ЗОВИТЕ МЕНЯ ИСМАИЛ, или ГОРДО РЕЕТ БУРЕВЕСТНИК, ТАК ПОХОЖИЙ НА АНТЕННУ...

Если положить на весы все творчество Сергея, то картины, наверно, перевесят литературу... Нет, картины не перевесят. Перевесят (учитывая и вес, и размеры), конечно же, скульптуры. Но не станем говорить, что

литература у Сергея Евтухова - хобби. "Гордо реет буревестник, так похожий на антенну" - седьмая книжка автора. А одна из последних - "Как я провел лето. И хотел провести осень... Но осень сама чуть было меня не провела" - получила теплые отзывы не только от Томаса Венцлова, Эргали Гера... Нины Мацкевич, но и Российскую международную литературную премию им. Юрия Долгорукого...

Газета "Обзор" решила первой познакомить своих читателей с новым произведением вильнюсского писателя, художника и скульптора. Объём - для печатной версии газеты - оказался великоват (чуть больше 80 страниц), поэтому мы и решили дать его на нашем сайте.

тост №1

«За тебя!»

тост №2

«Люди приходят и уходят,

а реализм будет жить вечно!..» –

надо бы продать этот тост какому-нибудь реалисту долларов за 20.

тост №3

«Автор выражает благодарность фирме «Хренкель» (фирма, кстати, выпускает отличные ножницы), с помощью которой он смог нарезать много цитат из книги Марианны Верёвкиной «Письма к неизвестному», а также выражает благодарность московскому издательству «Искусство – XXI век», которое выпустило эту книгу, тем самым обеспечив работой как автора, так и фирму «Хренкель». Автор мог бы выразить признательность и Максиму Горькому, у которого он позаимствовал три слова: Гордо, Реет и Буревестник, и определение течения «соцреализм», если бы Горький был жив. Правда, великий реалист умер, и сказать «спасибо» некому. Но это тот случай, когда человек умер, а дело его живет. И будет жить вечно, потому что, кроме Горького, других авторитетов у нас в искусстве нет, и не будет. Разве что Пушкин? Да и то, вряд ли. Потому как Александр Сергеевич умер еще раньше Горького (автор лично видел в одной из школ Вильнюса смерть Пушкина на дуэли местного учителя рисования, когда сам работал учителем). Правда, подумал: надо же, как похож Пушкин на одного парня из Баку. И два слова о настоящем произведении.

«Гордо реет буревестник, так похожий на антенну» – название книги. «Зовите меня Исмаил» – название пьесы, которая по тексту почти совпадает с основным произведением. Если, на ваш взгляд, лучше сочинение назвать «Зовите меня Исмаил», а пьесу «Гордо реет буревестник...» – зовите. Вы еще водопроводчика позовите, чтобы кран починил. Да, о пьесе я подумал в последнюю минуту, потому что мне захотелось сделать для вас что-то необычное, приятное... Но как все вместить (два в одном), я еще не придумал. Ну не будет же актер, например, актер эРДрТерЛиТы (Русского драматического театра Литвы) читать длинную цитату из Веревкиной о живописном искусстве. Скучно и не смешно. Хотя, если выйдет Дмитрий Денисюк и бросит в зал реплику: «Мне было душно в рамках реализма!..», в партере пойдут смешки. Во-первых, Дмитрий мало чем похож на Веревкину. А, во-вторых, ну кто поверит Дмитрию, что ему душно, когда зимой в театре еле топят. Но идея (как идея) мне сразу понравилась. Своим произведением я не только привлеку внимание к Марианне Верёвкиной, но и к Русскому драматическому театру Литвы, который тоже сейчас переживает не лучшие дни... Спасибо, что выслушали. За вас!»

Когда не пишется, садись и пиши, что сегодня не пишется, говорил Даниил Хармс. Сегодня не пишется, поэтому я стал переписывать рассказ самого Даниила «Столяр Кушаков».

За окном январь 2012 года. За окном «Эх!» и «Фу!..» Скользко и в меру гадко. Снега нет, но тонкий лед на тротуаре напоминает прохожим прозу Хармса.

Да, я прочитал, что в Вильнюсской национальной библиотеке Мажвидаса случайно сохранилась переписка Марианны Верёвкиной и Ильи Репина. Но полдня искать читательский билет-карточку, а потом столько же скользить в сторону Мажвидаса?

