ПЕРВООТКРЫВАТЕЛЬ ЗНАМЕНИТОЙ РЕАКЦИИ
Академик Н.Н. Зинин принадлежит к числу крупнейших русских химиков XIX в. Он решающим образом способствовал становлению и развитию органической химии в России, являлся признанным мастером в области органического синтеза. Он был одним из организаторов Русского химического общества и первым его Президентом с 1868 по 1877 год.
Знаменитый немецкий химик Август Гофман на заседании Немецкого химического общества 8 марта 1880 года заявил: «Если бы Зинин не научил нас ничему более, кроме превращения нитробензола в анилин, то и тогда его имя осталось бы записанным золотыми буквами в историю химии».
Николай Николаевич Зинин родился 13(25) августа 1812г. в городе Шуше, столице Карабахского ханства (ныне в Нагорном Карабахе), в семье чиновника невысокого ранга, который был направлен на границу с Персией (в Шушу) с дипломатической миссией. Будучи всего лишь нескольких дней от роду, Зинин лишился обоих родителей, умерших от холеры, а потом и двух старших сестёр, с которыми он жил. Мальчик переезжает в Саратов к дяде и поступает в гимназию. В гимназии он поражал учителей своими способностями, особенно к языкам и математике. Зинин блистал знанием латинского языка, и многие его соученики сдавали учителю свои переводы на латынь лишь после просмотра и исправления их Николаем.
Уже в гимназические годы у Зинина проявилась любовь к естествознанию. Своё свободное время он посвящал дальним пешим прогулкам, во время которых собирал материал для гербариев. Зинин обладал большой физической силой и любил заниматься гимнастикой. Однажды во время игры Коля, прыгая через изгородь, упал на спину. Страшная боль пронзила его. Товарищи на руках отнесли его в комнату. Врач установил, что повреждена почка.
Несчастья продолжают преследовать Зинина: умирает и дядя, мечтавший определить Колю на учёбу в Петербург. Оставшись после смерти дяди без средств к существованию, Зинин решил добраться до Казани и поступить в университет. Сделать это было трудно: в связи с эпидемией холеры были, закрыты все дороги. Зинин устраивается грузчиком на баржу с арбузами и добирается до Казани. Ректор университета Н.И. Лобачевский распорядился предоставить Зинину место в студенческом общежитии. В тот же день ворота университета были наглухо закрыты и на него был наложен строжайший карантин: холера была уже у стен Казани. Опоздай Зинин на один день, его судьба могла бы сложиться совсем иначе.
Зинин блестяще выдержал приёмные испытания и был зачислен на математическое отделение философского факультета, где в то время преподавали Н.Лобачевский, И.Симонов, И.Бартельс, казённокоштным студентом (студенты, не имевшие средств на обучение; они жили в университете и по окончании были обязаны 6 лет прослужить на государственной службе).
На его блестящие способности и глубокие знания обратил внимание попечитель учебного округа М.Н. Мусин - Пушкин, который предложил Николаю жить у него и готовить его сыновей к поступлению в гимназию, затрачивая на это 2-3 часа в день, а остальное, время готовиться к магистерским экзаменам.
В 1833г. Зинин с золотой медалью за представленное сочинение оканчивает университет. Его выдающиеся математические способности заинтересовали ректора университета Н. Лобачевского, и Зинин был оставлен в университете для подготовки к профессорскому званию. Преподавательская деятельность Зинина была весьма успешной.
В 1835 г., несмотря на сопротивление Зинина, ему поручается преподавание химических дисциплин. «Какая же химия наука?» - негодовал Зинин. Он преклонялся перед Лобачевским и не решился ему отказать, в результате российская наука получила блестящего химика, основателя научной школы.
