«Человек, одержимый восторгом и сомнением»

Он создавал своё направление в кино. Главное - актёр, психологизм, бытописательство. Его кинематографический почерк сегодня назвали бы гиперреализмом, имея в виду сверхвнимание к среде, атмосфере действия, игре исполнителя с вещью, внутреннему состоянию человека.

Говорю о великом советском кинорежиссёре Абраме Матвеевиче (Мордхелевиче) Рооме. В своей книжке 1929 года русский советский писатель, литературовед, критик и киновед, сценарист, один из ярчайших представителей русского формализма Виктор Борисович Шкловский, словами которого названа эта статья, иронично и точно выделил Роома на широкомасштабном фоне отечественного кино: «Сейчас неигровая кинематография - что-то вроде официальной религии игровых кинорежиссёров. Они снимают драмы, но клянутся, что интересуются только облаками или проблемой урожая. Роом - стопроцентный игровой режиссёр, безо всякого раскаяния и лицемерия. Он строит картину на актёре, на вещи, на игре, и этим самым становится одним из оригинальнейших режиссёров нашего времени».

В двадцатые годы прошлого века, в годы расцвета советского киноавангарда, ставшего впоследствии мировой классикой, на первый план вышла так называемая «большая пятёрка»: Сергей Эйзенштейн, Всеволод Пудовкин, Лев Кулешов, Дзига Вертов и Абрам Роом.

Не стоит эту фамилию путать с Михаилом Роммом. У Михаила Ильича в фамилии два «м» и одно «о», а у Абрама Матвеевича, наоборот, два «о» и одно «м».

Говорят, когда Михаил Ромм снял свою первую картину «Пышка», к нему подошёл Абрам Роом и сказал примерно следующее: «Молодой человек, Вам нужно сменить фамилию, нас путают».

Спустя некоторое время, когда Абрам Роом впал в немилость у властей, а Михаил Ромм, наоборот, оказался на коне, сняв картину о Ленине, уже Михаил Ильич подошёл к Абраму Матвеевичу с аналогичным предложением.

● ● ●

Абрам Роом родился 16 (28 по новому стилю) июня 1894 года в Вильно, в многодетной семье Мордхеля (Мордуха) Беньяминовича Роома и Леи Давидовны-Абелевны Ром, уроженцев Евье (Вевис).

Из автобиографии:

«Мой отец служил экспедитором в Виленской транспортной конторе. Мать нигде не работала, отдав себя дому и воспитанию детей».

В 1904 году Абрам поступил в виленскую восьмилетнюю частную гимназию Н.А.Виноградова, которую окончил в 1914 году. Еврейских детей в виленских гимназиях училось значительно больше, чем литовских, и тем более русских. Западная окраина империи не столько отличалась либерализмом, сколько будоражилась близостью Европы. На рубеже столетий революционные идеи распространялись здесь с той же лёгкостью, что и в просвещённом Петербурге. 5 февраля 1915 года «евьевский мещанин А. М. Роом явился к исполнению воинской повинности, но по освидетельствованию был признан совершенно неспособным к воинской службе».

Ещё в гимназии у А.Роома проявился интерес к искусству, к театру, он начал участвовать в любительских спектаклях и даже сам пытался режиссировать. Первый такой им поставленный спектакль назывался «Бежин луг» (по рассказу из «Записок охотника» И.Тургенева).

Участие в любительском драматическом кружке дало ему возможность сблизиться с некоторыми артистами Виленского городского театра, которые очень помогли вникнуть в суть актёрской и режиссёрской профессий.

Осенью 1914 года А. Роом переехал в Петербург (тогдашний Петроград, позже - Ленинград). В то время в университет и, тем более, Военно-медицинскую академию брали только по еврейской «процентной норме». Исключением были курсы Лесгафта, из которых после революции вырос Институт физической культуры, и Психоневрологический институт - колыбель советского психоанализа, на короткое время расцветшего в 1920-е годы, но быстро парализованного сталинскими чистками.

А.Роом хотел носить фуражку с малиновым околышем и называться студентом-медиком, потому и выбрал этот институт, где с усердием изучал невропатологию, рефлексологию и другие новомодные науки, но был вынужден оставить учёбу ввиду отсутствия права жительства вне черты оседлости.

