Леонид Флейдерман, «Триумф и трагедия Йозефа Шмидта» /Часть 3/

(Продолжение. Начало здесь ==>>)

По пути в Палестину Й Шмидт дал концерт в Бухаресте, который прошел в переполненном зале, а тысячная толпа его поклонников на улице, которым не достались билеты, устроила попытку прорваться в зал. И только усилия большого числа полицейских восстановили порядок в зале. Этот концерт в Бухаресте подарил Йозефу оригинальное событие. Огромная толпа людей заполонила подъездные пути к концертному залу. Было брошено более 100 полицейских, чтобы поддержать порядок и движение. Так как в первый же день предварительной продажи все входные билеты были распроданы, перед закрытыми дверьми кассы разыгрывались бурные сцены. Едва Йозеф Шмиди прошел в здание Оперы под ликующие оглушительные возгласы, как многие из тех, кто не смог купить билет, разорвали цепь полицейских и устремились неудержимо в зал. Сразу же подоспевшие полицейские приложили массу усилий, чтобы полностью очистить зал и дать возможность билетерам заново проверить билеты. Но покой в этот вечер не был установлен. В антракте разразился скандал. Огромная толпа охотников за автографами ринулась из зала в уборную певца и встала плотной стеной в дверях, так что Й. Шмидту был абсолютно закрыт выход в зал. Когда же наконец комната полностью была освобождена, на поле сражения оказались только Лео Энгель и концертмейстер, и их несколько потрёпанный вид свидетельствовал о напряжённой битве. Й. Шмидта также в свалке выкинули из комнаты.

Не менее оживлённо было в Софии, Афинах и Стамбуле. После суматохи этого балканского турне наступило довольно продолжительная спокойная пауза на Босфоре. Шмидт использовал её для своих первых наблюдений на азиатской земле. Несмотря на то, что в Турции прогресс основательно вытеснил романтику «Тысячи и одной ночи», и всё же довольно много нового было там для Шмидта и его сопровождающих. И первые впечатления занимали их даже ещё в четырехдневной поездке по морю в Джаффу, которую они предприняли на прогулочном корабле вдоль чудесного побережья.

«В одном отношении до сих пор разочаровывал Восток, - говорил улыбаясь Йозеф Шмидт. - Я хотел бы увидеть его более таинственным, с женщинами, полностью закрытыми паранджой, за решетчатыми окнами гаремов и так далее. Но Константинополь стал абсолютно большим европейским городом, совершенно безобидным и без гаремов». «Но зато теперь можно осмотреть гаремы», - возразили ему. «К сожалению, - вздохнул Шмидт. - А евнухи стали жаждущими подарков экскурсоводами по пустым покоям, в то время как красавицы, которых они когда-то должны были охранять, рассеялись по всему свету. Бог знает, что стало с ними».

«Но мы уверены, что женщины без паранджи Вам также очень понравились».

Шмидт оживленно кивнул: «Закон, который даже запрещает женщинам в современной Турции носить паранджу, имеет свои положительные стороны, Как бы я иначе мог узнать, что на свете так много картинно-красивых турчанок. Прежде всего – у них самые великолепные глаза на свете». «Впрочем у руин Йерихо (Jericho) мы всё таки видели танцовщиц в чадре». «Ну да, - возразил Шмидт. - Но это был единственный раз за всю нашу поездку. И они надевали чадру только для того, чтобы вводить в заблуждение иностранных туристов и увеличить количество чаевых частицей восточного очарования. И как кульминация в конце преставления – в конце концов, снять чадру».

Шмидт состроил глубоко озабоченную физиономию: «Им не надо было бы это делать, всё волшебство улетучилось. Эти несчастные арабки по возрасту подходили окружающим их руинам, только они не так достойны внимания, как древние стены».

В таком весёлом настроении проходила поездка под сияющим голубым небом по сказочно-прекрасному побережью.

Наконец после нескольких дней плавания по морю Й. Шмидт, его дядя Лео Энгель, концертмейстер - знаменитый интерпретатор И.С. Баха доктор Таубе, и антрепренер Артур Хенберг прибыли в Палестину. Билеты в Тель-Авиве, Ришон-ле-Ционе, Хайфе и Иерусалиме были сразу же проданы. Незадолго до приезда Й. Шмидта один из его фильмов был показан в Тель-Авиве. Успех был так велик, что на его первом представлении в субботу двери и окна кинозала были снесены сотнями людей, у которых не было билетов».

