Der Spiegel (Германия): феминистка, которая больше не хочет ею быть

Было время, когда в прессе освещали каждую смелую акцию молодых украинок из Femen. Но сейчас о них ничего не слышно. Неужели обнаженная грудь и феминистские лозунги больше никому не интересны? Этот вопрос Der Spiegel задал одной из лидеров Femen Инне Шевченко, которая сейчас живет в Париже.

Было время, когда эти молодые украинки обнажали грудь, борясь таким образом за права женщин. Они назвали свою группу Femen. Но сейчас о них ничего не слышно. Что же произошло с Femen?

Женщины, которую, по ее словам, трижды пытались убить за то, что она показывала людям грудь, в день организованной ею акции на месте не было. Как она говорит, теперь работой на улице должны заниматься другие.

Когда сигнальные шашки зажглись, и площадь Согласия погрузилась в лиловые облака, а 50 полураздетых женщин ветреным мартовским утром побежали от полицейских, держа плакаты высоко над головами, 29-летняя Инна Шевченко была в 500 километрах от Парижа. В Амстердаме она готовилась выступить с феминистской речью.

Инна Шевченко — лидер движения Femen, женщин, которые раздеваются из чувства протеста. Прежде чем сесть в поезд, она еще раз проинструктировала своих девушек. Сказала, что кричать надо громко и невозмутимо, что их может арестовать полиция, что на них будут направлены камеры, и что тот, кому сейчас страшно, еще может уйти. Все остальные: вперед!

И вот женщины движения Femen без своей предводительницы отправились к месту протеста — большой площади к востоку от Елисейских полей, в центре которой торчит обелиск, похожий на фаллос. Здесь должна была пройти акция по случаю Международного женского дня 8 марта — незадолго до того, как Европа канула в пучину вирусной самоизоляции.

Они перешли на другой берег Сены и миновали Лувр. Затем одновременно сбросили одежду на землю, обнажили надписи на теле и стали выкрикивать лозунги, отрепетированные заранее.

Уже более десяти лет сторонницы группы Femen обнажаются, чтобы заявить о правах женщин. Инна Шевченко — бунтарка первого часа. Было время, когда они с подругами после каждой акции попадали на страницы газет. Одни их любили, другие ненавидели, некоторых из них пытали и преследовали. Активисты других движений за права женщин спорили о том, вредит ли демонстрация обнаженного тела феминизму или приносит ему пользу, не становится ли сама группа сексуальным объектом, или же ее члены используют свои груди как оружие борьбы за свободу женщин.

Те времена давно прошли. Правда, сотни тысяч женщин продолжают выходить на улицы, протестуя против насилия и убийств. Движение #MeToo вскрыло тысячи случаев домогательств и сексуального насилия.

Но, похоже, женщинам больше не нужно обнажать грудь, чтобы быть услышанными. О Femen говорить перестали.

Кружок, с которого все началось, распался, его члены рассеялись по Европе. Но Femen все же существует. Ядро группы базируется теперь не в Киеве, а в Париже. А ее руководитель Инна Шевченко вот уже восемь лет живет во Франции как политэмигрант.

Кто же выходит сейчас на улицу вместе с Femen?

Пятница, 19:30, квартал Картье Сен-Жермен-де-Пре. Деревянная дверь ведет во внутренний двор, где в начале марта уже цветут розы в горшках. Espace des Femmes, «пространство для женщин», написано над входом в дом — слова будто из политической программы. Внутри 50 активисток готовятся к акции.

Многие пришли сюда впервые. Это студентки максимум второго семестра, делающие первые робкие шаги в протестном движении. Тут учат хореографии протеста, примеряют спецодежду. Тут они вместе придумывают провокационные лозунги, которые будут потом выкрикивать во время акции. О чем пойдет речь на ближайшей акции, ясно: о коронавирусе.

Участницы акции надевают белые брюки, а куртки закрепляют сзади на талии, завязав рукава узлом на животе. На лицах — защитные очки, как у санитаров-дезинфекторов. На обнаженной груди женщины рисуют друг другу логотипы Femen: слева и справа по кругу, разделенному вертикальной линией. Затем все встают рядами.

Помещение, в котором проходят репетиции, — балетный зал с огромным зеркалом на стене, в которое можно наблюдать за собой во время тренировки. В углу стоит стол с тортом и яблочным соком.

В центре — Инна Шевченко. Для девушек она та, кто знает, как правильно держать плакат: максимально вытянув руки вверх, чтобы не закрывать лицо. Она — женщина, которая стоит, когда все сидят, женщина, которая когда-то давно спилила бензопилой большой деревянный крест в знак солидарности с российской панк-группой Pussy Riot.

Десять лет — немало для общественного движения. Глядя на репетицию в балетном зале, можно задать вопрос: почему Femen выдохлась? Или же: что заставляет этих молодых женщин и сегодня смотреть на Инну Шевченко как на идола?

Спрашиваю одну из присутствующих тут девушек, ей 24 года.

— Почему ты хочешь участвовать в акциях Femen?

— Потому что мне не нравится, когда каждый день где-то убивают женщину только за то, что она женщина».

— Зачем ты обнажаешься?

— Я использую свое тело, чтобы делать политику.

— Разве ты не считаешь, что феминизм кое-чего добился за последние годы?

— Ни черта он не добился!

Оксана Шачко, Анна Гуцол, Саша Шевченко — так звали женщин, которые основали Femen в Киеве. Это было в 2008 году, они приехали в столицу из провинциального города на Западной Украине. Они были совсем юными, лет по 17, — почти девочки. То, что они задумали, было протестом против ограниченности жизни, которую уготовило им постсоветское общество, против проституции, религии, против всемогущих мужчин — Путина, Януковича, Берлускони.