Из автобиографии:

К тому времени мать умерла, а 64-летний отец был недееспособным в результате эмфиземы лёгких. Поэтому Абрам находился на иждивении своего дяди И.К.Фишкина, который был призван в армию и пропал без вести во время боевых действий.

Из автобиографии:

Он ходил судовым врачом на волжском пароходе, чья команда выполняла по большей части карательные функции, грабила имения и вершила суд, наглядно рисуя в народном сознании образ борца революции. Зарвавшись окончательно, капитан судна предстал перед трибуналом. А.Роом выступал по этому делу свидетелем и вспоминал, что посуда в походах была одноразовой: после обеда её просто выбрасывали за борт, затем приставали к берегу и «брали» новую. Ужасами это не назовёшь. Скорее, иллюстрацией разложения.

С Гражданской войны у него осталась привычка носить кожаное пальто. Смоляные волосы, стриженные эксцентричным каре, сверлящий взгляд глубоких глаз, мощные, почти горилльи надбровные дуги. При этом вряд ли выпускник неврологического института питал особую любовь к комиссарам.

● ● ●

Из автобиографии:

Оказалось, что стремление к искусству было более сильным и значительным, чем выбранная специальность. Полученные знания естественных и медицинских наук впоследствии помогли Абраму лучше познать природу человеческого поведения, что так важно для режиссёра театра и кино.

В 1920 году он стал руководителем вновь организованного молодёжного театра лубочной драмы и комедии, сатиры, кукол и петрушки (одним из актёров был молодой Борис Бабочкин, позже Народный артист СССР, мировую известность которому принесла роль Чапаева в одноимённом фильме). В сентябре 1920 года А.Роом стал основателем и ректором новообразованных Высших государственных мастерских театрального искусства (ВГМТИ, впоследствии Саратовский театральный институт), где был также ведущим педагогом и главным режиссёром до их закрытия в 1923 году. В январе 1922 года совместно с С.Неделиным основал театр «Голубятня», а после его закрытия - Театр эксцентрических представлений (ТЭП), став его главным режиссёром. В конце декабря 1922 года открыл Детский театр ВГМТИ.

Из автобиографии:

● ● ●

Свой первый полнометражный фильм «Бухта смерти» Абрам Роом снимал в Одессе. Почти в то же самое время в Одессе «Броненосца Потёмкина» снимал Сергей Эйзенштейн. Затем они монтировали свои картины в одной монтажной, отгороженные друг от друга занавеской.

Фильмы оказались очень похожи по содержанию: помимо революционной тематики (1905 год и Гражданская война), в обеих картинах море и военные корабли. Но очень разным оказался подход режиссёров к выбору киноязыка. Если С. Эйзенштейн создавал масштабный революционный миф, где человеку отводилось немного места, а на первый план выходила сила и выразительность монтажа, яркость и необычность ракурсов, то А. Роом главное место отдавал актёру.

Писатель и сценарист Виктор Шкловский отмечал, что Роом «один из первых замедлил показ человека в кино». Вместо «типажей» Эйзенштейна, Роом пригласил театральных актёров. А на обсуждениях заявлял, что хотел бы написать в титрах: «Фильм посвящается актёру»!

«Бухта смерти» шла с успехом по стране и за рубежом. Однако тот же проницательный Шкловский тонко подметил, что, хоть лента и хорошая, но режиссёр лучше своей ленты. И это доказала картина, сделанная через год.

● ● ●

«Третья Мещанская» - это, возможно, лучший фильм Абрама Роома. С течением времени эта удивительная картина приобретает ещё одну, особую, ценность документа. В фильме много кадров Москвы, которой уже нет. Дома, которых уже нет, старые газовые фонари, которые зажигает фонарщик, пролётки с лошадьми, извозчики у Ярославского вокзала… Голуби садятся на стены ещё не снесённого Страстного монастыря, несколько раз в кадре появляется ещё не разрушенный Храм Христа Спасителя, вместо Юрия Долгорукого - обелиск Свободы, Триумфальная арка ещё стоит на площади Белорусско-Балтийского вокзала…

Недостроенный до революции храм Александра Невского на Миусской площади стоит, навсегда зацикленный в целлулоидной вечности «Третьей Мещанской», а в реальности будет разрушен, кирпич пойдёт на Дом пионеров. Вид на Москву с Воробьёвых гор, видна несохранившаяся церковь Тихвинской иконы Божьей Матери, конечно, не видны «Лужники», которых просто ещё нет.