В 1836 г. Зинину были присуждены степень магистра по физико-математическому отделению и адъюнкта химии. Магистерский экзамен в то время производился гораздо строже, чем теперь: в первый день экзамена, 17 апреля 1835 г., Зинину было предложено 18 вопросов по разным отраслям математики; 18-го было письменное испытание, причём ответы писались им в течение семи дней, под наблюдением одного из членов факультета. 26 апреля — устный экзамен по прикладной математике; 27-го — письменный, ответ на вопросы потребовал трех дней; 3 мая — устное испытание по астрономии (13 вопросов); 4-го — письменное, законченное в три дня. Наконец 13 мая — устное по химии (9 вопросов); 17 — письменное, причем было предложено два вопроса: о селитротворе и химических соединениях его с кислотвором и об углетворе и соединениях его с кислотвором. Ответ был написан только к 22 мая. После благополучного окончания всех этих испытаний факультет предложил следующую тему для диссертации: "О явлениях химического сродства и о превосходстве теории Берцелиуса о постоянных химических пропорциях перед химическою статикою Бертоллета". Диспут состоялся 31 октября 1836 года и закончился присуждением Зинину степени магистра естественных наук.
Зинин встретил это известие с большим огорчением, так как считал себя математиком, а не химиком. Его огорчения развеял Н.И. Лобачевский: «Вы блестяще справляетесь с математикой, преуспеете и в химии. У нас же большая потребность в химиках».
После преобразования университета в 1837 г. Зинин был назначен адъюнктом по кафедре химии и весной этого же года по ходатайству Мусина-Пушкина был направлен на учёбу за границу.
Когда весной 1837 года Зинин приехал в Берлин, он уже свободно владел тремя европейскими языками. Здесь он слушал специальный курс физиологической химии, читаемый профессором Мюллером, посещал лекции по математике и лекции по медицине.
Затем Николай перебрался в Гессен к известному химику Либиху. В лаборатории Либиха царила атмосфера творчества и неустанного поиска. Все работали самоотверженно и увлечённо. Новое открытие радовало всех. Каждое утро Либих выслушивал отчёты сотрудников о работе за прошедший день, давал оценку результатам, но путь решения проблем стажёры должны были искать самостоятельно.
Затем он работал в других лабораториях выдающихся учёных того времени: в Париже у Жюля-Теофиля Пелуза, в Лондоне — у М. Фарадея, более года (1839—1840) в Гиссене у профессора Ю. Либиха.
Известный врач и общественный деятель Н.Белоголовый писал о Зинине: "Не было предмета, где бы он не был, как дома: химия, минералогия, ботаника, геология, астрономия, физиология и проч.- со всем этим он был знаком весьма, казалось, фундаментально; при этом живость характера, страстность и блеск речи и, наконец, изумительная память - он, например, как двенадцатилетний гимназист старого времени, в состоянии был, не запнувшись, перечислить все города какой-нибудь губернии, процитировать целые страницы из Хераскова и Шиллера на немецком языке и в переводе Жуковского и проч."
Химия навсегда стала основной областью его научных интересов, хотя любовь к математике у Зинина осталась на всю жизнь. А.М. Бутлеров писал: «Однажды Н.Н.Зинин, уже будучи академиком, взяв только что вышедший мемуар по математике, с которым он не был знаком и который держал в руках академик М.В. Остроградский, бегло его просмотрел и дал краткую характеристику, чем крайне удивил Остроградского, так как в немногих словах Зинин охарактеризовал суть одной из наиболее трудных задач математики».
В 1840 г. Зинин защищает докторскую диссертацию и с 1841 г. приступает к работе в Казанском университете. В 1842 г. он открыл знаменитую реакцию превращения ароматических нитросоединений в аминосоединения, которая вошла в историю химии под названием "реакции Зинина". Эта реакция положила начало развитию анилинокрасочной промышленности.
В 1847 г. Зинин получил предложение возглавить кафедру химии в Петербургской Медико-хирургической академии. Здесь ему пришлось читать лекции по всему курсу химии.
Приступив к работе, Николай Зинин сразу внёс большие изменения в учебные программы Медико-хирургической академии. По мнению учёного, физиологические процессы в организме — это процессы химические и физические и потому настоящий врач должен хорошо знать химию и физику. Этим предметам уделялось теперь столь значительное место в программе, что петербургские остряки стали называть Медико-хирургическую академию Медико-химической.