– Эх! – вздохнул я. Никуда сегодня не поеду, тем более, что накануне Серега Шишкин распечатал из интернета часть этой переписки, вручил, в честь неотвратимо надвигающегося Нового года, пачку бумаги формата А4, напоил горячим чаем, и я пошел сочинять книгу про тех людей и те события, которым не был свидетелем. Ее главные герои: Марианна Веревкина, Алексей Явленский, Василий Кандинский и Габриэла Мюнтер.

Если вы никогда не писали книг, тогда вам, конечно же, будет интересно узнать, как они пишутся. Сам я, правда, такими знаниями не обладаю. И в этом вопросе вам не помощник. У меня нет здесь не только опыта, но даже письменного стола. Вот поэтому листок бумаги лежит у меня на коленях, которые мало приспособлены к интеллектуальному труду.

Слева от меня лежит, свернувшись калачиком, котокошка Покемон.

Нос (как и положено у приличных котокошек) уютно спрятан под левую переднюю лапу. Кошка – все же будем соблюдать, хоть для приличия, ее пол – устроилась на остатках настиной одежды, которые брошены на диване (из-за отсутствия места в дорожной сумке) самой Настей. Сама красавица Н., накушавшись дома всяких деликатесов и, внезапно вероятно осознав, что новых продуктов такого высокого качества так скоро не дождешься, буквально на ходу вскочила в автобус «Вильнюс – Киев» и укатила к своему Вовке.

–Эх! – вздыхал я уже вчера с вечера, глядя как в Настиной сумке исчезают салат «Оливье» и большой кусок домашнего пирога. Пусть уж сегодня Покемон спал бы без одежды, зато у меня продлился бы праздник живота.

Но имеем то, что имеем. Справа от меня на стене висит картина «Подсолнухи Ван Гога». А прямо передо мной «Девушки, обламывающие сирень» – тех же кистей. Девушки – пять фигур – все «ню». Сверху их слегка прикрывает новогодняя гирлянда с шарами.

Праздник – он для всех праздник...

Вот Паша Лавринец, наверняка, сидит сейчас за письменным столом. И слева от него (вместо Покемона) на столе стоит стакан с горячим чаем. В интернете я вижу, как Пашка постоянно излагает свои мысли. Их у него много. Он им создает хорошие условия. Он их не держит в пустой голове, как я, а редактирует, показывает людям, поит горячим чаем (это от водки мысли сбиваются в какой-то невкусный коктейль), и поэтому от его мыслей пахнет не воблой, а свежими огурцами.

Пашка перепробовал все литературные приемы. Одну зиму он носил огромную меховую шапку. Такую большую, что его можно было и не узнать на улице. Летом он стягивал волосы на затылке резинкой, а вместо шапки носил серьгу в ухе... И результаты не замедлили сказаться. Я же, хоть уже двадцать лет как не служу в авиации, а пишу картины, стесняюсь заплести самую банальную косичку (или проколоть ухо). Это у меня от недостатка культуры, естественно. Или смелости. А, может быть, и мужества.

Почему я сейчас вспомнил про Пашку? Ему, так думаю, пара пустяков придумать начало для рассказа или повести. Или написать 6-7 страниц текста... А для меня мука – придумать начало. Я и так сяду на диван, и этак. Искручусь весь, а начало не идет. Если бы не Саша Соколов с неожиданной поддержкой, так совсем разуверился бы в людях. Хемингуэй, говорил Саша, порою бился над первой фразой сутками. Ну – насчет суток – тут Саша явно преувеличил.

А, может, Хемингуэй приврал, чтобы Соколова подзадорить. Но на душе отлегло. Немного.

Я опять взялся штудировать эссе «Ключевое слово словесности»...

– Поражает своим совершенством и первое предложение «Моби Дика»: Зовите меня Исмаил, – пишет Саша. От добра добра не ищут – Исмаил, так Исмаил! Но, если я начну так свое произведение, то не объявится ли некий заносчивый «знаток» от литературы, который начнет сравнивать мое произведение с «Моби Диком»? А что делать со вторым предложением? И с третьим? Тут советчиков не нашлось и я продолжил на свой страх и риск...

