"Угроза безопасности Евросоюза". Почему украинцев не пускают в страны Балтии
После начала войны в Россию с оккупированных украинских территорий было депортировано более двух миллионов граждан Украины. Многие из них возвращаются в Украину или выезжают в Европу, пересекая эстонскую или латвийскую границы. Большинство украинцев минует их благополучно, но некоторых разворачивают. Корреспондент Север.Реалии разбиралась в этой проблеме.
Международная волонтерская группа Rubicus помогает украинцам уехать от войны в Европу. Все волонтеры работают онлайн. Координатор Анна Цимельзон находится в Лондоне. Отказами во въезде особенно славятся погранпереходы Ивангород – Нарва на пути в Эстонию и Урбаны – Силене на границе Беларуси и Латвии, говорит она. Частая формулировка на бумаге: "угроза безопасности Евросоюза". На словах же людям говорят, что они слишком долго пробыли в России и пограничнику кажется, что они поддерживают войну и идеологически ненадежны.
– Особенной дискриминации подвергаются люди с пропиской в так называемых "ДНР" и "ЛНР" или обладатели паспортов непризнанных республик, – говорит Анна. – Однако единой позиции нет, и это каждый раз лотерея. Пограничники не просто отказывают им: у них проверяют телефоны, могут обыскать, ведут политические беседы на тему их воззрений.
У российской волонтерки Екатерины Пирожинской большая часть формулировок с отказом еще более расплывчата. Например, отсутствие оснований для въезда, действующих проездных документов, денежных средств. Если раньше подавляющее большинство украинцев с биометрическими паспортами проходили, сейчас это далеко не так.
– Мы не можем проанализировать, кому конкретно и по каким основаниям отказывают пограничники, потому что видим только беженцев, которые обратились к нам, но не тех, кто пытается проходить самостоятельно, – объясняет Екатерина. – И самое плохое – отсутствие внятных критериев отказа. Сегодня ночью девушку с деньгами, со страховкой, с биометрическим паспортом не пропустили в Эстонию. Она ехала буквально на несколько дней к своему молодому человеку и должна была вернуться к родителям, чтобы вывезти мать. Ехала не как беженец, а, в моем понимании, как турист. В результате они с гражданским мужем встретились на мосту в Нарве, потому что эстонцы заявили, что у нее недостаточно денег. У нее с собой было около 600 евро. За всю мою практику, это порядка нескольких сотен отказов, я ни разу не видела отказного листа, где были бы написаны конкретные основания, чего не хватило.
Обыск и проверка телефонов – рутина для беженцев, утверждают эксперты, принявшие участие в международной дискуссии на тему "Проблемы границы для тех, кто возвращается через Россию или покидает ее: как предотвратить нарушения прав человека?", которую провел киевский Центр гражданских свобод. Однажды, например, на границе был восьмичасовой обыск из-за российской сим-карты. Этого не избегают ни дети, ни женщины.
– Вчера эстонскому пограничнику что-то не понравилось в телефоне подростка, и это привело к отказу семье во въезде, – рассказывает Екатерина.
Если летом на Нарвском КПП в основном отказывали молодым
одиноким мужчинам, то сейчас с отказами все чаще сталкиваются многонациональные семьи, в которых у одного члена семьи нет гражданства Украины, но есть ВНЖ.
– Представьте себе семью: двое маленьких детей, два года и шесть лет, жене 23, муж и пожилой отец, были в России менее месяца, – продолжает Пирожинская. – В Нарве им заявили, что жена не может проехать. Предлагали пройти остальным, без женщины. Это продолжалось в течение трех часов. Они запросили международную защиту и, конечно, были пропущены. Их принял старший смены и сказал, что нет возражений на пропуск. Самое неприятное – мы заранее понимаем, на что будут давить пограничники. Многонациональной семье мы сразу говорим, что разделение – это неправовая позиция. Но людям в уязвимой ситуации очень сложно отстаивать свои права.
Еще одна дискриминируемая группа, по словам Пирожинской, – это люди с судимостями. При не имеет значения ни срок, ни тот факт, что судимость погашена.
Правозащитники идут в суд
По сравнению с пиком отказов на эстонской границе в августе (335) их число к концу года немного снизилось, замечает юрист эстонского Центра прав человека Ульяна Пономарева. Однако статистика не отображает всей картины. Например, идет семья, четверо взрослых и годовалый младенец. Не пропускают только ребенка, потому что он родился на оккупированных территориях и записан россиянином. Естественно, семья его не оставит и границу не перейдет. Однако отказ выписывается на одного члена семьи. Так же не пропускают людей, у которых обнаружен российский паспорт.