В бытность свою в Казани, в 1845 году, Зинин женился на квартирной хозяйке, окружавшей его заботами пожилой вдове, имевшей двух взрослых сыновей; от этого брака он не имел детей. С некоторых пор, через год или два, жена его начала худеть, бледнеть и задыхаться в приступах сухого кашля. Диагноз не оставлял сомнений — чахотка. У тихой и слабой женщины не было воли бороться со страшным недугом, она сразу признала себя обречённой и угасла в течение нескольких недель.
В конце сороковых годов в ложе петербургского оперного театра Зинин оказался рядом с молодой красивой дамой. Фрицше представил даме Николая Николаевича. Зинин учтиво поклонился, но улыбка соседки его несколько смутила. Встреча эта не прошла бесследно. Не решаясь признаться самому себе, что эта женщина произвела на него впечатление, Николай Зинин постоянно возвращался мыслями к Елизавете Александровне...
Через несколько месяцев он женился на Елизавете Александровне, происходившей из старинного рода московских старообрядцев текстильных фабрикантов Медынцевых. У них были дети: Святослав (род. 1850), Елизавета (род. 1851), Варвара (род. 1852), Николай (род. 1854 г., известный математик — был первым ректором Донского Политехнического Института).
Зинин был прирождённым борцом. Со всей страстностью и прямотой своей натуры он разоблачал невежество, не считаясь ни с какими авторитетами. Его едкие, остроумные насмешки попадали в цель без промаха. Учёные-педанты боялись его и мстили ему, как могли.
Н.Н.Зинин был учителем А.Бородина, его заботливым другом, опекуном и наставником. Мечтая видеть Бородина своим преемником в органической химии и считая, что тот слишком много времени тратит на «аккорды», Зинин советовал ему не гнаться за двумя зайцами - химией и музыкой.
Однажды Бородин на вечере у Зинина исполнил отрывок из своего нового произведения. Поражённые великолепной музыкой и виртуозным исполнением, гости восторженно зааплодировали. Зинин произнёс: «Отныне охоту на двух зайцев разрешаю!».
По воспоминаниям Бородина, Зинин был весёлым, энергичным человеком. Когда профессор входил в аудиторию Медико-хирургической академии и начинал лекцию, с ним вместе, казалось, входила сама жизнь. Его кафедра была трибуной нового направления в науке, его главной целью было научить студентов мыслить. Он был не только блестящим лектором, но и обаятельным человеком. После его смерти Бутлеров и Бородин писали об их общем учителе: "В высшей степени добрый, гуманный, доступный для всех и каждого, всегда готовый помочь и словом , и делом – Н.Н. никогда никому не отказывал. Его тёплое участье к людям, желание и умение помочь каждому, принести возможную пользу, его крайняя простота в обращении, приветливость, радушие скоро сделали его имя одним из самых популярных в Медико-хирургической академии. Он удивительно умел внушать доверие, любовь и уважение".
Своим ученикам Зинин был наставником, другом и руководителем не только в химии, но и во всём, включая их туалеты. Вспоминая времена казанского студенчества, Зинин любил помериться своей громадной физической силой – схватиться с каким – нибудь дюжим студентом или доктором и побороться с ним.
Молодые химики приходили в его скромную лабораторию рассказать о результатах своих работ, посоветоваться с ним. Лаборатория превращалась в заседание химического общества, где хозяин, увлекаясь сам и увлекая своих гостей, громко, высоким тенором, с жаром развивал новые идеи и, за неимением мела и доски, писал пальцем на пыльном столе уравнения тех реакций, которым впоследствии было отведено почётное место в учебниках.
Вокруг Зинина, Менделеева, Бородина образовался химический кружок. В Петербурге в те самые годы работал другой кружок – музыкальный, который Стасов назвал "маленькой, но уже могучей кучкой русских музыкантов". В кружок входили Балакирев, Кюи, Мусоргский, Бородин, Римский-Корсаков. Химическому кружку никто не дал такого меткого эпитета: "могучий", но и его можно было бы так назвать с не меньшим правом.