«Концерт Й.Шмидта в Тель-Авиве в субботу вечером кончился беспрецедентной овацией. Затем певца несли высоко на плечах из концертного зала до отеля. Этот небывалый успех частично обязан популярности в фильме «Весенняя песня» (Spring song), который уже третью неделю показывают в Ophir»… «Весенняя песня» - это частица счастья, созданная для того, чтобы вы забыли про хамсины!»

Тель-Авив, афиша фильма «Весенняя песня» (крайняя справа). Оригинальное название фильма «Wenn du jung bist gehört Dir die Welt» (Когда ты молод, весь мир твой), Австрия 1934 г.)

Желающих попасть на концерт оказалось так много, что концерт в Тель-Авиве был повторен ещё четыре раза. И всё равно не все желающие смогли достать билеты. Й. Шмидт был в восторге от публики, он нашёл её настолько разбирающейся в искусстве и такой благодарной, какой только мог пожелать себе певец. «Я должен сказать, что здесь столько же посетителей концертов, сколько жителей», - сообщает он в письме к маме.

В Палестине Й. Шмидт записывает две уникальные молитвы «Ki lekach tov natati lachem» (Потому, что Я дал верное учение) на иврите и «Ano avdoh» (Я твой слуга) на арамейском языке. Автором этих молитв на дисках значится знаменитый кантор Давид Моше Штейнберг (David Moshe Steinberg), который некоторое время жил в Черновцах и Вильнюсе. Эти молитвы очень трудны и не любой кантор может их исполнить. В обширной дискографии Й. Шмидта записи этих двух молитв занимают особое место. Они показывают певца в зените его возможностей. Его голос достигает истинно божественного звучания. Можно понять тех, кто ещё во времена служения певца кантором в реформистской синагоге - Темпле в Черновцах сожалели, что он перешёл к исполнению светской музыки. Биограф Й. Шмидта Альфред Фассбинд (Alfred Fassbind) в своей книге приводит удивительные слова друга певца Маркуса Брайтнера (Markus Breitner):

«Действие несравненного тембра Йозефа Шмидта благодаря акустике большой синагоги становилось незабываемым событием… Когда его изумительный голос возвеличивал славу Творцу, в воздухе витало нечто необъяснимое. Люди почти переставали дышать, и страстность его пения пробуждало во мне чувство, будто Всемогущий сам незаметно смешался с толпой, дабы послушать своё дитя. Никогда более я не соприкасался с человеческим голосом такой волнующей и чарующей проникновенности»

М.Штейнберг, Ki lekach tov natati lachem:

М.Штейнберг, Ano Avdoh:

Среди почитателей артиста были поэт Нахман Бялик (Nahman Bialik) и философ Дизенгофф, которые были очень обрадованы и удивлены, что смогли поговорить с певцом на иврите. Й. Шмидт также даёт благотворительные концерты для работников киббуцев Дгания (Dgania), Эйн Харод (Ein Harod) и для молодежного поселения Бен Шемен (Ben Shemen), отказываясь от гонораров.

Обратный путь лежал через Египет и Грецию, где путешественники с большим интересом осмотрели памятники древнего мира.

Возвратившись в Вену, Шмидт сразу принял участие в праздничных Венских Неделях. 18 июля состоялся его знаменательный концерт в Золотом Зале Музыкального Общества, где присутствовали многочисленные деятели искусств Австрии и других стран Европы. После концерта в газетах появилось много отзывов. Вот один из них: «С несравненным очарованием Шмидт исполнял каждый из своих номеров. В итальянской кантилене он был непревзойденным. Эта мягкость тона, этот переливчатый голос, это одухотворенное пиано исполнены такой незабываемой красоты, что к этому чуду человеческого голоса прислушивались трепетно и очарованно. Публика ликовала и требовала снова и снова исполнения на «бис», и Шмидт, обладая богатством, расточал его щедро…»

И.Штраус, Вальс "Венские конфеты":

С.Гастальдон, "Запретная музыка":

Ф.Тости, Марекьяре:

27 января 1935 г. в театре комедии в Венском Пратере состоялась премьера его третьего фильма «Звезда падает с неба». Шмидт мог присутствовать при этом, но потом ему опять предстояло прощание. В первый раз он отправился в Польшу. Но по радио, на пластинках и по фильмам он полюбился польскому народу. Вечера арий и песен Шмидта в Варшаве, Лемберге, Лодзи, Вильно и других городах были новыми станциями на пути его успеха, а для публики – настоящими праздниками. Популярность, которая везде предшествовала Шмидту, позволяла ему без особого усилия пленять новую публику в Швеции, Дании, Финляндии, Латвии, Литве и в других странах.