Сюжет «Третьей Мещанской» Виктор Шкловский почерпнул из газеты. В «Комсомольской правде» была напечатана заметка, в которой рассказывалось о женщине, которая была женой двух мужей. Оба они пришли к молодой матери в роддом. Кто именно отец, было неизвестно. Вот такая любовь втроём вместо буржуазно-салонного любовного треугольника. Причём все трое были комсомольцы и говорили о том, что любовь комсомольцев не знает ревности и собственничества. И вот из этой, довольно абсурдной, газетной заметки вырос такой шедевр, как «Третья Мещанская».

Сняли картину всего за двадцать семь дней. И чуть ли не впервые использовали многокамерный метод. Аппарата было два - старые добрые «Дэбри». За внешней простотой истории и героев скрывалось настоящее кинематографическое чудо, будто бы замаскированное бытом, задекорированное самыми обыкновенными вещами.

Картина рождалась на стыке реализма и авторской иронии, документальности и отличного актёрского ансамбля Людмилы Семёновой, Владимира Фогеля и мхатовца Николая Баталова. С отчётливостью проявилась любовь режиссёра к деталям и предметам, тем самым мелочам, из которых и прорастает искусство.

В этом фильме Абрам Роом одним из первых погрузился в быт, в жизненные перипетии простых людей. И на тот момент это было очень смело.

В чём только картину не обвиняли: в пошлости, цинизме, эротизме и даже… в порнографии! Картина собирала полные залы, но этот успех был с привкусом скандала. В отдельных кинотеатрах показы запрещали, но под давлением пуб­лики вновь разрешали. В заводском кинотеатре города Златоуста зрители в знак протеста покинули зал во время просмотра.

За рубежом фильм шёл под разными названиями: «Любовь втроём», «Диван и кровать», «Подвалы Москвы». Во Франции начинающий режиссёр Рене Клер под впечатлением «Подвалов Москвы» задумал свой шедевр «Под крышами Парижа». А в советской России в срочном порядке переименовали Третью Мещанскую улицу в Третью Гражданскую. Ныне это улица М.Щепкина.

В 20-х годах Роом успевает снять ещё одну удивительную картину - «Привидение, которое не возвращается». Действие происходит в одной из южноамериканских стран, и будто бы дух латиноамериканского магического реализма снизошёл на неё. Фильм по праву считается одной из вершин советского киноавангарда.

Новаторство двух его самых совершенных немых фильмов - «Третья Мещанская» и «Привидение, которое не возвращается» - сделало его европейской кино­знаменитостью. Его будут называть родоначальником эротического кино и считать одной из предтеч итальянского неореализма.

Из автобиографии:

Кроме того, А.Роом был художественным руководителем фильмов «На графских развалинах», «Дело № 306», автором сценария фильма «Ветер», сам снялся в фильме «Поцелуй Мэри Пикфорд».

Правда, и в этом прокрустовом ложе он, умный, недюжинный художник, порой умел создать большой роомовский фильм. Например, кинотрагедию военных лет «Нашествие» (по пьесе Л.Леонова).

● ● ●

Но счастливые для Роома, как и для всего советского кино, двадцатые годы сменяются тридцатыми. Единственным возможным способом существования становится социалистический реализм. И именно в это время Роом снимает странную, непонятную, какую-то воздушную, ирреальную картину по сценарию Юрия Олеши «Строгий юноша», где сны переплетаются с явью, а комсомольцы предстают в виде оживших античных статуй.

Картину расценили как плевок в правильное лицо соцреализма. «Формалистические выкрутасы, безвкусная стилизация, погоня за внешней красивостью… эстетство… мистическая бесплотность форм», – говорилось в постановлении о запрете картины «Строгий юноша».

Лишь спустя тридцать лет, в начале шестидесятых, «Строгий юноша» дойдёт до зрителя. Фильм будут сравнивать с самыми современными, новаторскими изысками в кино. Будут находить общее с картинами Феллини и Антониони. По новой будет открыт советский киноавангард 20-х. «Привидение, которое не возвращается» будут сравнивать с прекрасным фильмом Алена Рене «В прошлом году в Мариенбаде»

Стоит отметить и эротизм, которым был наполнен «Строгий юноша». Потрясающие по красоте и смелости кадры в самом начале картины, когда обнажённая героиня Ольги Жизневой вбегала в море, а затем выходила из пены морской, подобно Афродите-Венере, богине любви. Лауреат Сталинской премии первой степени, Народная артистка РСФСР Ольга Жизнева была женой Абрама Роома, вместе они прожили всю жизнь. Роом называл её «астральной Жизневой».

