Пять женщин вне реальности, два молодых театральных деятеля и Жан-Люк Лагарс
17 и 18 февраля в Вильнюсском старом театре состоится премьера спектакля «Я была в доме и ждала, чтоб дождь пришел» по пьесе Жана-Люка Лагарса, о которой делятся своими мыслями режиссер Котрина Сяурусайтите и сценограф Арвидас Гудас.
Парадоксально, но спектакль о нежелании, неумении говорить о чувствах, неумении вести диалог и беседу создают молодые художники, которые уже в шестой раз работают вместе над своим творческим проектом. Среди совместных проектов К. Сяурусайтите и А. Гудаса – спектакли «Плащ» (2021), «Необыкновенная история Эдварда Тюлейна» (2022), аудиовизуальные инсталляции «Застой» (2022), «Лабиринт» (2022), созданные в Паневежском драматическом театре имени Ю. Мильтиниса, а также самая последняя работа – читка пьесы Фалька Рихтера «Прикосновение» в рамках проекта Литовского национального театра драмы (ЛНТД) «Versmėʼ2023».
- Как формируется творческая команда единомышленников, дуэт? Почему важно работать с уже проверенными творцами?
Котрина Сяурусайтите: Трудно сказать, как формируются другие команды, но наш с Арвидасом творческий дуэт родился неожиданно в драматическом театре Юозаса Мильтиниса, куда я пришла работать сразу после окончания учебы на режиссера, и куда Арвидас иногда приходил фотографировать репетиции, спектакли и закулисье, а позже стал фотографом этого театра. Мы проводим в театре много времени, встречаем много новых людей, с кем-то завязываются беседы, с кем-то обмениваешься парой фраз, проходишь мимо друг друга в коридорах театра, а с кем-то начинаются дружеские отношения. У нас с Арвидасом завязался интересный диалог, который мы до сих пор продолжаем в наших творческих процессах. Доверие очень важно. Творческая команда в спектакле – это как команда корабля, на которую можно положиться. Ты знаешь, что бы ни случилось, ты все равно доплывешь и достигнешь берега.
Арвидас Гудас: Каждая работа требует разного подхода к материалу. Обычно это разные актеры, другая театральная сцена. Также требуется время, чтобы узнать, привыкнуть. Поэтому очень важно иметь ядро – людей, с которыми можно импровизировать и пробовать новые приемы. У нас с Котриной полное доверие друг к другу в совместной работе – мы вместе отправляемся на неизведанные территории.
- Чем отличается работа вашего дуэта – общение, генерация идей – при постановке пьесы Ж.-Л. Лагарса «Я была в доме и ждала, чтоб дождь пришел»?
К. С.: За все время нашей совместной работы данная постановка – самая минималистичная в техническом плане, но по мысли и содержанию она, пожалуй, самая глубокая и сложная. Когда мы генерировали идеи, мы согласились, что должны провести строгий и безжалостный отбор, отказаться от обыденного и оставить только то, что необходимо. Многословный, богатый текст пьесы «Я была в доме и ждала, чтоб дождь пришел» не позволяет обрамлять и приправлять себя всевозможными элементами и блестками, которые не несут никакой информации. Для меня, как режиссера, в данном случае важна чистота действия на сцене, а Арвидас, как художник, заботится об интеграции декораций и костюмов, материальности и мельчайших деталях.
A. Г.: Сначала мы готовились к читке (эскиз пьесы был представлен в июне 2023 года во время театральной лаборатории «Мы – Францияʼ23», инициированной ВСТ – прим. И.Р.). Хотя время подготовки было очень коротким, идея, ощущение атмосферы и воспоминания остались. Затем, в самых неожиданных местах, начинаешь видеть решения и уникальные детали, которые мы позже придумали, чтобы использовать в спектакле. Вы привыкаете к материалу и начинаете обращать внимание на вещи в своей повседневной жизни, на которые вы бы не обратили внимания, если бы не столкнулись с ними.
- Что современный театральный режиссер ждет и требует от сценографа, художника спектакля? Какие задачи Вы, Котрина, ставили перед сценографом, когда искали визуальные решения для спектакля?