Согласно европейскому законодательству, не только территории, захваченные Россией в ходе войны, по-прежнему принадлежат Украине. Крым, Донбасс, Луганск тоже считаются оккупированными территориями, и если человек находился там на 24 февраля 2022 года, он имеет право на временную защиту даже в том случае, если у него двойное гражданство, то есть если позже получен российский паспорт.
– По какой-то причине пограничники считают, что это не так, – сокрушается Пономарева. – Это объяснялось им несколько раз в судах, они говорят, что никакой проблемы нет, что считают туристами и применяют шенгенские правила к тем, кто не находился на территории Украины. Но по статистике и по опыту людей, с которыми я разговариваю, понятно, что это не так. У нас три дела в суде, два из них даже на рассмотрение не приняли, потому что очереди очень большие. Истцы – семья из четырех человек, одинокий мужчина и одинокая женщина за пятьдесят. Они в итоге прошли через Финляндию или другую страну, и мы оспорили отказ и подали заявление на возмещение ущерба. Только в таком случае можно будет в итоге прийти к консенсусу.
По ее словам, при отказе во временной защите, которая полагается
украинцам автоматически, в пограничном пункте нужно смело ходатайствовать о международной защите в обычном порядке.
– Заявление будут рассматривать 6–7 часов, долго и муторно, ты не сможешь выехать какое-то время, но тебя пропустят, – говорит Пономарева. – И там уже выяснится, на какой он территории находился.
Когда не выпускает Россия
Большинство волонтеров и правозащитников отмечает, что, согласно их практике, Европа не впускает значительно чаще, чем Россия не выпускает. Однако, считают они, это заключение вполне может быть результатом "ошибки выжившего": люди, так и не преодолевшие российскую границу, просто пропадают из поля зрения.
– Переходит границу семья с разными гражданствами, у одного Украины, у другого Российской Федерации. Последних зачастую не хотят пропускать. Россиян задерживали, увозили в какие-то непонятные места и даже избивали, – вспоминает Пономарева. – Эти люди дошли, и с ними поговорить удалось, но сколько людей не дошли, и о них никто не знает и не узнает, пока не будет проведено специальное расследование.
Если же у украинца нет вообще никаких документов и даже копий, то не выпускает российская сторона. Новые документы получить в России сложно, а на оккупированных территориях практически невозможно.
– Раньше Россия выдавала им справку о подтверждении личности, сейчас все чаще вынуждает брать российские паспорта. Это в каком-то смысле ловушка, потому что, даже имея украинское свидетельство о рождении и российский паспорт, человек теоретически мог бы выехать за пределы Российской Федерации, но часто для этого нужен загранпаспорт, оформление которого стало очень сложным. В Крыму заявления на него не принимаются вообще, а в Ростове его нужно ждать 4–5 месяцев, – говорит Анна Цимельзон.
– Я знаю случай, когда ребенок родился при фильтрации из Мариуполя на территории России. Родителям, пришедшим за консультацией в российские инстанции, сказали, что с этим ребенком их не выпустят, потому что он теперь гражданин России, – рассказывает исполнительный директор Центра гражданских свобод Александра Романцова.
Российская волонтерка, скрывающая свое имя под псевдонимом Ангела Б, свидетельствует, что отказы на российских КПП по дороге в Европу все же достаточно часты.
– У нас были случаи, когда в нескольких метрах от границы людей забирали, и после этого мы не знаем, что с ними происходит, они нам не сообщают, – рассказывает волонтерка. – Они просто пишут, что передумали ехать. Людей задерживают по подозрительным ссылкам в телефоне, перепискам, или потому, что телефон слишком пустой. После этого выписывается формальный административный протокол и задерживают на 10 суток. Человек подвергается пыткам, его пытаются вербовать.
Европейские пограничники, отправляя украинцев обратно в Россию, заставляя их повторить попытку на других границах, могут подвести их под такие ситуации, предупреждает Ангела.
– Если человек однажды уже объявил о желании уехать в Европу и после этого возвращается, при втором прохождении границы мы ему гарантировать безопасность не можем, – говорит она. – Украинцы, у которых сгорели паспорта, могут попасть в Минске в посольство и получить так называемый белый паспорт – право на возвращение в Украину.
Однако есть большая проблема с молодыми людьми от 18 до 24 лет, которые едут из "ДНР" и "ЛНР" и не получили никаких документов. Несмотря на то что у них могут иметься необходимые для этого украинское свидетельство о рождении и украинские паспорта родителей или их копии, им в этом документе прямым текстом отказывают. Они пытаются пересечь границу со
свидетельством о рождении, и тут уж как повезет, отмечают волонтеры.