Из «литературы» у меня на диване распечатка писем (переписка Репина и Веревкиной), «История одной любви (В. Кандинский и Г. Мюнтер)» Марины Барановой, «Двойственное «Я» Марианны Веревкиной» Дарьи Алексеевой и Ольги Юркиной. «Габриэла Мюнтер» (автор мне неизвестен, но в конце приведен список литературы, из которого следует, что автора интересовала любовная лирика – т.е. переписка Габриэлы и Василия).

Да, еще есть «Марианна Веревкина: из России в Россию» Павла Френкеля. Конечно, я поделюсь с тобой, дорогой друг, всем тем, что узнал из этих надежных источников, гуляющих по интернету...

Круг моих интересов, если его провести от руки: живопись и скульптура.

Если мне попадаются интересные книги, например, на английском, я смело покупаю их. Предложения на непонятном языке не мешают разглядывать интересные картинки...

Ван Гог и Гоген, Сезанн и Пикассо, Модильяни и опять Модильяни, Пауль Клее, Малевич, Ларионов, Гончарова, Кандинский, Марк и Макке, Кирхнер, Нольде, Явленский... Ага, Явленский, выходи! И, Кандинский выходи. Мунк. Мунк тоже... Ротко, Фальк, Генри Мур, Джакометти... Обыкновенный список хороших художников. Не заслуженных и не народных. Вот Сезанн, тот вообще переходил на другую сторону, если навстречу ему шел человек от искусства, награжденный какой-нибудь медалью.

Конечно, в наш просвещенный век способов получить медаль значительно больше, чем в добропорядочной Франции конца 19 века. Появись сегодня художник сезанновского масштаба, ему бы жить только в деревне. Куда ни плюнь, везде лауреаты...

Один из способов стать лауреатом. Очень дешево и 100-процентная гарантия! Снимаем помещение, собираем примерно сотню участников и всем заказываем по медальке. Стоимость этой медальки, как вы уже догадались, входит в стоимость арендной платы за выставочное место. Одну минуту, я буквально сейчас разыщу (да стоит ли тратить на это время?)... Короче, каждый участник становится лауреатом и получает медаль «Талант и Призвание». Или чуть длиннее: «За огромный вклад в современное искусство!» Поди проверь, что товарищ вложил. Если бы в оргкомитете был я, тогда можно бы и что-нибудь посмешнее: «Ну, ты, Вася, и дал!»

Вручение наград снимаем на видео. Выкладываем в интернете.

Улыбки, смех, поздравления. У всех медали на груди... Рассчитано в первую очередь на провинциала: увидит, попотеет перед монитором, не устоит, продаст единственный улей – и на вырученные в Москву!

Или такая фишка. Собираем 1000 «знаменитых» современников. Готовим макет: фото, текст. Главное, чтобы саму книжку можно было купить. И тогда, ну кто устоит-то из «знаменитостей»? Кто одну закажет, кто две, а кто и четыре. Дороговато, но зато в твердом переплете. Если профессия связана с публичной деятельностью, тогда лучше в очках. Взгляд чуть вверх и в сторону. Перед посещением фотографа лучше потренироваться перед зеркалом...

Так. Так...

Кандинскому мы предложим в пару Габриэлу Мюнтер, а Явленскому – Марианну Веревкину. Две пары: Явленский – Веревкина, Кандинский – Мюнтер. Пусть будет так.

Покемон уже раз пять сменил позу. Дважды зевнул (зевает он широко раскрыв пасть, а потом быстро-быстро – наверно, чтобы не отобрали – начинает своим шершавым языком мыть лапу и тут же снова засыпает).

– Кошмар! Везде паутина! – говорит Оля, выходя из ванной. Она тут же хватается за веник, потому что большой жизненный опыт подсказывает ей, если оставить паутину «на потом», паутина спрячется в углу, как ребенок в игре «пятнашки» и запятнать ее просто будет невозможно. И, что самое обидное, паутинка – невидимка обязательно попадется на глаза в самый неподходящий момент. При важных гостях. Или при важном семейном событии. Как то – замужество дочери... Или – юбилей мужа.