22 мая 1935 г. Й. Шмидт впервые ступил на концертный подиум в Париже. Здесь Шмидт был популярен благодаря пластинкам и радио. Концерт состоялся в зале Gaveau. Как раз перед этим первым выступлением Шмидт заболел бронхитом. Учитывая парижскую «целину», которую нельзя было недооценивать, ему советовали отказаться от концерта. Лео Энгель, который неоднократно был свидетелем внезапного недомогания своего племянника, не думал об этом. Когда Шмидт начал петь, в публике появились признаки разочарования. Но это вскоре прошло. Об этом писал известный французский писатель Жан-Клод Ривьер: «Несмотря на недомогание, потребовалось немного времени, чтобы публика приняла и осознала легкость его пения, а еще в большей степени его высокий стиль, и то, что перед ней художник абсолютно высокого масштаба. И Й. Шмидта, чей голос становился все теплее, оживленно приветствовали».

Через четыре дня Шмидт пел во второй раз на французской земле. В театре Юнион в Страсбурге он исполнял произведения Рихарда Штрауса, Гуго Вольфа и итальянских мастеров. Об этом концерте писал Генри Вайль: «Где найдется певец, который мог бы сравниться со Шмидтом, который смог бы достичь такого же совершенного, со вкусом исполнения песен? Что касается арий из «Риголетто» и «Трубадура», то они были исполнены так мастерски, что слушатель сразу вспоминал Карузо. Неаполитанские песни Й. Шмидт пел так великолепно, как будто певец сам был итальянского происхождения».

Из Страсбурга Шмидт поехал обратно в Вену, где режиссер Освальд уже подготовился к съемкам четвертого фильма под названием «Самый счастливый день в моей жизни», действие которого разыгрывалось в Вене в парке Пратер.

В октябре 1936 г. Шмидт снова давал в Польше концерты, которые завершились блестящими вечерами в Варшаве. Об этом писал корреспондент венского еженедельника «Mein Film»: «Еще не смолкли аплодисменты, как Й. Шмидт показался перед полной энтузиазма публикой, чтобы дать ей понять своей дружелюбной улыбкой, что он не может после большого концерта и дюжины номеров на бис продолжать выступление. Это был один из самых великолепных концертов. В столице Польше его выступления всегда были значительными событиями».

Й. Шмидт - кумир Голландии. Он часто приезжал в эту страну с концертами, выступал и на радио. «Когда Й. Шмидт поёт, кинотеатры пустеют», «Давка перед концертным залом» – названия газетных сообщений в амстердамской прессе о концертах певца в марте 1936 г. «Выступление Й. Шмидта вызвало большое волнение. Поток зрителей был столь велик, что понадобилась полиция для наведения порядка…». В июле 1936 г. Радио-ВАРА организует концерт на поляне под Биркховеном (пригород г. Амерсфорт, 25 км от Амстердама). Более 100 000 (!) слушателей устремились туда, чтобы иметь возможность увидеть и услышать любимого певца. Они ценят его за пылкую музыкальность. Он никогда не щадит себя и не ищет фальшивых эффектов. Это великолепное здоровое искусство пения, когда его горло «распахивается». Й. Шмидт обладает великолепным итальянским бельканто, в его пении есть и легкая веселость венских беззаботных мелодий. Как певец он личность, его голос имеет характер, цвет, силу напора и элегантность».

Архивные съёмки. Joseph Schmidt bij VARA Zomerfeest (1936):

Одна из трёх последних его грамзаписей (1937 г.) была песня Вилли Шютмайера «Я люблю тебя, Голландия», она стала негласным гимном страны, когда в годы оккупации официальный гимн был запрещен. Узнав об этом, фашисты стали уничтожать пластинки с этой песней. Но, к счастью, запись сохранилась.