К. С.: В моем понимании сценограф – это медиум, который постигает нереальную плоскость и делает ее конкретной с помощью красок и образов. Я рассказывала, а Арвидас делал наброски. Мне нравится, что мы уважаем идеи и работу друг друга и можем подходить к одному материалу с разных точек зрения. Задача, которую я ставлю перед собой и перед сценографом, – не бояться пробовать. Путь поиска и проб расширяет перспективу и понимание работы. И неважно, что в итоге мы часто возвращаемся к первоначальной идее.
- Что художник, сценограф ожидает и требует от режиссера спектакля? В какой степени, Арвидас, Ваши идеи и предложения повлияют на конечный результат?
A. Г.: Моя работа заключается в том, чтобы объединить сценографию, костюмы, реквизит, чтобы каждый элемент, все детали, которые помогут раскрыть мир персонажей, были воплощены в жизнь. И это не требование, а скорее творческий процесс, который проходит через обсуждения с режиссером и вопросы, на которые мы ищем ответы на протяжении всего процесса. Затем идут репетиции с актерами и пробы. Затем мы смотрим, что уместно, а что просто красивый элемент. Что-то убирается, что-то добавляется. В этой постановке моя работа должна помочь раскрыть атмосферу и историю, которую мы рассказываем.
- Как бы каждый из вас описал новый спектакль? Какие темы, идеи, вопросы вы бы выделили?
К. С.: Этот спектакль излучает сильный эмоциональный заряд, он открыт, близок к зрителю и очень хрупок. Через тему памяти раскрывается болезненная драма неспособности членов семьи общаться друг с другом. Как трансформируются события, если смотреть на них через искаженную линзу памяти? Семья, неспособная общаться, слушать, сочувствовать... Является ли общение основой всего? Является ли сомневающийся человек ценной личностью? Как отстраниться от прошлого, не возлагать все надежды на будущее, смело смотреть в настоящее и позволить себе действовать?
A. Г.: Жить в непосредственной близости. Близость – это просто слово, обозначающее расстояние. Монологи. Мы так много говорим о том, чтобы слушать, но сами только и ждем, чтобы вмешаться, прервать речь другого человека. Умение слушать, прощать и понять. Сложность заключается в том, чтобы задавать вопросы и держать мысли в голове.
- Каков ваш путь в театр? Что дало вам профессиональное обучение?
К. С.: Во время учебы на третьем и четвертом курсах я поставила две пьесы в государственных театрах в качестве своих выпускных работ. Сразу после учебы я работала и продолжаю работать в литовских театрах в качестве режиссера и/или ассистента режиссера. В Литовской академии музыки и театра (ЛАМТ) я познакомилась с профессионалами своего дела, которые повлияли на мой нынешний художественный вкус и понимание.
A. Г.: Бакалавр художественного и дизайнерского образования. Любительский театр в культурном центре в Пасвалисе. Я оформлял сцену для мероприятий и спектаклей. С самого начала я начал воспринимать пространство как картину. Плоскость. Но это очень упрощенное описание. Потому что одно дело – нарисовать работу и положить ее в ящик, а совсем другое – работать с коллективом. Режиссер, актеры, композитор, художник по свету и так далее. Раньше я работал один, чтобы убедиться, что все сделано правильно. Сам красил, забивал гвозди, пилил... Когда спектаклей становится больше, приходится доверять другим людям: швеям, реквизиторам. Затем я начал работать в Паневежском театре «Мянас». Фотография, дизайн и первый спектакль с профессиональными актерами. С тех пор я начал работать в других больших театрах. Разные создатели, разные дисциплины. И только через некоторое время я решил поступить в Вильнюсскую художественную академию (VDA), чтобы получить степень магистра сценографии, и параллельно работал фотографом в драматическом театре Юозаса Мильтиниса.
- Почему для вас важна и уникальна современная драматургия? Еще осенью ваш творческий дуэт открыл спектакль «Прикосновение» немецкого драматурга Ф. Рихтера с замечательным художественным решением, а зимой вы продолжаете работу с французским мастером современной драматургии Ж.-Л. Лагарсом...