Покемон решает, что веник предназначается ему и рвет когти прямо на кухню. И начинает жрать свои хрустящие палочки. Он всегда так делает «с нервов». Пусть уж лучше жрет как собака, зато не мстит хозяевам, как некоторые «любимчики», своим самым изощренным способом... Есть у кошек паскудное качество - метить тапчоки или кресло, в котором любит отдыхать хозяин. В переводе на человеческий: плюнуть в душу любимому человеку. От всего, так сказать, сердца!

Да, Кандинский, ясно всем, гений. Явленский, ясно каждому четвертому, тоже гений...

«Он какой-то чудак, совершенно ничего не умеет, но, впрочем, по-видимому, симпатичный малый» (Игорь Грабарь о появлении Василия Кандинского в мюнхенской школе Антона Ашбе).

А потом – бах! И один из первых мировых художников!

Клееная-переклеенная книжечка издательства «Архимед» (поди, найди его сейчас), Москва, 1992 год, В. Кандинский «О духовном в искусстве» давно лежала бы у меня на письменном столе, ежели бы он был. Но из-за проблем с мебелью она лежит на левом колене, вся в карандашных и чернильных заметках...

Вообще художник может получиться из любого человека, который не забыл (или умеет вспомнить) запахи детства.

Сколько раз бывало, что, вот, накатывается вдруг теплая волна чего-то «вкусного» из твоего детства... И ты своим взрослым умом понимаешь, что это подкатываются те далекие чувства, когда ты был счастлив. Безмятежно счастлив. От ерунды прямо счастлив. Ты пытаешь остановить мгновение. Пытаешь придумать способ, как бы сохранить, запомнить, зафиксировать это сосотяние. Начинаешь придумывать, как бы поточнее вспомнить, что же это за запахи такие. Может быть, так пахла земляничная поляна, когда ты (лет в шесть) наткнулся на нее в лесу... И запах счастья прямо обтекал тебя... Нет, нет. Это же не конкретный запах.... Ты не можешь его точно определить. Выделить. А он уже начинает исчезать, пропадать. Ты судорожно пытаешься схватиться за него. Ты понимаешь, что для счастья нужно совсем ничего – только научиться сохранять эти запахи-воспоминания. Или как-то их запоминать...

А художник – это тот, кто как-то ухитряется еще и «воспроизводить» эти запахи... Умеет оставаться в этом облаке счастья. Оно ему нужно для внутренней гармонии. Так же как в математике важно определить начало координат, определить точку отчсчета, так и художнику важно найти свое облако эфира. Сама повесть не обязательно будет о счастье или о чем-то большом и важном. Но состояние художника (каким-то неуловимым способом) «вольется» в произведение. В книгу, картину, музыку. ..

Итак, Явленский, Кандинский... Чуть меньше информации про Габриэлу. И про Марианну... Четыре года училась в Мариинском высшем женском училище в Вильно (т.е. в Вильнюсе). Поэтому ее переписка с Репиным и оказалась в библиотеке Мажвидаса. Имение родителей Марианны «Благодать» было около Утяны, в Вижонеляй. Конечно, надо разыскать Вижонеляй (или Вижонелес), это же рядом с Вильнюсом.

Но с какой целью, друзья, я взялся за это предприятие? И что может рассказать тебе, дорогой читатель, человек, составляющий карту событий по интернетовским распечаткам и письмам, найденным там же!

Так-то оно так, дорогой друг. Но есть узкие места, которые я решил расширить. Есть, есть...

Разглядел-таки старый еврей (чуть не вырвалось у меня, но я вовремя спохватился).

Самая большая загадка для меня – Марианна Веревкина. Человек я не молодой, но самоуверенный и почему-то решил, что именно я открою тайну (приоткрою завесу, сотру белые пятна, разгоню тучи) в истории искусства 20 века! Неужели по интернетовской массовке можно что-то откопать стоящее? Конечно, и до меня (и без меня) в интернете существовало много интересного.

Вот, например... «Мужчина не заметил, как забил себе в голову гвоздь...». Честно. Не вру.

Или «104 способа достать лампочку изо рта...». Из многочисленных теоретических выкладок я понял, что вот засунуть лампочку в рот можно только одним способом... Или, смотрите, вот забавно: «Для всех игроков я отец родной». Примерно так ответил тренер хоккейной команды «Трактор» на вопрос журналиста: «Вы стараетесь быть другом для игроков или дистанцию все же держите?»