Вилли Шютмайер, "Я люблю тебя Голландия, k hou van Holland":

В Германии в эти годы абсолютного господства национал-социализма всё ещё было возможно выступление артистов-евреев, но только для еврейской публики. Залы во время таких концертов едва заполнялись. Но концерт во Франкфурте-на-Майне, в котором выступал Йозеф Шмидт, вызвал ажиотаж. Билеты были распроданы за рекордное время. Через 8 дней там же, когда выступал знаменитый бас Александр Кипнис, зал был заполнен только наполовину. И тогда Кипнис сказал дирижеру Максу Нойману, что сразу после Й. Шмидта выступать не имеет смысла. Этот вывод сделали для себя и другие певцы, и не только в Германии. В дни последних выступлений Й. Шмидта в Берлине (осенью 1936 г. и в начале 1937 г.) «арийские» слушатели чувствовали себя счастливыми, если могли тайно раздобыть билеты и пробраться на его концерты. Это было, конечно, связано с опасностью, но Й. Шмидт стоил риска!

В 1937 г. Й. Шмидт был приглашен в США на участие в концертах, организованных фирмой «Дженерал Моторс» Нью-Йорк, которые проходили в легендарном зале Карнеги-Холл. Это была своеобразная акция фирмы, служившая ей оригинальной рекламой.

7 марта 1937 г, на сцену Карнеги-Холл выходит маленький человек, прилетевший из Вены. Ведущий концерта, транслируемого по радио, объявляет, что великий европейский тенор Йозеф Шмидт первым номером программы исполнит романс Неморино из оперы Доницетти «Любовный напиток». Необычайной красоты голос наполнил всё пространство огромного зала. Певец поёт удивительно легко в очень медленном темпе, с кажущимся безграничным дыханием и с нежным чувством признания в любви в каждом звуке. В самом конце романса он неожиданно на ноте фа-диез делает трель, которая длится долго, 14 секунд, затем крещендо и взлёт голоса на заключительной фразе. Зал взорвался аплодисментами, публика была покорена.

Следующие номера - песенка герцога из «Риголетто» Дж. Верди с необыкновенной филировкой звука и архисложной каденцией в быстром темпе, песня «Рассвет» Р. Леонкавалло и ария Баринкая И. Штрауса.

Г.Доницетти, Романс Неморино из оперы «Любовный напиток»:

Дж.Верди, Песенка герцога из оперы "Риголетто":

И.Штраус, Ария Баринкая из оперетты "Цыганский барон":

Заголовки статей нью-йоркских газет: "Маленький человек с огромным голосом", "Маленький человек с голосом великана". Через 4 дня состоялся второй концерт в Карнеги-Холл, и легендарный импресарио Сол Юрок предлагает Й. Шмидту новые гастроли в следующем сезоне.

Фрагмент из интервью Й. Шмидта: "Америка - это фантастика… Картина Нью-Йорка и его бурлящей жизни во много раз грандиознее, чем я себе представлял. Прежде всего, у нас не имеют настоящего представления, в какой мере американская публика разбирается в искусстве. Это во многом заслуга американского радио, которое превосходно заботится о музыкальном воспитании своих слушателей… Два моих концерта состоялись в рамках, осуществляемых фирмой General Motors сопровождались радиотрансляций. Они передавались не из студии, а прямо из Карнеги Холла - зала, вмещающего почти 3500 человек. Всего же меня слушали многие миллионы, и я очень счастлив тем, какой отклик получил мой дебют. Это было чисто по-американски. Не письма, а телеграммы были присланы в большом количестве на радио на моё имя. Незнакомые люди со всех концов Америки, которые до этого, наверно, совсем не знали о моём существовании, телеграфировали мне свою солидарность и пожелания дальнейших концертов. Фирма General Motors, в принципе, организует только по одному концерту каждого исполнителя в сезон, чтобы быть уверенной в интересе публики к представлениям. Этот принцип до сих пор был нарушен только дважды: для Кирстен Флагстад и для моей скромной особы. Я должен был не только дать второй концерт, но и обязательство на шесть концертов в наступающих осеннем и зимнем сезонах. В конце сентября я снова еду туда. На этот раз речь идёт о большом турне из Нью-Йорка по целому ряду штатов, на Кубу и в Мексику».