Совместное творчество Зинина с молодым инженером-артиллеристом В.Ф. Петрушевским привело к решению проблемы получения и использования сильнейшего взрывчатого вещества нитроглицерина. Зинин разработал самый прогрессивный метод синтеза нитроглицерина из глицерина с использованием концентрированной азотной кислоты, низкой температуры и т. д. Когда в 1853 объединенная англо-французско-турецкая армия высадилась в Крыму и война приняла затяжной характер, Зинин сделал всё, чтобы русская армия имела на вооружении самые сильные взрывчатые вещества. Он предложил начинять нитроглицерином гранаты (1854), разработал способ получения больших количеств нитроглицерина и способ его взрывания. Однако его предложения не были реализованы артиллерийским ведомством. Только в 1863—1867 нитроглицерин начали успешно применять для подземных и подводных взрывов. Таким образом, честь введения в технику нитроглицерина принадлежит Н. Н. Зинину, а не шведскому инженеру А. Нобелю, вопреки общераспространённому мнению.
В 1856 году Зинину было присвоено звание академика Медико-хирургической академии, а в 1859 г. - звание заслуженного профессора и одновременно генеральский чин. Он стал действительным статским советником.
Вот как характеризует Зинина в это время А. П. Бородин: "Заваленный постоянно массою дела самого разнообразного — лабораторного, учёного, учебного, канцелярского, — обложенный книгами, журналами, протоколами, отчётами и проч., Н. Н., благодаря необыкновенной живости, энергии и редкому умению пользоваться временем, успевал управляться со всем этим. Сильный духом и телом, вечно бодрый и весёлый, он умел делить своё время между аудиторией, кабинетом, канцелярией, бесчисленными заседаниями, комитетами и комиссиями, переходя непрерывно от одного дела к другому; отдых заключался для него собственно только в перемене рода занятий. При массе обязательного дела он находил всегда время читать и следить, не говоря уже о своей специальности, за движением самых разнородных отраслей знания, текущей литературы, общественной жизни и т. д., и сверх того успевал уделять ещё время всякому, кто в нём нуждался. А кто только в нём не нуждался? Благодаря обширным сведениям и феноменальной памяти, он был живою ходячею справочною энциклопедиею по всевозможным отраслям знания. К нему обращались за справками о новых открытиях в области химии, физики, технологии, фармации, физиологии, сравнительной анатомии, минералогии, и проч., — за указанием литературных источников по разным научным вопросам вообще, — за разъяснением недоразумений и противоречий в учёной литературе, — за темами для диссертаций и учёных работ, — за практическими советами, как обойти затруднение при добывании того или другого продукта или при обращении с каким либо новым прибором, — наконец даже за указанием, как инъецировать какого-нибудь рака, ящерицу или черепаху и т. д. К нему шли за оценкой достоинства только что вышедшей книги, когда не имели ещё времени прочесть её, зная наверное, что Н. Н. успел уже посмотреть её основательно. К нему же шли и за справкой о какой-нибудь статье закона, предписании, циркуляре, приказе министра, которых никто из присяжных законников не знал, не помнил, не понимал или не умел разъяснить. Наконец к нему шли за советом и по житейским вопросам, когда нужно было выручить бедняка студента или врача, которых заедает нужда или над которым стряслась какая-нибудь беда, — словом, когда была нужна помощь человеку, нравственная или материальная. В высшей степени добрый, гуманный, доступный для всех и каждого, всегда готовый помочь словом и делом — Н. Н. никогда никому не отказывал. Его теплое участие к людям, желание и умение помочь каждому, принести возможную пользу, — его крайняя простота в обращении, приветливость, радушие — скоро сделали его имя одним из самых популярных в медико-хирургической академии. Он удивительно умел внушать доверие, любовь и уважение. Но если личные качества создавали ему и преданных друзей, то личные же качества делали ему немало и врагов, как человеку и деятелю. Страстная и горячая натура его не выносила ни в чём пошлости, тщеславия, невежества, бездарности, не терпела ничего рутинного, мелкого, ни в науке, ни в жизни. Проницательный ум его сразу угадывал эти элементы, как бы ни были они искусно замаскированы и каким бы авторитетом ни покрывались. Остроумный до едкости, он метко и беспощадно клеймил их всюду, где бы ни встретил. Он умел иногда одним словом рассеять густой туман ложной учёности и разоблачить во всей наготе бездарность и невежество, которые под ним скрывались. Оскорблённые самолюбия, развенчанные боги и жрецы их, разумеется, никогда не могли простить ему этого, и мстили при каждом удобном случае.
