Создатель дескриптивной теории функцийи (Окончание) - Статьи об истории

Начиная с 1930г., сам Лузин уже мало преподавал, но всегда интересовался вопросами преподавания, много времени уде¬лял написанию учебников. Особое место в творчестве Н. Н. Лузина занимало создание учебника по дифференциальному и интегральному исчислению. Над ним он работал много лет, неоднократно переиздавая дополненный и переработанный вариант. В общей сложности осуществил 17 изданий учебника, начав работу в качестве соавтора издания на русском перевода учебника французского математика Грэнвиля, а в результате создав полностью оригинальный труд, который был выдающимся явлением в соответствующей ветви учебной литературы по математике для высших учебных заведений.

Клеймо врага в советской маске сильно осложнило последние четырнадцать лет жизни Лузина. Он оказался без работы и без средств к существованию. Однако в 1939 г. Виктор Сергеевич Кулебакин принял Н. Н. Лузина на работу в Институт автоматики и телемеханики АН СССР (ныне Институт проблем управления им. В. А. Трапезникова РАН).

Лузин был человеком разносторонних интересов, интересо¬вался историей, любил и хорошо знал русскую литературу, интере¬совался архитектурой и живописью.

В математике есть много именных результатов и понятий, связанных с именем Н. Н. Лузина: Пространство Лузина, Теорема Лузина (и не одна), теоремы отделимости Лузина, теорема Суслина — Лузина о существовании борелевского множества на плоскости с неборелевской проекцией, теорема Лузина о категории множества точек абсолютной сходимости тригонометрических рядов, теорема Данжуа — Лузина, теорема единственности Лузина — Привалова в теории функций комплексного переменного, и многие другие. Регулярно появляются новые обобщения этих результатов.

      В 1945 году он был  награждён орденом Трудового Красного Знамени.

Скончался Н.Н.Лузин 28 февраля 1950года от сердечного припадка. Похоронен на Введенском кладбище в Москве. Именем Николая Николаевича Лузина назван ударный кратер на Марсе — кратер Лузина.

Рассказывают, что ...

27 июня 1936 г. в газете «Известия» была опубликована заметка Н. Лузина «Приятное разочарование», в которой он делился своими впечатлениями от посещения уроков математики в 16 - ой школе г. Москвы. Он писал: «Я не мог найти в классе слабых. Державшие испытания отличались только тем, что отвечали или более медленно, или более быстро, но всегда хорошо. На этот раз я нашёл именно то глубокое понимание математики, на отсутствие которого мне так часто жаловались».

июля 1936 г. в газете «Правда» появилась статья директора этой школы Г.И. Шуляпина, в которой этот «смелый» и «принципиальный» директор выговаривал всемирно известному учёному: «Академик Лузин, очевидно, забыл, что пришёл он в советскую школу, к советским педагогам, т.е. к людям, желающим творческой критики своей работы, ищущим в этой критике помощь! Нам не нужно неискренних восторгов - они ничему не учат, ничем не помогают. Больше того, вызывают чувство недоверия к автору заметки «Приятное разочарование». А действительно ли вы были «приятно» разочарованы, академик Лузин? Не было ли вашей целью замазать наши недостатки и этим самым нанести нашей школе вред?»

июля в «Правде» появилась редакционная статья «О врагах в советской маске», где говорилось: «Ближайшее рассмотрение деятельности этого академика за все последние годы показывает, что нарочитые восторги, источаемые Н. Лузиным по адресу наших школьников, далеко не случайны. Они являют собой лишь одно звено длинной цепи искусной и весьма поучительной по своим методам маскировки врага ... Академик Лузин мог бы стать честным советским учёным, каких из старого поколения много. Он не захотел этого; он, Лузин, остался врагом, рассчитывающим на силу социальной мимикрии, на непроницательность маски, им на себя напяленной. Не выйдет, господин Лузин!»

Разворачивалась компания политической травли Лузина.