Осенью того же года Й. Шмидт выступил в 6 концертах в Карнеги-холл. Его партнершами в концертах были знаменитые сопрано Мария Йерица, Грейс Мур и Эрна Сак.

Затем последовали концерты в штатах Огайо, Пенсильвания, Колорадо, Северная и Южная Дакота, Алабама, Техас и Флорида. Он также побывал в Мексике и на Кубе. Везде ошеломляющий успех. Есть сведения, что в Голливуде певцу предложили 10 000 долларов за 3 минуты пения в фильме. Й. Шмидт подписал договор о намерениях на 1940 г. и… возвратился в Европу. Это была его роковая ошибка. Любимец публики, человек с большим сердцем, бессребреник был наивен. Он полагал, что великие державы не позволят Германии развязать войну. Очарование Америкой, безусловно, повлияло на его оценку складывающейся в мире ситуации и впоследствии привело к гибели.

После возвращения из Америки и короткого пребывания в Лондоне Шмидт с дядей поехал в Вену. Здесь он дал одному репортеру свое последнее интервью о своих концертных планах в Европе, о новой поездке в США, и о поездке в Южную Америку: «Я верю, что это турне станет самым длинным из тех, что были до сих пор».

Накануне вступления немецких войск в Австрию (12 марта 1938 г.) Шмидт уехал в Румынию (концерты в Бухаресте, Яссах, Кишиневе, Таргул-Муреше). Затем он поехал в Черновцы. Это был его последний приезд в родной город, последнее свидание с родными и близкими. Он покинул город в конце августа. В первые дни сентября Шмидт провел концерт в Бельгии, затем в Голландии. Были намечены концерты в Чехословакии, Польше, Швейцарии, Франции и Англии.

До сентября 1938 г. Й. Шмидт еще верил в урегулирование обстановки в Европе. Активность дипломатов, встречи ведущих государственных деятелей обеих сторон, призыв президента США к поддержанию мира вселяли надежду. Также и письма от мамы звучали успокаивающе, хотя Шмидт знал ее доброжелательные милые хитрости, к которым он и сам прибегал, представляя, как «все хорошо и прекрасно». Но 1 октября немецкие войска вошли в Судетскую область, и спустя 4 дня президент Чехословацкой Республики отказался от своего поста. В третий раз для Шмидта закрылись границы. Теперь о гастролях в Чехословакии нельзя было больше думать. А 8 ноября покушение на немецкого секретаря посольства в Париже вызвало такие варварские репрессии против евреев в Германии, что сознание Й. Шмидта было потрясено самым тяжелым образом.

Казалось бы, что эти полные ненависти национал-социалистические гонения на евреев могли погрузить его в тяжелую депрессию. Ведь перед собой он всегда ставил самые прекрасные задачи: быть тем, кто мог говорить с миллионами на божественном языке звуков и мог помочь сердцам во всем мире биться в унисон. Это было смыслом и целью его стремлений, только из-за этого для него что-то значила мировая слава. Так он понимал свое служение духовности искусства, так он понимал назначение всех художников.

Путь в Австрию был для него закрыт, и по совету дяди Й. Шмидт переезжает в Брюссель.

Как и в 1933, так и в эти годы фашисты и их приспешники использовали любую возможность, чтоб показать ему свою ненависть как еврею, который был кумиром многих людей мира. Таким поводом послужило приглашение Йозефа Шмидта спеть на праздничном вечере зарубежной прессы в Брюсселе 15 декабря 1938 г. Бал состоялся во Дворце изящных искусств. Здесь, кроме прессы со всего мира, собрались дипломаты, военные атташе, министры европейских и латиноамериканских стран. Перед самым началом праздника представители Германии пригрозили, что покинут зал, если Й. Шмидт будет петь на немецком языке. Й. Шмидт не готов был подчиниться этому требованию. Он сказал «Я думаю, что могу в соответствии с отзывами когда-то свободной немецкой прессы сказать, что я никогда не оказывал неуважения немецким песням и напевам. Можно было довольно часто прочитать в журналах и письмах, что постоянно весь мир слушал по берлинскому радио мой голос. Я не вижу повода, чтобы не петь по-немецки».

Его уверили, что гости всех государств высоко ценят его искусство, но ради спокойного проведения вечера нужно избежать взрыва негодования немецких участников».