Горячий патриот, глубоко и разумно любивший Россию, понимавший и принимавший к сердцу её интересы, Н. Н. по своему положению прежде всего ревностно отстаивал автономию русской науки и умственного развития русского человека. Сталкиваясь в своей деятельности с административными и общественными элементами, личные симпатии или интересы которых шли в разрез с его направлением, он волею-неволею должен был вступать в борьбу за дорогие для него принципы. Победивший или побеждённый, со щитом или на щите, он всё-таки наживал себе непримиримых врагов. И он был им тем ненавистнее, что принадлежал к бойцам недюжинным. Щедро одарённый природными качествами — живым, светлым умом, находчивостью, быстрым соображением, страстностью и энергией, во всеоружии знания, опытности и блестящей диалектики — он представлял всегда опасного противника".
После тридцатилетия государственной службы Николай Николаевич Зинин по закону должен был выйти на пенсию. В 1864 г. он передал кафедру химии своему ученику профессору химии и композитору А.П. Бородину. Для Зинина в академии была учреждена должность директора химических работ. В этой должности он состоял до 1874 г., когда вышел в отставку и покинул академию.
В 1865 г. Зинин был избран академиком и с 1874 г. полностью перешёл на работу в Академию наук. Он активно участвовал в работе самых разнообразных комиссий и своими разнообразными познаниями приносил большую пользу в развитии науки и образования.
В это время он опубликовал ряд важных работ, в которых описал синтез первых представителей неизвестного тогда класса органических соединений моноуреидов.
В Казани и Петербурге Зинин подготовил плеяду талантливых химиков. А.М. Бутлеров говорил о нём: «Всякий, слышавший его как профессора или как учёного ... знает, каким замечательным лектором был Зинин: его живая, образная речь всегда ярко рисовала в воображении слушателей всё им излагаемое; чрезвычайно отчётливая дикция, удивительное умение показать рельефно важные стороны предмета - всё это увлекало слушателей, постоянно будило и напрягало их внимание».
Зинин был блестящим лектором и педагогом. О его роли в науке Д.И. Менделеев сказал: «Зинину принадлежит честь быть зачинателем русского направления в химии».
Зинин вместе с Д.И. Менделеевым, Н. А. Меншуткиным и др. выступил организатором Русского химического общества. В 1868 г. Зинин был избран его первым президентом. На этом посту он проделал огромную работу, особенно по вопросам технических, химических изобретений и приложения химии к промышленности. На посту президента Н.Н. Зинин пробыл до 1878 года. В этом же году он отказался баллотироваться на новое пятилетие в связи с болезнью, и его единогласно избрали почётным членом объединенного Русского физико-химического общества.
Важнейшее дело Зинина - синтез анилина, который является исходным продуктом в производстве огромного количества веществ. Анилин лежит в основе производства органических красок, лекарственных препаратов, фотографических материалов. Во всех промышленно развитых странах производство анилина непрерывно возрастает. Большой вклад Зинина в развитие органической химии получил заслуженную оценку. Он был избран членом жюри международной выставки в Париже, куда ездил вместе с Фрицше и Якоби. Учёные многих стран искали с ним встречи, приходили познакомиться, пожать ему руку, поздравить.