Однажды они решили писать на груди слова протеста. И вскоре в газетах всего мира появились фотографии молодых женщин с обнаженной грудью и руками, сжатыми в кулаки.

Они стали олицетворением феминистского протеста. Сотни женщин во всем мире присоединились к ним и тоже разделись.

Оксана, Саша, Анна и Инна… Уже давно они не одна команда. Все они бежали от политических преследований за границу, там группа распалась. Анна сначала поехала в Швейцарию, затем вернулась на Украину. Саша, Оксана и Инна спорили о будущем Femen во Франции. Летом 2018 года Оксану нашли мертвой в ее парижской квартире. Осталась одна Инна Шевченко.

Мы договорились встретиться и поговорить с ней в одном ресторанчике с белыми шторами и зеркальными стенами, где подают стейки,. Она заказала круассан. «Я всегда что-нибудь ем», — извинилась она.

Шевченко говорит, что обратила внимание на Femen, увидев их призыв в одной из социальных сетей. Это было в 2009 году, Femen собирались протестовать у университета. Студентке факультета журналистики Шевченко было в то время 19 лет, и она решила присоединиться к акции. Там она услышала, о чем говорили Оксана, Анна и Саша. И это захватило её. Вскоре она встала в первый ряд движения.

Можно сказать, что с тех пор как женщины стали иногда показывают свои груди окружающему миру, Femen утратила пробивную силу. Но не уничтожила ли Femen сама себя?

По мнению Инны Шевченко, дело обстоит иначе. «Тот факт, что обнаженное тело можно сегодня видеть повсюду, не показатель того, что положение с правами женщин улучшилось. Женское тело все еще превращают в объект, везде и постоянно».

Она говорит, что её совершенно не трогает, когда ее называют радикалом. По ее словам, Femen никогда не была радикальной группой. «Что радикального в том, что женщины живут свободно и открыто себя выражают, не боясь быть за это наказанными?»

Это интервью состоялось через неделю после того, как кинорежиссера Романа Поланского наградили премией «Сезар», высшей кинематографической наградой Франции, хотя с него до сих пор не снято обвинение в изнасиловании. В знак протеста против решения жюри киноактриса Адель Энель (Adèle Haenel) покинула зал, а известная французская писательница Виржини Депант (Virginie Despentes) заклеймила французский кинематограф в одном из своих эссе. «Все молчат, все улыбаются, — написала она. — Когда насильник — влиятельный человек, ему оказывают знаки внимания и солидарности».

По словам Инны Шевченко, дело Поланского доказывает, что права женщин во всем мире попираются «несколькими опасными деспотами-мужчинами». Доля женщин в парламентах снижается. В России каждые 60 минут убивают женщину. Движение #MeToo привлекло к себе внимание, но это еще далеко не победа феминизма. «Мы не победили», — подчеркивает она.

Она говорит полтора часа и не может остановиться. Почему Инна Шевченко продолжает борьбу? Ее ответ: «Я не хочу быть феминисткой. Я мечтаю о том времени, когда феминизм будет не нужен».

Она говорит, что иногда просыпается по утрам и думает: ну ладно, с меня хватит, пора заканчивать. Но потом она видит девушек, которые приходят на ее мероприятия, которые пишут ей и заполняют анкеты участниц движения. Может, сама она и подошла к концу своей борьбы, но для этих девушек борьба только начинается.

«Дело только тогда можно прекратить, когда достигнешь своей цели. Тот, кто прекращает раньше, сдается. А общество столетиями ждет от женщин, что они сдадутся».

Затем Шевченко рассказывает о протесте в 2011 году в столице Белоруссии Минске. Они наклеили себе такие же усы, как у президента Лукашенко, и потребовали свободы для политических заключенных. «Мы что-то кричали, но больше ничего не делали». Люди из КГБ их схватили и затолкали в автозак, где им пришлось сидеть со связанными за спиной руками, держа голову между коленями. Часов через пять машина остановилась в каком-то лесу, там девушкам остригли волосы, облили их зеленкой и растительным маслом. При этом один мужчина все время повторял, что подожжет их, а трупы пошлет матерям.

В какой-то момент — об этом можно было прочитать в прессе — женщин голыми высадили из машины. КГБ никогда не комментировал этого происшествия. Одна девушка после этого покончила с собой. Инне Шевченко пришлось трижды обращаться к психотерапевту.

Она говорит: «Мне 29 лет, и меня три раза едва не убили. И за что? За то, что я сняла майку и написала лозунги на теле, разве это так смешно?»

Она считает, что больше не должна стоять в первом ряду во время демонстраций. Сейчас она ведет колонку во французском журнале «Шарли Эбдо», выступает на конгрессах, как, например, в Амстердаме по случаю Международного женского дня, в то время как в Париже пятьдесят женщин скандировали Urgence viral, virus patriarchale («жизнь в опасности от вируса патриархальности») на большой площади почти без зрителей.

Чувствуется, насколько устала Инна Шевченко. Возможно, она все-таки прекратит борьбу, но она забыла, как это сделать. Нужно решить пару личных проблем. Но она знает, что чего-то добилась.

В ее словах можно уловить нотки неуверенности. Например, когда Шевченко говорит, что в Европе не все так радужно и что необходимо бороться дальше. Но буквально через пару мгновений признается, что если бы выросла во Франции, то не стала бы бунтаркой. Потому что, по ее мнению, женщинам во Франции по сравнению с Украиной живется очень хорошо. Иногда Инна Шевченко сомневается, чем стало для нее решение откликнуться на призыв группы Femen в университете, — удачей или несчастьем.

Автор: Мария Штёр (Maria Stöhr) для Der Spiegel, Германия, перевод ИноСМИ