«Хорошо, мои господа, – ответил Й. Шмидт, - тогда самым простым выходом из положения будет мой отказ от выступления». Эти слова шокировали организаторов вечера. Они умоляли его не срывать концерт. Наконец он сдался. Буквально, через несколько минут после уговоров поступило новое требование от итальянских участников, чтобы Й. Шмидт не пел по-итальянски. На этот ультиматум он ответил: «Достаточно». Брюссельская газета сообщила, что Й. Шмидт пел под удвоенные аплодисменты публики, при аффектной тишине делегации Германского Рейха, их позицию заняли некоторые присутствующие итальянцы.

Похоже, что Й. Шмидт был кумиром и Бельгии. Он был уже так знаменит, что его хотели видеть на сцене. И, несмотря на очень маленький рост, который был всегда непреодолимой преградой для работы в театре, певец был принят в Брюссельскую королевскую оперу Ла Моннэ. Итак, неожиданно сбылась его заветная мечта петь на сцене. В январе 1939 г. состоялась премьера новой постановки оперы Дж. Пуччини «Богема» со Шмидтом в роли Рудольфа. Шмидт не играл, а жил жизнью героя. Отсутствие сценического опыта не мешало – наоборот, делало его игру естественной. Сердечное тепло его голоса, упоительная музыкальность вызывали бурю восторга. Как рассказывал один из слушателей, у публики перехватило дыхание, когда прозвучали первые слова арии «Как холодна эта ручонка». Критика отмечала удивительную игру певца. С этой постановкой труппа объездила многие города Бельгии, Голландии, Швейцарии и Финляндии.

Дж.Пуччини, Ария Рудольфа из 1 акта оперы "Богема":

Ария Рудольфа из 3 акта оперы "Богема":

На очереди была постановка оперы Р. Леонкавалло «Паяцы». Шмидт был настолько увлечен разучиванием оперы, что не обращал внимания на происходящее в Европе. Но вскоре он понял, что из Бельгии надо уезжать. В это время его импресарио дядя Лео Энгель устраивал свою личную жизнь и не собирался покидать Брюссель. Произошел конфликт с дядей, и Шмидт начал сам устраивать свои концерты. Он едет в Швейцарию, где 5.02.1940 выступает в радиостудии Цюриха под руководством Ганса Гауга. Затем следуют концерты в Страсбурге, Лилле, Париже, после которых Шмидт все время возвращался в Брюссель, надеясь на примирение с дядей. Когда он собрался поехать на гастроли в Южную Францию, то было уже поздно. 14 июня 1940 г. германские войска вошли в Париж. Все дороги во Францию были перекрыты.

Вернувшись в Брюссель, Шмидт неожиданно получил приглашение выступить на праздничном концерте во Дворце изящных искусств, где два года назад ему запрещали петь по-немецки. К его удивлению, не было никаких помех. На концерте даже присутствовали немецкие офицеры. Может быть, это был дипломатический жест по отношению к Румынии, там Шмидтом гордились. Он пел арии из Мейербера, Пуччини, Верди, Монтеверди и много бисировал.

Летом 1940 г. Буковина была присоединена к СССР, а 5 сентября под давлением радикалов король Румынии Кароль II вынужден был отречься от престола в пользу своего девятнадцатилетнего сына Михая I. Старый король бежал с женой на поезде в Югославию. 15 сентября было сформировано новое фашистское правительство, которое возглавил Ион Антонеску. Михай превратился в марионеточного короля. Румыния была провозглашена «национал-легионерским государством» и окончательно встала на сторону стран Оси.

В 1941 г. после вступления Румынии в войну против СССР началось преследование румынских евреев. Евреев стали лишать гражданства, в первую очередь евреев присоединенных областей Буковины и Бессарабии. Шмидт получил от мамы письмо, где она просила его покинуть Европу.

По непонятным причинам все его обращения в посольство США в Брюсселе с просьбой выдачи визы оставались без ответа. В конце 1940 г. он покинул Бельгию и направился в Париж. Но ему уже больше не предлагали концерты. Париж стал чужим, хотя в частных богатых домах друзья устраивали его выступления. Начались скитания Й. Шмидта. Он решил перебраться на юг Франции, еще не занятый немцами. У него как у румынского подданного пока еще были более свободные пути передвижения, чем у других эмигрантов. Из Парижа он уехал в Лион.

