«Я остановился на 99-й звезде». Опубликованы мемуары Мэттью Перри с предчувствием смерти

В минувшую субботу не стало актера Мэттью Перри. Год назад вышла его книга мемуаров «Друзья, любимые и одна большая ужасная вещь».

В прошлом месяце книга вышла на русском языке. Портал Afisha опубликовал фрагмент, в котором актер говорит о предчувствии смерти.

«Я начал их (звезды на небе) пересчитывать, хотя знал, что это плохая примета — к своей смерти. На всякий случай я остановился на девяносто девятой звезде…»

Отрывок из книги посвящен сюжету о том, как в 1999 году Мэтью Перри предложили сняться в «Девяти ярдах» — криминальной комедии 2000 года, в которой играл Брюс Уиллис.

«Итак, я снова оказался в полном, совершенно полном дерьме. Потому что, как только вы прорываете тонкую границу трезвости, начинает работать феномен тяги, и вы снова отправляетесь в забег.

Конечно, я не смог остановиться и сначала быстро перешел на привычные мне таблетки, а потом снова начал пить. Я сознательно скользил вниз по длинной горке к забвению. Это было сильнее меня — я буквально ничего не мог с собой поделать.

Оглядываясь назад, я понимаю, что все, что мне нужно было сделать, — это рассказать кому‑нибудь об этой ситуации, но для этого нужно было остановиться. А у меня просто не было такой опции — «стоп».

Однажды в 1999 году я сидел один в слишком большом для меня доме в высшей точке улицы Карла Ридж. Отсюда тоже открывался прекрасный вид на Лос-Анджелес и его окрестности. Где‑то там, внизу, шла нормальная жизнь города: люди ездили в район битумных озер Ла-Бреа, толпились на голливудской Аллее Славы…

А здесь, наверху, я просто чего‑то ждал с бокалом в одной руке и непрерывным потоком Marlboro Lights в другой.

Уже были сняты пять сезонов «Друзей»; уже мужем и женой вышли из церкви Росс и Рейчел, опередившие Чендлера и Монику. Сериал «Друзья» стал культурным эталоном и синонимом начала тысячелетия, стал шоу номер один на планете, стал лучшим времяпрепровождением для множества людей.

А эта манера говорить! Высказывания типа «Ну разве можно было сделать это еще круче?» распространились по всей стране, и теперь все так говорили. В Белом доме находился Клинтон; дата 11 сентября не означала ничего особенного, если только это не был ваш день рождения или годовщина свадьбы. Вся вода мира стекала вниз по склону в сверкающее на солнце озеро, над ним кружили красивейшие птицы, названий которых я не знал.

Мои грезы прервал курьер, позвонивший в дверь. Со мной словно повторились те события, которые когда‑то случились с английским поэтом-романтиком Сэмюэлом Кольриджем. Он забылся сном после приема опиума, когда к нему пришел посланник, некий «человек из Порлока». Перед тем как забыться, Кольридж закончил свою поэму «Кубла-хан» и заложил ее на хранение в свой отравленный опиумом мозг. Но гонец, который постучал в двери его дома в тот памятный день 1797 года, своим появлением разрушил эту поэму в памяти Кольриджа, так что для потомков от нее осталось только пятьдесят четыре строчки.

Я не был Кольриджем, но находился под заметным кайфом — бокал водки с тоником и сладкий дым Marlboro перенесли меня в безопасное место, где я больше не был ребенком без сопровождения взрослых, где в доме, перед которым я стоял, каким‑то странным образом очутились красавица жена и стайка замечательных детей, резвившихся в игровой комнате, в то время как их папа проводил время в одиночестве в кинозале. (Хотите почувствовать себя одиноким? Посмотрите фильм в одиночестве в кинозале.)

Именно в такие моменты, когда дымка надо мной становилась самой плотной, мне казалось, что моя жизнь не изрешечена дырами, что минное поле моего прошлого усилиями мужчин в защитных костюмах и с металлоискателями уже превратилось в красивую и безопасную поляну, поросшую мягкой травой.

Но в реальности… Дверной звонок неистовствовал, убивая кайф, а поскольку у меня не оказалось ни жены, ни детей, мне пришлось лично и с неохотой отреагировать на него.

«Человек из Порлока» вручил мне пакет, внутри которого оказался сценарий, озаглавленный «Девять ярдов». «Может стать золотой жилой», — написал на нем мой менеджер.

Конечно, это был не «Кубла-хан», но я понимал, что он будет иметь успех.

Я всегда с трудом читал сценарии. В былые времена, когда мне предлагали миллионы долларов за съемки в фильме, я с трудом прочитывал первые несколько страниц сценария. Сейчас мне стыдно в этом признаться, с учетом того, что ныне я сам пишу сценарии, но мне кажется, что легче актеру вырвать все зубы, чем заставить его отреагировать на сценарий. Может быть, они чувствуют то, что тогда чувствовал я? В жизни, полной веселья, славы и денег, чтение сценария, независимо от его размера, слишком похоже на занятия в школе.

