Двадцать второго июня, ровно в четыре часа…

Увы, нынешний июнь приносит уже восемьдесят вторую годовщину нападения на нашу Родину орд потомков крестоносцев. Боже, как стремительно пролетают годы! А я всё ещё словно вижу то удивительно солнечное утро, когда всё вокруг грохотало, а мама нам, детям, крикнула: «Вставайте, война!» А жили мы тогда всего в десяти километрах от государственной границы…

Я, сопливый мальчишка, тогда подумать не мог, что придёт время, когда события 22 июня 1941 года на тогдашней границе между Клайпедским краем, который в 1939 году литовские власти подарили гитлеровцам, и недавно Советской ставшей Литвой станут темой моих многолетних поисков и постепенно превратятся в особую боль. И сегодня, когда не осталось в живых ни одного уцелевшего в горниле той страшной войны воина 105-го Кретингского погранотряда, я вновь перелистываю свои записи с их воспоминаниями и произношу слова песни: «…то, что было не со мной, помню».

О том, как тогда геройски сражались и гибли воины шестнадцати застав этого отряда, я рассказал в своей книге «Служили парни на границе» - единственной из восьми моих книг, выдержавшей три издания. А сегодня хочется вспомнить тех простых моих земляков, что в то трагическое время, рискуя жизнью, спасали детей и жён командиров–пограничников.

Спустя 36 лет…

Летом 1977 года в Паланге отдыхали несколько бывших «стопятовцев», в их числе Николай Скивко, бывший начальник 14-й погранзаставы. Сидели мы в теньке, беседовали, вдруг Скивко у меня спросил: «А не могли бы мы съездить на мою заставу?» Я знал, что его застава находилась в деревне Лаздуоненай, но бывать там не приходилось, и тут же занялся поиском транспорта.

Когда мы подъезжали к этой, находящейся на самом краю Шилутского района деревушке, Скивко стал заметно волноваться. А когда он попросил водителя остановиться и все мы вышли из машины, скомандовал: «За мной, ребята».

Шёл он уверенным шагом по какой-то сквозь кусты петлявшей тропинке и привёл к месту, где мы увидели замшелые камни фундамента былого здания. Пояснил, что на этих камнях тогда стояло деревянное здание заставы, оно сгорело во время боя. Больше всего меня поразило то, что в траве мы легко находили гильзы, их было очень много.

А потом Скивко нас повёл к Лукошюсам, пояснив, что хозяева этого хутора Ионас и Барбора в первые дни войны в своём подвале прятали от немцев его беременную жену Нину с трёхлетним сыном.

Увы, супругов уже не было в живых, и нас встретили их сын Пранас с женой Марией. Вскоре в саду, в тени яблонь, был накрыт для гостей шикарный стол, полились воспоминания. Возле нас вертелись малолетние внуки спасителей Нины Марта и Алоизас.

Нина Скивко тогда вспомнила простую девушку литовку, которая, ночью спустившись к ней в подвал, сообщила, что тела погибших пограничников всё ещё не убраны, её мужа среди них нет, а тяжело раненных, по приказу немцев, литовцы уложили в дощатом сарае. Той же ночью Нина с девушкой добрались до сарая, нашли шесть раненых, из которых трое уже были мертвы. Троим перевязали раны, покормили, пообещали следующей ночью прийти с мужчинами, унести их и спрятать. Но в свой следующий приход в сарае нашли лишь окровавленную солому. Увы, так и не удалось установить даже имя этой девушки.

С той нашей поездки в Лаздуоненай минуло 46 лет. И сейчас, работая над этой статьёй и зная, что Пранаса с Марией нет в живых, я решил разыскать Марту. Без труда нашёл эту ставшую уже пожилой женщиной девчушку. И был неимоверно удивлён, услышав от неё, что жители той деревушки из поколения в поколение передают рассказы не только о героизме пограничников 14-й заставы, но и о их дружбе с простыми селянами. И ещё они гордятся тем, что их земляки Барбора и Ионас Лукошюсы не побоялись прятать от вражеских глаз жену начальника заставы.