Но только в начале ноября 1941 г. через боливийское консульство в Лионе, где консул был большим почитателем певца, он смог получить визу для выезда на Кубу через Испанию и Португалию. В еврейской организации Hias-Hicem в Марселе Шмидт заказал билет на пароход, отплывающий в Южную Америку. Ему пообещали скорую доставку билета, и он поехал в Ниццу, где ему удалось устроиться в жалком отеле «Маккарани» вместе с другими беженцами. Прошло много времени, но билета не было. Когда он сам явился в Hias, то оказалось, что его билет отдали другому.

Друг Й. Шмидта, композитор и дирижер Макс Нойман узнал от своего секретаря о пребывании певца в Ницце. Он незамедлительно навестил его, чтобы узнать, чем может ему помочь. Шмидт рассказал ему о своей неудаче с билетом и добавил, что если он погибнет в Европе, то вся вина будет лежать на чиновнике, продавшем его билет. После этого Нойман поехал в Марсель в Hias с требованием быстро достать другой билет. Он указал на известность этого артиста, которому надо оказать уважение от лица всего мира искусства. Ему пообещали, но при этом выразили пожелание, чтобы Шмидт перед отъездом дал концерт в Марселе.

Сначала М. Нойману удалось быстро договориться о концерте Шмидта в Авиньоне. Уже все билеты были проданы, когда концерт запретили без объяснения причин. Возможно, это было связано с тем, что в январе 1942 г. бургомистр Ниццы взял со Шмидта расписку, что он должен получить идентификационную карту и для этого должен поехать в Ла Бурбуль и зарегистрироваться там. Это означало, что Шмидт будет находиться под присмотром жандармерии.

Сразу после неудачи с концертом в Авиньоне Нойману сообщили, что его предложение о проведении концерта в Марселе принято и концерт назначен на 26 марта. Ему также удалось получить для Шмидта разрешение на дальнейшее пребывание в Ницце, которое обычно давали на 4 недели. Высылка в Ла Бурбуль откладывалась. В это время Шмидта известили, что он может получить билет на Кубу. Но следом пришло сообщение, что Куба и США вступили в войну, и движение судов через Атлантику прекращено. Это было роковое событие. Шмидт оказался заперт в Европе с договором в кармане на 35 концертов в США!

В Марселе история повторилась. В день концерта Нойман лично привез Шмидта из Ниццы в первой половине дня, чтобы он смог порепетировать с оркестром. Все обещало грандиозный вечер. И тут последовал запрет от властей. Основанием для этого было постановление, запрещающее совместное посещение концертов арийцами и евреями. Об этом запрете не сообщали до последнего часа.

Неутомимый Нойман вскоре сообщил ему, что удалось договориться о концерте 14 мая в Авиньоне, где проведение гарантируется. В первые дни мая, когда Шмидт приехал в Авиньон, ему стало известно, что в город также прибыли на отдых 30 немецких офицеров. Он сразу хотел отменить свое выступление, но Нойман заверил его, что все будет нормально, так как покровителями назначенного концерта стали префект департамента Ваклюз Анри Питон, архиепископ Авиньона монсиньор де Лобе, бургомистр Пелере и другие высокопоставленные лица.

Концерт в Государственной авиньонской опере проходил при поддержке Государственного ведомства по делам молодежи, а сборы предназначались для поддержки несовершеннолетних беженцев из Эльзаса и Лотарингии. Как было уже в Ницце и Марселе, и здесь, несмотря на отсутствие широкой рекламы, был бурный спрос на входные билеты, причем как со стороны еврейской, так и со стороны нееврейской публики. Больше всего ожидали выступления Йозефа Шмидта.

Он пел «Утреннюю песнь» из оперы Э. Лало «Король из города Ис», арию Вертера из оперы Массне. А в начале он исполнил молитву Сида из оперы Массне «Сид». Его голос проникал до глубины души, подымаясь к небу. Конечно же, вся публика ощутила символичность этих минут, когда Шмидт пел:

Голос Шмидта был светлым, совершенно не омраченным ужасами того времени, полным сил вплоть до последнего из многих бисов, при которых он сам себе аккомпанировал на фортепиано. Бурные овации не смолкали, и безгранично восторженная публика вызывала его еще и еще, а он был очень удивлен, что все тридцать немецких офицеров тоже долго и с воодушевлением аплодировали ему.