Однако Вселенная все-таки постепенно нас чему-то учит. Все эти годы я был слишком занят, чтобы читать сценарии. Но в прошлом году я вдруг решил написать сценарий «под себя» и даже пытался что‑то нацарапать, пока не понял, что я слишком стар для задуманной роли. Большинство пятидесятитрехлетних уже слишком стары, чтобы выдавить из себя это дерьмо, поэтому мне пришлось нанять для этого дела тридцатилетнего сценариста. Однако выбранному для этого дела специалисту потребовались недели и месяцы только для того, чтобы дать ответ на мое предложение.

Я не мог поверить в то, что человек может вести себя так грубо…

— Как ты думаешь, хватит ли у меня еще запала на то, чтобы снять независимый фильм? — в отчаянии спросил я своего менеджера Дага.

— Да как тебе сказать… — ответил Даг.

Но тогда, в 1999 году, мой «человек из Порлока» принес мне сценарий, в котором даже я увидел большой потенциал, и этот потенциал заключался в том, что к сценарию прилагался не кто иной, как Брюс Уиллис.

На рубеже веков в мире не было более яркой кинозвезды, чем Брюс Уиллис.

Он уже вложил в копилку своих достижений ленту «Уж кто бы говорил» и ее сиквел, франшизу «Крепкий орешек» и фильм «Криминальное чтиво». Я уж не говорю о том, что мое участие в новом фильме стало бы для меня долгожданным релаксом после семидесяти двух романтических комедий, в которых я закончил сниматься. Митчелл Кэпнер написал забавный сценарий, полный неожиданных поворотов, и притом он легко читался, а это всегда был хороший знак.

Но самое главное — в фильме должен был сниматься Брюс Уиллис, а я играл главную роль. Покажите мне известную и успешную телезвезду, и я покажу вам в его лице расстроенного подражателя настоящей кинозвезды.

Золотая жила? Вне всяких сомнений. Но для начала мне предстояло отужинать с режиссером и братом моего партнера по фильму.

На следующий вечер я появился в ресторане Citrus на Мелроуз-авеню. В те времена это был типичный голливудский ресторан: дорогой, эксклюзивный, «пиджак обязателен», с шеренгами папарацци у входа, которые сопровождали дикими вспышками каждого, кто входил и выходил. В ту ночь вспышки отмечали приход и уход меня, а также режиссера фильма Джонатана Линна, невысокого британца, снявшего фильм «Мой кузен Винни» (а еще он оказался двоюродным братом Оливера Сакса), и одного из продюсеров фильма Дэвида Уиллиса, брата Брюса (кстати, Дэвиду достались волосы, а Брюсу — подбородок).

На ужин я явился в подобающем кинозвезде черном костюме с опозданием на пару минут (только потому, что так поступают все кинозвезды). Ужин прошел очень хорошо, в стандартном голливудском стиле, несмотря на то что никто из нас не притронулся к еде.

Джонатан блистал умом и постоянно шутил. У него был сухой, британский подход к юмору: когда он говорил что‑то вроде бы вполне серьезное, то в его глазах сверкал огонек, которого было достаточно для того, чтобы сигнализировать о том, что он дурачится. Дэвид был внимательным, интересным и умным собеседником.

Что касается меня, то я уже решил, что буду сниматься в этом фильме. В оригинальном сценарии не было и следа буффонады, поэтому я сказал что‑то вроде: «Думаю, что если бы это была эксцентрическая комедия, то я был бы более чем счастлив упасть в лестничный пролет или спрыгнуть с вершины горы — лишь бы поработать с Брюсом Уиллисом».

Джонатан и Дэвид рассмеялись и, как мне показалось, почувствовали облегчение. Когда «ужин» наконец закончился, Джонатан сказал: «Ну что, теперь я вижу, что ты свой парень, и мы очень хотим, чтобы ты это сделал». Проигнорировав папарацци, я с трясущимися руками запрыгнул в свой зеленый Porsche и усвистал прочь.

«Я обязательно сыграю главную роль в фильме Брюса Уиллиса!» — снова подумал я, в то время как все светофоры на бульваре Сансет сияли зеленым. Когда я вернулся в свой дом на Карла Ридж, взошла луна. Одинокая и печальная, она дарила предметам странные изломанные тени. Я включил телевизор, налил водки с тоником и стал ждать.

Звезды снова выстроились так, как нужно.

Но что ждет Мэттью Перри — подъем за подъемом или еще один гигантский скачок вперед? Вот о чем я подумал, когда на ясном темном небе взошли настоящие звезды. Я начал их пересчитывать, хотя знал, что это плохая примета — к своей смерти.

На всякий случай я остановился на девяносто девятой звезде.