознавать, что самый лучший шанс – это обеспечить ему большинство голосов делегатов с запасом, чтобы у партийных боссов не было даже возможности помешать Сандерсу. А затем следующий наилучший шанс заключается в оказании настолько мощного давления, чтобы попытки провернуть подобные трюки на съезде стали для них невыполнимой задачей, но они, вне всякого сомнения, будут хотеть и планировать это.

Как вы представляете себе президентство Берни Сандерса? На что оно может быть похоже? Как он сможет осуществить свою политическую революцию?

Я считаю, что необходимо задействовать ту же самую модель – в более крупном масштабе, разумеется – которую он применял в свою бытность мэром города Берлингтон в штате Вермонт. На старте он демонстрировал весьма схожую динамику. Республиканцы и демократы выступали против него единым фронтом. И в один прекрасный момент он победил – это была умопомрачительная победа. Он победил с перевесом в каких-то 10 голосов, это для всех стало неожиданностью. На него смотрели как на недоразумение, а городской совет ставил ему палки в колеса при каждой удобной возможности.

Его действия, в сущности, свелись к завоеванию доверия простых людей за счет делегирования властных полномочий близлежащим городским советам. Им выделялся собственный бюджет, который они могли расходовать исходя из собственных приоритетов. Более того, он начал выставлять своих кандидатов на муниципальных выборах и тем самым вступил в противостояние с недружественными членами городского совета – и он добился большого успеха, одержав победу над многими из них и продемонстрировав им всем свою реальную власть и реальную поддержку в местной общине. Он также сумел увеличить явку избирателей на 50 процентов и тем самым полностью преобразовал местный электоральный ландшафт.

Таким образом, если он действительно одержит победу на президентских выборах, ему придется потратить немало времени на то, чтобы в условиях непрекращающегося внешнего давления бросить вызов обструкционистам, пытающимся сохранить статус-кво. Но это единственный путь к переменам.