В газете «Les Tablettes du Soir» от 16 мая писали: «Благодаря искусству и энергии маэстро Макса Ноймана, исполнение оркестра было великолепно. Программа была чрезвычайно интересной... Маэстро засыпали аплодисментами… Но самым волнующим стало выступление знаменитого Йозефа Шмидта. Это настоящий лирический тенор с чарующим голосом, который поет естественное си и верхнее до с необыкновенной красотой, с силой и легкостью… На бис господин Шмидт исполнил арию «О, прекрасная страна» из «Африканки» и закончил песней из своего первого фильма «Песня идет по свету». Последовала буря аплодисментов...».

На следующий день после концерта префект поблагодарил его организатора Ноймана, и выразил особое восхищение выступлением Йозефа Шмидта. Поскольку префект слышал, что Шмидт должен встать на учет в жандармерии Ля Бурбуля, он предложил ему остаться в Авиньоне. Префект заверял Шмидта, что здесь ему нечего беспокоиться. Шмидт не сомневался в добрых намерениях этих людей, но в Ля Бурбуле о его приезде было уже известно, и он считал, что не выполнить требования, диктуемые из Ниццы, было бы рискованным.

В Ля Бурбуле уже было много эмигрантов, преимущественно евреев, среди них около шестнадцати семей с маленькими детьми. За исключением немногих, здесь почти все были зарегистрированы. Каждые 48 часов необходимо было отмечаться в полиции. Все счета Йозефа Шмидта заблокировали, он снова стал беден. Помогали друзья и поклонники, иногда удавалось устраивать домашние концерты и заработать небольшие деньги.

В Ля Бурбуле жизнь продолжала играть судьбами затравленных людей. Ля Бурбуль – один из излюбленных французских горных курортов с горячими минеральными источниками, виллами и канатной дорогой, ведущей в ресторан на горе, которая возвышается над городом. Он расположен в прелестной долине реки Дордонь, посреди поросших лесом гор. Это место было предназначено для излечения людей, больных душой и телом, а теперь оно превратилось во временный дом для преследуемых и обреченных – в один из гитлеровских пунктов регистрации, откуда беженцев должны были отправить в ближайшем будущем на верную смерть.

Летом 1942 г. Й. Шмидт неожиданно получил приглашение выступить в благотворительном концерте. Католический епископ Габриэль Пигэ из Клермон-Феррана добился разрешения от властей провести в августе в городе Монт-Дор, что в 6 километрах от Ла Бурбуля, концерт в пользу неимущих еврейских беженцев. Епископ знал, какую ненависть к себе он вызовет этой акцией у фашистов. Но он был неустрашимым человеком. Учитывая цель концерта, Шмидт отказался от гонорара, хотя сам находился в крайней нужде. Шмидт щедро дарит публике одно произведение за другим, а после окончания программы еще много исполнял на бис. Это был последний концерт Йозефа Шмидта.

Перголези, песня Нина:

Ф.Флотов, Молитва к Марии из оперы Алессандро Страделла:

Дж.Верди, Ария Манрико из оперы "Трубадур":

За этим счастливым для него днем наступил день ужаса. Правительство Виши по требованию германских властей начало выдавать евреев. Многие беженцы в Ла Бурбуле получили известие, что готовится большая акция. 26 августа начались аресты. Людей отправляли в Клермон-Ферран, а затем в пригород Парижа Дранси (там был организован пересылочный лагерь), а далее на уничтожение в газовые камеры. Шмидт незамедлительно тайком выехал в Клермон-Ферран (50 км от Ла Бурбуля) к епископу Г. Пигэ. Это была очень рискованная поездка: покидать пределы городка беженцам запрещалось. Он рассказал епископу о готовящейся акции, и тот сумел освободить и вернуть большую часть людей. Когда им стало известно о роли Шмидта в их спасении, он пережил потрясающие сцены благодарности (Епископ Габриэль Пигэ позднее был арестован и заключен в концентрационный лагерь Дахау. Его тяжело больного освободили в конце войны. 22 июня 2001 г. комитет национального мемориала Катастрофы и Героизма в Иерусалиме (Яд Вашем) причислил Г. Пиге к праведникам мира).

Дальнейшее пребывание во Франции становилось опасным, и Шмидт принял решение бежать в Швейцарию.

(Продолжение здесь ==>>)