Роом предсказуемым образом впал в немилость. Даже первый звуковой документальный фильм «План великих работ» (1930) обнаружил, по мнению начальства, стремление к эстетскому любованию техническим новшеством, а не к объективному отражению атмосферы ударного труда главных строек коммунизма. Роома фактически «сослали» на Украину, где ему пришлось с унизительными скандалами пробивать следующую картину долгих три года. Тем не менее, именно «Строгий юноша» по сценарию такого же страдальца Юрия Олеши всё-таки был снят и вышел весной 1936 года, чтобы через несколько месяцев бесповоротно лечь на полку.

В июле 1936 года украинское отделение Госкино наложило запрет на фильм, обвинив режиссёра в формализме и «неясности концепции». Это был фактический ультиматум, обернувшийся едва ли не настоящим сроком: если не считать документального фильма о советских лётчиках, вышедшего в 1939 году, Роом уходит из кинематографа на десять лет, преподаёт сначала в Киеве, затем в Москве.

Спустя десять мучительных для режиссёра лет после запрета «Строгого юноши» Абрам Роом снова делает выдающуюся картину «Нашествие» - по пьесе Леонида Леонова, получившую в 1946 году Государственную (Сталинскую) премию второй степени. Если бы не титры, можно было бы подумать, что это снимал другой человек.

Роом как будто погружается в лёгкое забытьё, из которого он так больше и не выйдет. Насмерть перепуганный Роом готов снимать любой вредоносный бред, окончательно разуверившись в необходимости сколько-нибудь творческого отношения к делу.

Мастерство, идеи, концепции, борьба за зрителя - всё это начисто уходит из кино второй половины 1940-х и самого начала 1950-х. Двуличие становится нормой. Правда, в 1949 году за фильм «Суд чести» А.Роому присуждена государственная (Сталинская) премия 1-й степени. Но следующие за этим фильмы 40-х - начала 50-х годов дышат идеологическим верноподданничеством и мертвящим мастерством.

● ● ●

А.Роому было семьдесят, когда в 1964 году он снял «Гранатовый браслет». За Куприным последовал Бунин (не разрешённые к постановке «Солнечный удар» и «А вышло совсем, совсем другое»), за ним Чехов («Цветы запоздалые») и, наконец, М.Горький («Преждевременный человек» по пьесе «Яков Богомолов»). На это ушло десять лет далеко не молодой жизни.

За сорок пять лет Абрам Роом снял двадцать три картины. Он прожил восемьдесят два года - жизнь сравнительно долгую для издёрганного, то поносимого, то возносимого советского художника. На каждое десятилетие его профессиональной деятельности приходится, по крайней мере, один значительный фильм, знаменующий разрыв с прежними приёмами и прежней жизнью, прошлым во всех его проявлениях. Некоторые фильмы не сохранились, некоторые стали классикой. Он всегда любил делать фильмы на хорошей литературной основе. В.Шкловский, Ю.Олеша, Л.Леонов… Последние десять лет жизни отданы русской классике - А.Куприн, А.Чехов, М.Горький. А в планах были «Бег» и «Белая гвардия», «Преступление и наказание», «Моцарт и Сальери», «Мартин Иден» и даже рассказ Рея Брэдбери о Хемингуэе - «Машина Килиманджаро».

Перечитав на экране своих самых любимых русских классиков, Роом создал цикл фильмов о любви, «посвящённых музыке, величию женщины, красоте человеческого труда». Эта «песнь торжествующей любви» была и романтичной, и эротичной, психологичной и бытоописательной.

Абрам Роом был до мозга костей «актёрским» режиссёром. Для него крупный план живого человеческого лица был важнее всего остального, выразительнее любых, даже самых гениальных кинематографических изысков. Картины Роома, подобно полотнам Ренессанса, зачастую были наполнены эротизмом, возрождали на новом витке идеалы античности и ставили во главу угла человека, его неповторимость и его тайну.

Умер народный артист РСФСР Абрам Роом 26 июля 1976 года в Москве. Похоронен на Введенском кладбище.