6 июля 1936 г. с большим письмом в защиту Н. Лузина к Председателю СНК СССР В.М. Молотову обратился П. Л. Капица. Он в частности, писал: «Я не хочу защищать моральных качеств Лузина; возможно, он трус, льстец, даже грубый льстец, неискренен и пр. Но нет сомнения, что он наш крупнейший математик, один из четырёх самых лучших наших математиков, его вклад в мировую науку признаётся всеми математиками как у нас, так и за границей. К тому же он сделал больше, чем кто - либо другой из наших математиков, чтобы собрать и воспитать ту плеяду молодых советских математиков, которую мы сейчас имеем в Союзе». Письмо было возвращено с резолюцией: «За ненадобностью вернуть гр - ну Капице. В. Молотов». После яростной компании против Лузина в печати и на собраниях в институтах, университетах и Академии наук он был изгнан из ряда научных советов, но остался на свободе. Арестовать его всё - таки не решились. Травля была внезапно прекращена.

Можно признать двуличие Лузина в решении не голосовать за П.С. Александрова на академических выборах вопреки личному письму к А.Н. Колмогорову о поддержке П.С. Александрова. После провала П.С. Александрова на выборах в академики в 1946 г. А.Н. Колмогоров дал публичную пощечину Лузину, который был на двадцать лет старше А.Н. Колмогорова, который был учителем А.Н. Колмогорова, с которого не были сняты политические обвинения, навешанные при участии П.С. Александрова и А.Н. Колмогорова.

Выдающийся польский математик В. Серпинский 30 июля 1936 г заявил: «Я придерживаюсь того мнения и того же мнения мои польские коллеги, что присутствие господ Александрова, Хинчина, Колмогорова, Шнирельмана, которые самым нечестным образом выступили против своего бывшего учителя и ложно обвинили его, — нельзя терпеть ни в каком собрании честных людей».
5 августа 1936 г. Лебег, великий французский математик, автор «интеграла Лебега», без которого нет современной математики, написал в состоянии крайнего гнева и возмущения: «…нападки на Лузина с целью его изгнания и освобождения места для Александрова начались не вчера. Вы увидите там, что меня уже приписали к этому, противопоставляя «мою» науку, буржуазную и бесполезную, analysis situs [топологии], пролетарской и полезной науке. Потому что первая была наукой Лузина, а вторая — наукой Александрова».
Ученик А,Н.Колмогорова В. М. Тихомиров приводит переписку Лузина с Колмогоровым о выборах П. С. Александрова. Осенью 1945 г. Лузин пишет Колмогорову: «Теперь о другом: приближается время выборов в Академию. Было бы абсолютной несправедливостью, если бы они протекали без Павла Сергеевича. Его работы, отзвуки которых всюду в мировой литературе, его прекрасные зрелые годы — полнота зрелости — разума — и он сам, интереснейший муж, — всё это заставляет видеть в нём достойного кандидата, польза активности которого для Академии неоценима».

 В ответном письме от 7 октября 1945 г. Колмогоров пишет Лузину:  «Так как я уже ряд лет занят тем, чтобы различные случайные и превходящие обстоятельства не помешали бы ещё раз вполне справедливому, на мой взгляд, избранию Павла Сергеевича, то я действительно очень ценю Вашу готовность тогда, когда это действительно оказывается нужным, поддержать необходимые для успеха действия».