К. С.: Ж. Л. Лагарс был драматургом и режиссером, часто ставившим спектакли по своим собственным пьесам. Ф. Рихтер до сих пор много работает, пишет и ставит спектакли, также основываясь на собственных текстах. Это люди, которые работали и творили в театре, которые поняли, как работает само слово, насколько мощным оружием оно является на сцене и в жизни. Оба драматурга в своих пьесах обращаются к публике с острыми темами: «Прикосновение» Ф. Рихтера посвящено внешним вещам, которые влияют на людей, это своего рода хроника общества, документация извращенности социальной системы, страха и угрозы прикосновения. В пьесе Ж.-Л. Лагарса «Я была в доме и ждала, чтоб дождь пришел» анализируется и вскрываются процессы, которые скрыты в более узкой среде, в данном случае в семье, насильственные отношения, конфликты и отсутствие близости и любви между людьми, у которых мы должны бы учиться всем этим вещам. Человечество переживает неспокойный период, и часто современное искусство выступает в роли сейсмографа, помогая диагностировать настоящее.
A. Г.: Современная драматургия – это то, что происходит в мире сейчас, то, что происходит с людьми, то, что их мучает. Читая ее, вы можете отождествлять себя с ней, находить соответствия в нашем обществе, в семье, в государстве. Есть вещи, которые мы не можем потрогать, но мы их предчувствуем, и современная драматургия обычно пытается выразить это словом, дать этому имя, и таким образом она помогает нам хотя бы немного понять себя.
- Вы создаете спектакль в особом пространстве – на Малой сцене. Зрители будут находиться очень близко к площадке, они столкнутся с необычной для литовской публики многословной драматургией, с другой театральной традицией. Какое послание вы хотите донести до зрителей? Как представляете себе зрителей вашего спектакля?
К. С.: Хотя для литовской театральной традиции не характерна многословная драматургия, в жизни мы говорим и стремимся выразить себя не хуже французов, поэтому возможно (и я очень на это надеюсь), что те, кто придет на спектакль, откроют для себя ценные сведения о взаимоотношениях. Не зря ни в пьесе, ни в спектакле не указаны точные даты, места, имена персонажей, точный возраст, социальный статус. По сути, мы ничего не знаем, мы понимаем, что перед нами – семья, которая может быть аналогом любой другой семьи. Все, что у нас есть, это язык, текст, транслируемый актрисами, текст сильный и музыкальный, как напряженный поток мыслей, диалоги, переходящие в монологи – прием, помогающий показать неумение персонажей правильно общаться, а значит, и сложность их взаимоотношений. Будет интересно проследить за индивидуальным путешествием пяти персонажей в их безумных поисках правды и подходящего слова. Между строк открываются острые, болезненные отношения, в которых персонажи никогда не говорят того, что думают на самом деле. Зритель, без особых усилий, находясь так близко к актерам, станет более внимательным и придирчивым к деталям на сцене. И вообще, это тот материал, который очень близок человеку, это что-то очень понятное, знакомое и свое.
A. Г.: Это не простая пьеса, ее нелегко вписать в театральные рамки, мы пытаемся найти именно те обстоятельства, которые необходимы для раскрытия данного конкретного произведения. Возможно, зритель заблудится в лабиринте мыслей и слов, но цель состоит в том, чтобы сделать это «блуждание» мастерским.
- Пьеса Ж.-Л. Лaгарса – это уникальная возможность для пяти актрис ВСТ выразить себя. Кто из персонажей наиболее близок вам, с кем вы больше всего идентифицируете себя или конфликтуете? Почему?
А. Г.: Я вижу сходство с собой в мелочах. Я наблюдатель, поэтому все пятеро напоминают мне скорее близких людей, которые не говорят открыто о том, что чувствуют или думают. Это замкнутый круг молчания и нежелания разбираться с тем, что тревожит.
К. С. На самом деле, там будет пять очень сильных актрис. Уже одно это – большая сила и энергия. Женщины, пораженные нереальностью. Чем больше мы репетируем, чем больше уточняем, тем больше я понимаю, что в каждой из актрис есть фрагменты и моих собственных мыслей, так что я почти всегда могу обосновать причины их поступков и мыслей. Может быть, в том-то и прелесть, что человек не схематичен, хорош или плох, а многогранен: несовершенен, не умеет строить отношения, мелочен, любопытен, романтичен, взбалмошен, трагичен.
Беседовала театровед ВСТ Ингрида Рагяльскене
