В ЕС явно не понимают и не знают реальных процессов в постсоветских государствах
В последнее время не только отношения России и ЕС находятся в сложном положении, но и ряда других стран постсоветского пространства. О стратегии ЕС в отношении Беларуси, России, Украины рассказывает доктор политических наук, профессор Санкт-Петербургского Университета Наталья Еремина.
Когда мы анализируем взаимодействие ЕС с Россией, Беларусью и Украиной, то, конечно, можем говорить о некоторых общих чертах. И при этом последние десять лет нарастает селективный подход, а различия в стратегии ЕС в отношении к указанным странам стали очевидными. Общие черты сохранялись до 2007 года и были, видимо, больше связаны с некоторыми тенденциями развития, как самого Союза, так и новых независимых государств.
Среди общих тенденций важны следующие моменты:
Во-первых, постсоветская стратегия ЕС до 2007 года была по большей части связана с выстраиванием двусторонних отношений. Так, начиная с 1992 года, ЕС (тогда еще ЕЭС) заключал соглашения о партнерстве и сотрудничестве со странами СНГ, наращивая эту политику до 2000-х годов. Во-вторых, взаимодействие со странами пост СССР тогда выстраивалось по большей части через экономическое сотрудничество. Довольно распространенными программами на этот период времени были программы ТАСИС. Они прямо были нацелены на содействие переходному процессу в СНГ. В дальнейшем данное направление было усилено программами ИНТЕРРЕГ, ставивших цель развивать приграничное партнерство, хотя изначально программы под этим титулом создавались только для развития внутренних межрегиональных связей в Союзе. Очевидно, что от такого сотрудничества выиграли скорее государства-соседи ЕС. При этом проекты ТАСИС охватывали многие государства, включая страны Центральной Азии.
В начале 2000-х годов в ЕС сформировалась общая стратегия во взаимодействии с внешними игроками - «Политика соседства». И она стала важнейшим инструментом подготовки государств бывшего социалистического лагеря к вступлению в Общий рынок, а также укрепления взаимодействий с государствами, которые не рассматриваются как будущие члены сообщества.
Все эти программы некоторым образом закрепили неравноправное положение игроков, так как страны постсоветского пространства не так часто выдвигали свои инициативы, рассчитывали на грантовую поддержку. Это, однако, лишь одна из множества причин того, почему уже в конце первого десятилетия 2000-х гг. постсоветское пространство стало восприниматься ЕС не как пространство для диалога и сотрудничества, но скорее как пространство применения своей нормативной силы, инициации проектов демократизации, а затем и соперничества с заявляющей о восстановлении своих позиций России.
Мы отмечаем пробуксовку в диалоге в это время между многими государствами и Брюсселем, и прежде всего, между Россией и Брюсселем. Кстати, именно в это время для чиновников ЕС более очевидными стали проблемы в постсоветском пространстве, сложности межэтнического характера, которые необходимо учитывать в сотрудничестве, трудности в так называемой демократизации.
Тем не менее, именно под конец первого десятилетия 2000-х годов ЕС предложил определить государства для более углубленного и предметного взаимодействия. И с этого времени мы можем говорить о новом этапе политики ЕС на постсоветском пространстве. В 2007 г. появилась первая Центральноазиатская стратегия (сотрудничество с Казахстаном, Кыргызстаном, Таджикистаном, Туркменистаном, Узбекистаном), последнее обновление которой произошло в 2019 году. Однако эта программа по большей части все же связана с вопросами безопасности и энергетики. В 2009 г. было запущено Восточное партнёрство в составе Армении, Азербайджана, Беларуси, Грузии, Молдовы, Украины. Данная программа, хотя и предполагает общий подход, все же эволюционирует в рамках применения Брюсселем разных механизмов сотрудничества.
Так, ЕС уже подписал договоры об ассоциации с Грузией, Молдовой и Украиной, но пошел на уступки Армении и заключил с ней соглашение. При этом именно три первые страны названы отличниками» Восточного партнерства, хотя условия договоров об ассоциации скорее добавили им сложностей, чем решили изначально стоявшие перед экономикой этих государств проблемы.
Очевидно, что ЕС в своем продвижении на постсоветском пространстве использует именно экономические и гуманитарные инструменты. Поэтому в его стратегии всегда есть общий момент: политические аспекты, связанные с идеями демократизации по образу и подобию ЕС, поставлены впереди экономических процессов, как телега впереди лошади. И экономические преференции сотрудничающие с ЕС государства получают после выполнения политических требований. Например, торговые договоры ЕС содержат механизм рестрикций в отношении государства-партнера в случае систематического нарушения им прав человека. ЕС здесь опирается на собственный документ «Общий план преференций плюс» (EU Generalised Scheme of Preferences Plus), который предполагает, что в случае, если страна-партнер ратифицирует большую часть международных конвенций по гражданским и политическим правам, то она получает больше преференций в торговле с ЕС. Неудивительно, что политика пряника в лице каких-либо преференций частенько подменяется политикой кнута в виде санкций. При этом ЕС называет санкции ограничительными мерами воздействия на государства, которые не соблюдают политические и гражданские нормы, читай – требования, стандарты, регламенты ЕС. С учетом одобрения Глобального инструмента санкций данный подход только укрепляется.
Получается, что те страны, которые с точки зрения Брюсселя, отходят от «традиционно авторитарной России» и выполняют требования ЕС, подписав с ним договор об ассоциации, названы им активно демократизирующимися. Например, Украина. Так и выходит, что на политические репрессии, закрытие СМИ и лишение граждан права говорить на родном языке, можно закрыть глаза. Зато Беларусь, народ которой выступил против моратория на смертную казнь, и при разных взглядах и подсчётах, но все же действительно проголосовал за действующую власть, доверяя ей, названа авторитарной страной. Впрочем, как и Россия, которая имеет свой взгляд на международные процессы.
И тот факт, что с наибольшим объемом санкционного воздействия столкнулись именно Россия и Беларусь, показывает, что в Брюсселе теперь смотрят на Союзное государство как на свершившийся факт. Осознание этого факта неизбежно привело к нарастанию санкций. Не случайно ЕС переориентировался сегодня от взаимодействия с официальным Минском на сотрудничество с гражданским обществом. Диалог ЕС с Россией также сильно ограничен, что показал визит Ж. Борреля, главы внешнеполитического ведомства ЕС, в Москву. Казалось, что невозможно весь спектр взаимодействий в рамках дискуссий сторон замкнуть на фигуре конкретного человека, но брюссельский чиновник это все-таки сделал. А затем ЕС повторил это по отношению к Беларуси. Поэтому ЕС на официальном уровне продолжает поддерживать иллюзии эффективности антироссийских санкции, хотя они не привели к тому эффекту, который должны были оказать на политическую жизнь страны. Антироссийская риторика нагнетается и постоянными бездоказательными обвинениями в адрес России. И вряд ли ситуация изменится. Стороны просто не доверяют друг другу, при этом в ЕС явно не понимают и не знают реальных процессов в разных сферах жизнедеятельности в постсоветских государствах.