В пятидесятых и шестидесятых годах XIX столетия химическая лаборатория Академии Наук помещалась в главном здании Академии; в ней Зинин почти не работал. После пожара, случившегося в этой лаборатории во время работ академика Ю. Ф. Фрицше, было решено перенести её в отдельное здание, которое и было выстроено по проекту Ю. Ф. Фрицше по 8 линии Васильевского Острова (дом 17). Сюда и переселился Зинин после открытия лаборатории в 1867 году и жил здесь до самой смерти. А. П. Бородин так описывает его домашнюю жизнь: "Особенно памятны мне его "понедельники", в которые собиралось к нему на дом небольшое, но интересное по составу общество, крупные представители интеллигенции и науки и т. д. В маленьком кабинете радушного хозяина происходили самые оживлённые беседы по всевозможным текущим вопросам науки и жизни. В этих беседах во всём блеске проявлялись интеллектуальные силы покойного: обширные знания, начитанность, изумительная память, светлый оригинальный ум, страстная, горячая речь, полная остроумия и своеобразного юмора.
Живо вспоминается мне и самый кабинет, крайне оригинальный по своей обстановке. Здесь... с виду царил беспорядок, чистый хаос. В скромно — или вернее, бедно меблированной комнате груды журналов, книг, бумаг, приборов и пр. навалены были как попало, на столах, окнах, в шкафах, под шкафами, на стульях, под стульями, под диваном и т. д. Не знавший склада жизни покойного мог подумать, что Н. Н. только что переехал на квартиру и не успел ещё разобраться. На деле оно, пожалуй, так и было. Переехав когда-то на квартиру, Н. Н. действительно сначала не успел, за недосугом, разобраться, но благодаря своей прекрасной памяти скоро ориентировался в этой неурядице и отлично помнил, где что лежит. Убрать всё в другом порядке значило бы, кроме потери времени, дать себе труд запоминать ещё новую систему уборки. И вот, кабинет оставался в подобном виде неизменно. Не раз случалось мне видеть такие сцены: завязывается спор, положим с каким-нибудь филологом; Н. Н., довольно сильный и в филологии, наизусть процитирует спорное место; помня отлично, под каким стулом спрятан цитируемый писатель, он прямо направляется туда; не роясь, вытаскивает из общей груды пыльную книгу, раскроет, прочтёт и, доказав, что он был прав, отправляет писателя на прежнее место".
Отдыхал Зинин необычно - он с наслаждением читал математические работы. Любовь к математике осталась на всю жизнь.
Зинин был почётным членом многих русских и иностранных научных обществ, академий и университетов, членом французской академии наук, берлинского и лондонского химических обществ. Именно работы Зинина в значительной степени вызвали признание российской химической школы за рубежом.
С осени 1878 года Зинин начал серьезно болеть. И раньше он неоднократно прихварывал, особенно зимою почти ежегодно, что плохо гармонировало с его крепким телосложением: у него бывало кровохаркание, брюшные расстройства. Как-то весной 1879 года, находясь в лаборатории Бутлерова, учёный почувствовал страшную боль в пояснице. Перехватило дыхание, закружилась голова, и Николай Николаевич рухнул на ступеньки.
Блуждающая почка, которая мучила его ещё со времени школьной травмы, теперь стала причинять невыразимые страдания. Лечил его Сергей Петрович Боткин и ассистент Боткина Александр Александрович Загумени, муж старшей дочери Зинина. Они рекомендовали полный покой, поскольку сильные боли могли оказаться роковыми.
Печальные прогнозы оправдались: во время одного из таких приступов сердце не выдержало и он скончался в среду, 6 (18) февраля 1880 года, около 12 часов дня, в возрасте 68 лет, и был похоронен на Смоленском кладбище в Петербурге.
Среди многочисленных учеников Зинина были и замечательные химики А.М.Бутлеров, А.П.Бородин, Н.Н.Бекетов.
В 1880 отделение химии Русского физико-химического общества учредило премию им. Зинина и Воскресенского за лучшие самостоятельные работы в области химии.
Рассказывают, что ...
Однажды, когда Зинин проводил экзамены по химии в петербургской Медико-хирургической академии, один студент при ответе от волнения произнёс: «Алкалоиды - это тела, названия которых оканчиваются на «ин». «Значит, Зинин и Бородин - это алкалоиды», - сказал Зинин, чем окончательно сразил студента.
