Мир в тени Дракона
Пандемия COVID-19 подпортила имидж Китайской Народной Республики – однако, на самом деле, незначительно. Китай по-прежнему воспринимается, особенно в странах Азии, Ближнего Востока, Африки и Латинской Америки, как щедрый поставщик кредитов и товаров, надежный импортер нефти и как растущий мировой "центр силы". Как бы ни относились к Пекину и китайскому лидеру Си Цзиньпину политики, аналитики, журналисты и правозащитники в Вашингтоне, в Брюсселе или в Москве, как бы они ни критиковали китайское руководство по самым разным поводам, и часто заслуженно – все равно Китай продолжает втягивать в орбиту своего экономического, а затем и политического влияния новые страны.
Оппоненты ширящегося китайского влияния на мировую политику и торговлю указывают на то, что за партнерством с КНР часто скрываются тяжелейшие для других стран обязательства и нарушение их суверенитета. Однако Пекин все так же уверенно заявляет миру о сверхуспешном развитии своей, предлагаемой им почти всем государствам мира, глобальной концепции международного партнерства "Пояс и путь".
"Один пояс – один путь" – это сокращенное название двойной концепции "Экономического пояса шелкового пути и Морского шелкового пути XXI века", о которой председатель Китайской Народной Республики Си Цзиньпин заговорил впервые в 2013 году, сразу после своего прихода к власти. Три маршрута "Экономического пояса шелкового пути": Северный – из Китая через страны Центральной Азии и Россию до Северной Европы, Центральный – из Китая через Центральную Азию к Ближнему Востоку и Средиземному морю, и Южный – из Китая в Юго-Восточную Азию и в регион Индийского океана. Морской шелковый путь XXI века предполагает маршруты из китайских портов в Индийский океан и далее до Европы, а также и во весь регион Тихого океана. По планам Пекина, для этого создаются новые и совершенствуются старые торговые пути, индустриальные парки и экономическо-транспортные коридоры, которые связывают десятки государств.
При этом Пекин постоянно подчеркивает, что "Пояс и путь" и в целом бурный рост китайской экономики (который почти не затормозила и пандемия нового коронавируса) не угрожают мировой стабильности и всей международной системе торговли и безопасности.
Один из главных аргументов всех критиков "Пояса и пути": страны Запада на нынешнем этапе неизбежно проигрывают КНР в масштабах инвестиций в третьих странах и в подписании крупных выгодных соглашений с их правительствами потому, что для них в большинстве случаев важны факторы наличия демократических институтов, независимой юридической системы и соблюдения прав человека (и прав собственности) в государстве, с которым они собираются вести дела. Однако для дипломатов и бизнесменов из Китая эти факторы играют третьестепенную роль – чаще они даже предпочитают заключать сделки с авторитарными лидерами и коррумпированными чиновниками, так как это проще, быстрее и гарантирует отсутствие "помех" со стороны местной оппозиции, представителей гражданского общества, этнических общин или экологических активистов.
Так как воспринимают экспансию КНР и что думают о реальности "китайской угрозы" в наши дни политические лидеры, бизнесмены и рядовое население государств Ближнего Востока, Латинской Америки или Африки? Об интересах Китая в Ближневосточном регионе рассуждает работающий в Катаре политический аналитик и востоковед Николай Кожанов:
– Действительно, мы видим здесь огромную экономическую экспансию КНР. Политически Китай все равно больше, конечно, ориентирован на Азиатско-Тихоокеанский регион, и каких-либо четко сформулированных политических задач на Ближнем Востоке Пекин не предлагал – до недавнего момента, когда весной этого года китайский МИД вышел с некими "Пятью пунктами инициатив по развитию и урегулированию ситуации на Ближнем Востоке". Но при детальном рассмотрении этих планов можно понять, что большинство из них носят характер рекомендательный. Как я их иногда называю, характер "десяти заповедей". То есть, с одной стороны, не согласиться с ними нельзя, но, с другой стороны, сформулированы они достаточно обще, так, чтобы устроить всех и не обязать к чему-либо ни одну из сторон. Для Пекина самое важное пока в его ближневосточной политике – чтобы эти страны не способствовали дестабилизации мусульманских провинций самой КНР и не создавали каких-либо проблем в первую очередь для китайской внешней политики внутри Азиатско-Тихоокеанского региона.
– Я думаю, что сейчас Пекин больше всего озабочен тем, чтобы не было перебоев с поставками ближневосточной нефти. Если говорить о сухих цифрах, каковы масштабы этого китайского проникновения? Кстати, мне сразу вспоминается хороший фильм "Голограмма для короля", с Томом Хэнксом – о приключениях представителя одной американской компании в Саудовской Аравии, который там продвигает некий колоссальный мультимедийный проект. В конце фильма у него лично все складывается хорошо, но сделку он, как, в общем, представитель бизнеса США, проигрывает китайцам, которые предлагают саудовскому королю сделать якобы то же самое, но вдвое дешевле.
– Да, этот фильм хорошо отражает многие ближневосточные реалии, в том числе в контексте нашей беседы. Китай заходит в страны Ближнего Востока очень активно. Как было сформулировано еще где-то семь лет назад руководством КНР, в первую очередь интерес регион представляет как поставщик нефти и газа для китайской экономики. Саудовская Аравия держит здесь лидирующую позицию как экспортер нефти в Китай номер один. Если смотреть шире, то из государств всего классического Ближнего Востока (без Северной Африки и других смежных регионов) в Китай поступает в 2021 году 47 процентов всей импортируемой им нефти.
Саудовская Аравия, по состоянию на первый квартал текущего года, в сутки экспортировала в Китай примерно 1 миллион 900 тысяч баррелей сырой нефти. Это, для сравнения, приблизительно равно объемам, которые импортируются Китаем из всех стран Северной и Южной Америки, и значительно превышает все поставки, которые Китай получал из Африки. Не сильно отстают по этим показателям и другие страны Ближнего Востока. Ирак поставляет в КНР около 1 миллиона баррелей в сутки, примерно столько же экспортирует Оман, чуть меньше – Объединенные Арабские Эмираты.
Для большинства стран Ближнего Востока Китай, если даже не учитывать углеводородное сырье, является торговым партнером если не номер один, то как минимум номер два-три. И здесь опять же лидирующие позиции с 2011 года занимает та же Саудовская Аравия. Причем партнерство это развивается не только, конечно, в торговой отрасли, но и с точки зрения инвестиций. Особенно в условиях, когда мы видим отток западных инвесторов, сокращение интереса к региону со стороны США. Китай естественным образом становится привлекательным для местных правителей, начинает приобретать существенное значение с точки зрения его финансового потенциала, как инвестора в страны региона, особенно в страны Персидского залива.