Академик Л.С.Понтрягин в письме своему ученику И.И.Гордону 24 декабря 1946 года писал о выборах академиков в 1946 году («Пусик» – П.С.Александров): "Вы интересуетесь совместной работой Колмогорова и Лузина. Это, конечно, нужно рассказывать, а не писать, так как требуется выражение голоса, чтобы передать все. Летом Колмогоров сказал мне, что единственное его беспокойство относительно избрания Александрова заключается в том, что он стал несомненным кандидатом за четыре месяца до выборов. Пусики провели большую подготовительную работу в смысле установления всяких соглашений с академиками. Виноградову, например, было обещано, что Колмогоров будет поддерживать Лаврентьева за то, что Виноградов поддержит Александрова. В общем, казалось, что все будут за Александрова. Бернштейн, например, на заседании института сам выдвинул кандидатуру Александрова, правда и Чеботарева тоже. Колмогоров договорился с начальством, что его включат в экспертную комиссию. Первой тревожной вестью было то, что его не включили, но он надеялся, даже был уверен, что это уж не важно. После работы экспертной комиссии произошло несколько закрытых совещаний академиков по обсуждению кандидатов, и тут только Колмогоров узнал, что ни один из членов экспертной комиссии не поддерживает Александрова. Бернштейн, напротив, яростно против него возражает, говоря, что у Александрова вредное направление. Поведение Бернштейна кажется мне до сих пор мало понятным, быть может, он просто поругался с Пусиками. Все остальное довольно понятно. Лаврентьев оказался почему-то бесспорным кандидатом и не нуждался в поддержке Колмогорова, который и в комиссию-то не входил. Таким образом, Виноградов вовсе не нуждался в Колмогорове и Пусике. Что же касается Соболева, и Христиановича, то первый чрезвычайно ненавидит Пусика за изгнание из директоров, второй же — его друг и приятель. При сложившейся обстановке надежды на успех почти не было. Оставалась только возможность, что некоторые из академиков-математиков поддержат Александрова, физики его поддержать хотели, но, конечно, не могли идти против всех математиков. Лузин стал надеждой Пусиков, он был ими приглашен в Комаровку и обещал поддержку. Однако на окончательном закрытом совещании выступил против Александрова. По выходе с этого совещания совершенно расстроенный и обозленный Колмогоров подошел к Лузину и сказал, что не может теперь иметь с ним ничего общего. Лузин же сделал вид, что ничего не понимает, и стал говорить так: „Голубчик, успокойтесь, да что с Вами, да Вы больны, успокойтесь“. Вот это нужно было рассказывать с выражением. Колмогоров тогда сказал ему: „Ну что же мне с Вами делать, в физиономию Вам плюнуть или по морде дать?“ Подумав, он решился на последнее."

Принято считать, что Колмогоров был спокойным и не склонным к вспышкам и срывам. Поэтому для пощечины ему нужна была особая провокация со стороны Лузина и здесь фигурируют апокрифы о неприличной реплике со стороны Лузина на выборах 1946 г.. Аналогичную версию упоминал в частной переписке В. И. Арнольд (1937–2010). Не исключено, что бытующие намеки на «тоположство» — продукт 1950-х годов, пущенный для реабилитации зачинщиков «дела Лузина». (С.Кутателадзе)

Алексей Гладкий ,ведущий научный сотрудник Московского института открытого образования в статье "Еще о «деле Лузина»" ("Страницы истории", ТрВ № 90, c. 12, 25 октября 2011 года) пишет:

" Вот цитата из статьи С.С. Кутателадзе: «Лузину особенно настойчиво инкриминируется некоторая моральная вина в ранней смерти его ученика М.Я. Суслина от тифа». К сожалению, вина была, и не только моральная. Необычайно одаренный молодой математик Михаил Яковлевич Суслин в 1919 г. отправился из голодной Москвы, где у него не было никаких средств к существованию, в Саратов, надеясь получить работу в тамошнем университете. Зависело это от И.И. Привалова, руководившего там физико-математическим факультетом. Но когда Суслин с большим трудом добрался до Саратова, Привалов ему отказал, потому что получил от Лузина письмо с предупреждением: Суслин — человек нехороший, брать его на работу нельзя. Это не выдумка: по словам В.А. Ефремовича, два его друга, оба ученики Привалова (один из них — известный математик М.А. Крейнес (1903-1977), фамилию другого я не запомнил), рассказывали ему, что Привалов показывал им письмо Лузина. Получив отказ, Суслин, изголодавшийся и измотанный, потерял волю к жизни и 21 декабря 1919 г. умер от свирепствовавшего тогда тифа. Прожил он всего 25 лет. В истории дескриптивной теории множеств имена М.Я. Суслина и П.С. Александрова стоят рядом, и это в значительной степени объясняет (но, ни в малейшей степени не оправдывает) особое усердие П.С. Александрова в деле Лузина. И последнее замечание на эту тему: письмо Привалову было написано не в эпоху «дела Лузина» а еще в эпоху «Лузитании». Так что «два Лузина» не были разделены во времени, а существовали одновременно в одном человеке. Точно так же одновременно существовали «два Колмогорова» и «два Хинчина». Это весьма распространенное явление, хорошо знакомое психологам."