Без телефонов и адвокатов
Бывший депутат Совета народных депутатов Семилукского муниципального района Воронежской области Нина Беляева в марте 2022 года выступила против войны и сразу же получила несколько уголовных дел "за фейки о ВС РФ".
Она уехала из России и попросила политическое убежище в Латвии. Беляева рассказала о нарушении прав беженцев в латвийских закрытых центрах для задержанных иностранцев или просителей убежища.
– В Латвии для просителей убежища есть два закрытых центра и один открытый, – рассказывает она. – Я сама в закрытых центрах не была, но
встречалась с людьми, которые там либо находились, либо находятся сейчас. Практика помещения в них непонятна и часто не обоснована. Украинцы туда попадают, когда идут по общей процедуре, если их на КПП не пропускают по специальной. Выписывают ордер на арест на два месяца, иногда и продляют.
По словам Беляевой, главная проблема закрытых центров в том, что туда очень осложнен доступ правозащитников. Сейчас туда ходят представители только одной организации "Хочу помочь беженцам".
– За попытку помочь сирийским беженцам на границе на них возбудили уголовное дело, о котором в Латвии сейчас знают практически все, –
говорит Беляева. – И после этого многие боятся помогать беженцам вообще. Так что, если человек попадает в закрытый центр, он оказывается в изоляции.
Чтобы посетить обитателя закрытого центра, как правозащитники, так и простые люди должны получить разрешение начальника.
– Недавно я хотела посетить одного гражданина Украины, – рассказывает Нина. – Он находится в закрытом центре "Муцениеки". Мне отказали, не объясняя причин.
Еще одна правозащитная организация, имеющая доступ в закрытые лагеря, – Латвийский центр по защите прав человека.
– Мы защищали в Латвии права людей, которые не являются гражданами Украины, но имеют ВНЖ. Мы обращались к партнерам Управления верховного комиссара по делам беженцев – Латвийскому центру по правам человека. Они проигнорировали несколько наших официальных обращений. Получается, организация, которая должна заниматься беженцами, никак не реагирует, – говорит представитель МИД Украины Валерий Яковенко. – Никто представителей УВКБ в этих учреждениях не видел, хотя это их прямая функция и прямые полномочия – их посещать, и у них есть рычаги влияния на миграционную и пограничную службу.
Екатерина Пирожинская тоже знакома с этой проблемой.
– В закрытом центре в Даугавпилсе там с ограниченной связью находится украинский беженец с судимостью, – говорит она. – Его семья в Латвии, в том числе маленький ребенок, и на этой неделе искали ему адвоката. И практически с ним нельзя было связаться.
Телефоны и другие средства связи в закрытых центрах выдают на
час или два, это зависит от доброй воли руководителя, объясняет Нина Беляева. Если человек хочет подать жалобу на нарушение его прав, то сразу же возникает проблема со связью.
– Хорошо, когда есть семья, которая пыталась эту связь установить, – поясняет Беляева. – Если человек один, ситуация еще более плачевна, о нем в принципе может никто не знать. Ему могут не дать телефон, к нему могут не допустить правозащитников. Он вынужден подавать жалобу на сотрудников центра через сотрудников этого же центра. О человеке на воле могут узнавать, если кто-то допустим там сидел, и он выходит и рассказывает. Бывает, беженец вышел оттуда, получил разрешение на работу и, в связи с этим, электронную подпись, и может подать жалобу по сведениям человека, который там остался.
В Латвии есть закон по защите осведомителей. Он был принят
недавно в согласии с европейской директивой. Но он работает в Латвии в очень узкой сфере: защищает только тех осведомителей, которые находятся в трудовых отношениях с тем, на кого они сообщают.
– И вот человек сообщил о нарушении права другого просителя убежища и попросил применить к нему защиту осведомителя. А ему ответили, что на него этот закон не распространяется, и переслали его обращение в пограничную службу, повысив его уязвимость, потому что пограничная и миграционная служба принимает участие в рассмотрении его дела. То есть фактически сообщение о нарушении прав заблокировано, – считает Беляева.
Отступления от европейской директивы о статусе украинских беженцев в Латвии и Эстонии носят бессистемный характер, считают правозащитники, к тому же они не закреплены в национальных правовых актах. К счастью, если к ситуации подключаются волонтеры и правозащитники, в подавляющем большинстве случаев права беженцев удается отстоять.