С одной стороны: уклонился тренер от ответа! А с другой, ответил даже чересчур честно. Поэтому вы не думайте, что так уж легко в этом интернете отыскать то, что нужно именно вам.

– Понятно, что свободного времени у вас очень мало. И все же, чем вы живете вне хоккея – смотрите телевизор, читаете книги?

– Некогда отдыхать. Игры через день... Так что, книжки читать некогда.

Много, очень много интересного пишут в интернете. Кипит, бурлит жизнь...

Ладно, допустим, напишу книжку. А кто будет читать?

Тренер «Трактора» не будет. Принципиально. Игры же через день. Мужчина, который не заметил, как вбил себе в голову гвоздь? Ежели и прочтет, то мало проку...

Слышал ли я раньше про Верёвкину? Ну слышал. Открыла в Мюнхене «Розовый салон». В салоне тусовались разные знаменитости. Грабарь, Кандинский, Мюнтер, Дягилев, Явленский... А где же Алексею фон Явленскому следовало быть? Салон Марианна открывала, может быть, с единственной целью, чтобы создать для отставного офицера творческую атмосферу...

Как пишут некоторые дамы-писательницы: «Алексей мечтал учиться живописи в Западной Европе, но собственных средств у него не было. Инициативу в свои руки взяла Марианна». В переводе на русский эта витиеватая фраза звучит примерно так: «Денег у Алексея не было, поэтому в этом вопросе он сильно рассчитывал на Марианну, у которой деньги были. И расчеты Алешу не подвели»... Прошу прощения за шальную, неизвестно откуда прилетевшую в мою голову, мысль. А сколько художников можно выучить за рубежом на зарплату тренера хоккейной команды «Трактор»?

Вот, звонок в дверь... Я (где-то внутренне) давно ждал его. На мне новые джинсы и белая рубашка, рукава которой от волнения закатаны не очень симметрично!

– Алло! – несколько наигранно спрашиваю я входную дверь, как будто держу в руках трубку телефона.

– Здесь ли живет Сергей Евтухов, художник? – (как-то чуть театрально) спрашивает входная дверь.

– Йес! – предчувствуя, что есть в вопросе некая заграничная составляющая и буквально тянет через щели англичанщиной, отвечаю я. И слегка, как бы проверяя, кто там за дверью, приоткрываю ее.

На поро¬ге мужчина средних лет, помладше меня. Взгляд спо¬кой¬ный, не наглый. Приятный такой мужичок.

– А, вот, угодила вчера в меня на тренировке шайба и решил я потратить часть денег на ваше обучение за границей.

– Да ну? – тут я делаю вид, что совсем не ожидал такого поворота событий...

Но Оля включает фен. И теперь уже не Покемон со своими хрустящими палочками, а мои мысли улетают в дверь. Пытаюсь их поймать... Какой-то мужчина, похожий на хоккейного тренера, вылетает в ту же дверь, что и мои мысли.

Просматриваю исписанные листы. «Мужчина не заметил, как вбил себе в голову гвоздь». О, Господи! О чем это я? «104 способа достать лампочку изо рта». Нет. Не сейчас... Не сейчас.

– Так, Олечка (отправляя фен в шкаф), - говорит сама себе Оля. И с этим ты справилась. Какая ты молодец!

– Да, Олечка, какая ты молодец! - повторяю вслед за Олей и сгребаю листы в кучу (как дворник граблями опавшие листья). На сегодня хватит...

Мое знакомство с Алексеем Явленским состоялось давно. Очень-очень давно. При царе Горохе. Голова из цветных линий и пятен ушла на каком-то аукционе за миллион. Я тупо смотрел на разноцветные кусочки руки Явленского и, как любой здравомыслящий индивид, не понимал – за что такие деньги! Пусть бы мне заплатили меньше, но я мог бы победить количеством! 100 - 200 полосок в день! Но внутри было чувство, что не поверят мне. Никто не поверит (на такие деньги)!..

Потом, когда все забылось и улеглось, я придумал «Черный цветок» и «Цифры»... Черный цветок почти приснился мне. На подоконнике, который был изображен серой полосой, стоял горшок с черным цветком, который был изображен тоже серой краской, только более темной.

Продолжение здесь ==>>