В 1837 году в Петербург из Швейцарии переехала семья Нобеля. Девятилетнего Альфреда обучали на дому. Химии его обучал Н. Зинин. С его подачи Альфред, когда вырос, отправился в Европу для изучения взрывчатых веществ. А позже изобретатель динамита Альфред Нобель основал фонд и премию своего имени.
При всём внешнем благополучии и несомненных творческих удачах Зинин, по воспоминаниям современников, был лишён душевного равновесия и раздражался в тех случаях, где другие учёные проявили бы искреннюю заинтересованность.
Немецкому ученому А. Гофману удалось модифицировать метод получения анилина из нитробензола, открытый Зининым. Гофман заменил сульфид аммония другим восстановителем — водородом в момент выделения. На основе модифицированного метода он организовал промышленное производство анилина, что вызвало раздраженную реакцию Зинина, приоритет которого никто не оспаривал: «Вечно немцы уводят открытия у нас из-под носа».
Исследуя нитропроизводные, Зинин вместе с В. Ф. Петрушевским начал работы над созданием взрывчатой композиции на основе нитроглицерина, безопасной при транспортировке. В итоге был найден хороший вариант — пропитка нитроглицерином карбоната магния. Об этом Зинин рассказывал своему соседу по даче Альфреду Нобелю, сыну Эммануила Нобеля — владельца завода по производству мин. Идея пригодилось А. Нобелю спустя несколько лет. Во время транспортировки нитроглицерина одна из бутылей разбилась и жидкость пропитала инфузорную землю, насыпанную между бутылями для предупреждения возможного удара. Нобель, вероятно, вспомнивший рассказы Зинина о том, что нитроглицерином следует пропитывать порошкообразные вещества, достаточно быстро оценил свойства образовавшейся композиции, названной впоследствии динамитом и принёсшей ему громадные прибыли. Узнав всё это, Зинин заметил: «Этот Альфред Нобель выхватил у нас динамит из-под носа».
Анилин лежит в основе производства сложных органических красок, лекарственных препаратов, фотографических материалов и т. п. Производством анилина заняты все промышленные страны, и количество получаемого анилина непрерывно возрастает. Реакция, открытая Н. Н. Зининым, положила начало этим новым отраслям промышленности.А. M. Бутлеров: "В лаборатории Н. Н. держал себя с руководимыми им практикантами совсем по-товарищески. К тем из них, к которым он был особенно расположен, он зачастую обращался с патриархальною бесцеремонностью на "ты"; но это обращение никогда никто не считал унизительным, в нем слышалось не начальническое пренебрежение, а родственная теплота. И теплота искренних отношений, действительно, несомненно связывала профессора с учениками. Иногда и доставалось молодежи от Н. Н., когда она того заслуживала, и доставалось подчас не на одних словах — полушутливая брань сопровождалась колотушкой. Никто этим не обижался, вполне дозволялось тем же самым отвечать и профессору, но охотников на такие ответы бывало мало, потому что попытавшемуся обыкновенно приходилось раскаиваться. Одаренный замечательной мускульной силой, Н. Н. в таких случаях сжимал противника, как в тисках, и ему доставалось препорядочно. Все это сопровождалось смехом обеих сторон и присутствующих... Так как утром, до обеда, Н. Н. возился и со своими исследованиями, и с учениками, то успевать делать органические анализы в это время он уже не мог. Для них отводились, время от времени, особые послеобеденные часы. В таких случаях Н. Н. поручал с утра служителю приготовить печи и запас углей, отправлялся обедать пораньше и часа в три уже принимался за сожигание в особом помещении, в так называемой белой лаборатории. Современная счастливая химическая молодежь, пользующаяся газом и не испытавшая сожжения на углях, едва ли может представить себе достаточно ясно всю копотливую тяжесть такой работы, соединенной с постепенным внимательным подкладыванием горящих углей. Без сюртука, с раскрасневшимся лицом, и химической книгой или журналом в руках, сидел Н. Н. за своей работой, и тут, в послеобеденные часы, наглядно учась приёмам анализа, мы пользовались в то же время всласть, на просторе, его живой, увлекательной беседой".