Безымянные герои

3-я застава дислоцировалась в деревне Пришмончяй (ныне Кретингский район), а командовал ею молодой лейтенант Георгий Петрашин. И вот спустя более тридцати лет мы с ним приехали в Пришмончяй – ветеран границы хотел отыскать следы того литовца, что спас его беременную жену.

Бой был жаркий и длился до тех пор, пока из Паланги прискакавший верховой не передал приказ коменданта отходить. Встал вопрос: а как быть с женой? Ведь не может женщина, да ещё в таком положении, уходить вместе с боеспособной группой. И тут подбежавший какой-то малознакомый крестьянин сказал, что он может на лошади вывезти жену начальника в безопасное место. Другого выхода не было, и лейтенант усадил свою Нину в телегу.

До конца войны Петрашин ничего не знал о судьбе жены. А она уже вечером того же дня в телеге крестьянина родила дочь и вместе с ней тем же литовцем была посажена в Картене на последний уходивший от той станции товарняк. Нет, нам ничего не удалось узнать в Пришмончяй о том крестьянине, так он и остался для Петрашина и его Нины безымянным.

Я же тогда буквально ошарашил Петрашина рассказом о том, что мне поведал ветеран границы Федор Юрин, пришедший в Кретингу в 1944-м году вместе с освободившими этот городок войсками.

Пасмурным октябрьским днём к начальнику политотдела погранотряда подполковнику Ф.Юрину пришли два парня. Они были одеты в ветхую крестьянскую одежду, один был без ноги, другой без руки. Они назвались рядовыми 3-й заставы 105-го погранотряда, в ту ночь находившимися в наряде и не пробившимися к заставе, сражавшейся в окружении.

Решили они тогда пробираться в Кретингу, а по пути к ним присоединились ещё девять таких же бывших на границе в наряде бойцов – в руках каждого была винтовка. Убедившись, что Кретинга захвачена немцами, пробрались в подвал пустовавшего добротного кирпичного здания и из его окон открыли огонь из винтовок по гитлеровцам, проезжавшим мимо на машинах. Сложно было врагу их оттуда выкурить, и тогда замолчать сражающийся подвал заставил выстрел, сделанный прямой наводкой из танка.

Поздно вечером к этому дому на лошади подъехали двое мужчин. Они стали выносить бездыханные тела и у двух заметили признаки жизни. Этих двоих они увезли в какую-то деревню, потом доставили знакомого врача, который их прооперировал. На том хуторе парни дождались освобождения.

Мне эту историю Ф.Юрин рассказал спустя более тридцати лет после мимолётной встречи с теми парнями и, конечно же, не помнил их фамилий.

Петрашин меня спросил: «Ну, а узнать, кто их спасал, вы бы могли?» И за помощью я тогда обратился к редактору Кретингской районной газеты Ф.Рапалису. Искали долго, но поиски не увенчались успехом - и парни, и их спасители так и остались неизвестными.

Историй о том, какую бескорыстную помощь в трудный час советским пограничникам и членам их семей оказали простые крестьяне, я услышал много. Но есть среди них одна, не вписывающаяся в общую канву. А это случилось на 15-й заставе в Трумпининкай (ныне Таурагский район).

После того, как горстка уцелевших пограничников покинула место боя, хоронить погибших бойцов было приказано местным мужчинам.

Когда была вырыта яма, возле которой лежали тела, кто-то заметил и воскликнул, что один пограничник дышит. И тогда немецкий офицер, следивший за работой, многозначительно взмахнул перед лицом литовца пистолетом и приказал добить раненого. И тот ударил бедолагу лопатой по голове. Весть об этом тотчас разнеслась по хуторам, и все сельчане дружно отвернулись от этого человека, перестали с ним разговаривать. Он был вынужден покинуть этот край.

Однажды, а это случилось недавно, одна моя добрая знакомая, русская женщина, отец которой в первый день войны погиб при защите границы, спросила меня:

• Скажите, когда ваши земляки были искренни: когда в знак особого уважения советскому солдату-освободителю по обе стороны тропы, по которой шли ветераны, выстраивали девушек в национальных костюмах и они над их головами держали ленты, или теперь, когда тех же ветеранов, воевавших с фашистами, стали называть оккупантами?

Признаюсь, я не нашёлся, что ответить.